Живое Серебро - Anne Dar
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Ртуть, – первым подал мягкий голос Радий, чем и вырвал меня из задумчивости – по-доброму заулыбавшись, при помощи учтиво отставленной в сторону руки, он как бы приглашал мою царственную персону выйти из лифта и наконец пропустить консьержа, роль которого он забавно примерил на себя в этой сценке.
– Радий.
– Ртуть, – следом послышался более низкий баритон.
– Барий.
Я прошла между парнями, при этом едва уловимо и совершенно неосознанно склонив голову в направлении Радия. Парни поспешно заскочили в пустой лифт, а я, не оборачиваясь, пошла дальше, размышляя о том, как это, должно быть, здорово – иметь настоящего, верного и просто лучшего друга, особенно в условиях выживания в самом центре осиного гнезда.
С Барием и Радием мои отношения давно устаканились и приняли чёткую форму: между мной и здоровяком Барием витает взаимное безразличие, а вот более мягкому Радию меня будто жаль – он добр в общении со мной, которое случается редко, ведь мы не друзья. Просто Барий – обыкновенный мужлан, а Радий – необычный эмпат: даже в звучании их отрывистых приветствий можно запросто различить, кто из них кто и что из себя каждый из них представляет. Непонятное тепло, исходящее от Радия в моём направлении, пару раз за эти полтора десятилетия даже выбивало меня из колеи: этот парень был добр, кажется, ко всем, но всё равно мне было странно, что кто-то, за исключением зацикленного Свинца, может не чернить меня, не бояться меня и не презирать меня – вести себя со мной не так, как все, а совсем по-другому, нестандартно. Странный парень этот Радий. Я даже думать о нём долго побаиваюсь. Как говорится: в тихом омуте не пойми что может водиться.
Оказавшись в своих апартаментах, я сразу же направляюсь в душ: после Рудника я всегда моюсь так, будто стараюсь стереть со своей кожи не пыль, а воспоминания о своём первом Металлическом Турнире и о том, что именно здесь, в Руднике, Стейнмунн ещё был жив, что я не спасла его, что он мог бы вместе со мной стать несокрушимым Металлом, не дай я ему попасть под удар Блуждающего, который был предназначен мне… Если бы я смогла спасти его, мы бы сейчас были вместе, как Барий и Радий, нет, даже лучше…
К огромному сожалению, Платина не соврал, когда говорил, что личные имена сами собой отваливаются от Металлов, за счёт того, что рядом с ними не остаётся людей, помнящих эти имена наверняка. Брейден Борн, Трой Имбриани, Дементра Катохирис – имена людей из другой жизни, давно оставшейся позади и как будто даже не существовавшей, а только приснившейся. Когда я была Деми, милой девушкой с пшеничными волосами и васильковыми глазами? Миллион лет назад, миллион снов назад. Будь со мной рядом Стейнмунн, я бы не стала забывать звучание своего имени, и его имя постоянно бы звучало на моём языке… Почему всё так?
Покончив с душем, я приступила к успокаивающему ритуалу обтирания тела: Дементра Катохирис никогда не обтирала своё тело махровым полотенцем и наличие ржавого душа считала роскошью, считала неоправданным излишеством обычную керамическую плитку под ногами и светящийся потолок… Для меня же теперь вся эта роскошь – не диковинка, а моя личная норма.
Вытершись и за минуту высушив волосы, я надела мягкий белоснежный халат и отправилась на кухню. В отличие от чистых Металлов, я люблю иногда побаловать рецепторы своего языка чем-нибудь вкусненьким – я люблю покушать, так что что-нибудь да ем пару раз в неделю. Кофе, лучший того, который готовила моя мама в Кантоне-J, я больше так и не пробовала в своей жизни, так что я поставила крест на этом напитке в первый же год моего существования Металлом. Зато шоколад стал намного качественнее, вкуснее и, к тому же, перестал быть для меня дефицитным продуктом, так что я даже сама начала работать с ним.
Достав из холодильника миску с шоколадным пудингом, который накануне ночью приготовила собственными руками, я отправляю в рот первую ложку, закрываю глаза и замираю: идеальный вкус. На втором году жизни Металла я случайно обнаружила, что не прочь приготовить что-нибудь из книги рецептов самостоятельно: сосредоточенная готовка открыла для меня медитативные возможности – процесс смешивания ингредиентов отвлекает от зацикленности, то есть фактически работает как непродолжительное обезболивающее. Вот только значительно удручает тот факт, что готовить мне совершенно некому: я ем редко и мало, так что для себя могу готовить совсем крохи, а хотелось бы готовить почаще и побольше, и обязательно для кого-нибудь, кому это было бы в счастье… Видимо, я слишком многого хочу. Подумать только, ещё пятнадцать лет назад бегающая по крышам Кантона-J Дементра не смогла бы даже во снах представить себе жизнь, в которой она мечтала бы готовить так, как готовила её мать для её сестёр и для неё самой. Подобного счастья у меня не будет никогда, а ведь мне и вправду хотелось бы… Хотелось бы иметь рядом человека, который любил бы меня не меньше, чем Берд когда-то любил мою маму, и которого обязательно и всем сердцем любила бы я, и хотелось бы даже иметь дочь, которая была бы похожа, конечно, не на меня, а на своего отца.
Тяжелым вздохом я разгоняю прочь сентиментальные и оттого глупые мечты, которым не суждено сбыться, и, отставив в сторону опустевшую миску, наливаю себе бокал красного сухого вина. У Металлов не бывает несварений желудка, так что я смело могу себе позволять пить и есть всё что угодно, даже совершенно несочетаемые продукты.
Я успела сделать всего лишь один глоток вина, когда дверь моих апартаментов открылась: шаги были тяжёлыми и чуть более быстрыми, чем обычно бывают у этого парня.
– Золото, что с настроением? – ещё до того, как он успел войти в гостиную, поинтересовалась я.
– Только что был у Платины. Он оставил Тею у себя на ночь.
– Как и ты меня когда-то оставлял у себя, – откликнулась я, но сама мысленно отметила, что такое поведение действительно не похоже на Платину, и что голос Золота выдаёт странную эмоцию, граничащую с ревностью.
– Он может сделать её своей парой. Подумай об этом, – в считаную секунду переместившись с другого конца комнаты к барной стойке, разделяющей гостиную зону с кухонной, он ловко взял один из пустых бокалов, установленных
