Бедный Енох - Алексей Тарасенко

Едва же мы прибыли, со всех сторон стекаясь по улицам и переулкам, появляясь из темных теней домов и двигаясь параллельно тускло светящих линий фонарей стали сходиться ангелы и демоны, и их лица выражали искренний интерес к происходящему, а глаза просто горели любопытством!

— Боже мой! — тихо прошептал я тогда сам себе — это же именно то, что я когда-то назвал болезненными галлюцинациями, от которых, мне казалось, я смог избавиться!

Пока же Семъяза развернув крылья что-то вещал собиравшимся вокруг толпам, я попытался скрыться, но радостно гогочащая толпа бесов, схватив меня, вернула обратно.

— Вот! Сей! — заорал, на грани срыва голоса, Семъяза — тот, о хитрости которого среди нас ходят легенды! Великий проныра! Но я покажу вам, насколько он на самом деле жалок в своем падении!

Гул любопытной толпы всякого рода нежити — и торжествующих в предвкушении зрелища бесов, и холодно-безучастных ангелов нарастает, и, вдохновляясь вниманием, Семъяза все больше распаляется:

— Видите его? Он всегда вам казался сильным и многомудрым? Но что теперь его мудрость, если он будет выступать не в союзах, хитростью им заключенных с другими, но сам по себе? Что он будет представлять из себя тогда, когда останется сам по себе, без поддержки?

Толпа загудела еще больше:

— Вот! — Семъяза вскидывает крылья и руки вверх — для того, чтобы разобраться мне свыше позволили стряхнуть с этого все, что дает ему силы, что не его, и получено им за счет хитрости и обмана!

И тут меня прибивает к земле, и я падаю…

Мне на плечи будто возложили тяжкий груз, и я снова стал чувствовать, то, чего я так боялся, то, из-за чего, как иногда думал, чуть было не покончил с собой.

Я услышал торжественную музыку, исходящую от самого сердца Семъязы, музыку, которая повергла меня в панику.

Тут толпа бесов начинает громко хохотать, а ангелы, как мне показалось, стали переговариваться, пока от их стоящей немного особняком группы не отделился один, который ушел, всего в несколько секунд исчезнув в темноте тени одного из проулков.

Семъяза бьет меня когтем в темечко, так что его удар по моей голове отдается в моем мозгу низким колокольным звоном:

— Мы заставим тебя вернуться к начатому! — кричит он, уже охрипшим голосом мне, но при этом понятно, так, чтобы слышали и все собравшиеся на это зрелище — ты скажешь правду, о которой умолчал на Ермоне, возьмешь свою вину на себя и воздашь должное тем, кто этого заслуживает, вернув несчастных ожидавших тебя веками в их истинное достоинство!

Бесы одобрительно гудят, а ангелы немного испуганно переглядываются:

— Признаешь ли ты свою вину? — Семъяза хватает меня за плечи и встряхивает — признаешь ли ты, что ты отступил от господа, совратил на то же своих товарищей и после предал их, а сам скрылся?

Я отвечаю, и голос мой пищит, как у раненной мыши, что совершенно не понимаю, в чем дело, и видимо за это Семъяза начинает трясти меня, как трясут иногда дерево, за тем, чтобы с него падали плоды:

— Я даю тебе последнюю возможность признаться и облегчить сою вину раскаянием — засипел он — признаешь ли ты, отступник Ермона, что впал в грех, соблазнившись путем сатаны, подбил на тоже самое своих преданных тебе товарищей — и потом их предал?

А я опять о том же:

— Господин хороший! — теперь мне кажется, будто у меня в горле пересохло — а вы не могли меня с кем-нибудь спутать?

Тогда Семъяза в ярости бросает меня на землю спиной, от чего мне кажется, будто сломались с хрустом все мои кости:

— Значит ты упустил свой последний шанс! — кричит ангел — значит теперь ты будешь мучится, пока не сознаешься во всем!

Демоны, смотря на происходящее начинают радостно улюлюкать, и, кажется, Семъязе это нравится, после чего он вонзает свои когти прямо в мое сердце:

— Ах ты ёпт твою мать! — ору я что есть сил — как больно!

Но ангелу все равно:

— Ты уже снедюжил? — спрашивает он меня наигранно-ласково — уже не можешь? — бесы хохочут, будто им счастья привалило — крепись, друг, это только начало!

— Акибел! Тамиел! Даниел! Езекл! — вопит истошно Семъяза — Саракуйя! Батрал! Рамуел! Цакебе! Самсавел! Все сюда! Вот он! Наш мучитель! Тот, кто обрек нас на долгие блуждания в беспамятстве! Вот он он — виновник всех наших страданий! Сартаел! Турел! Идите сюда! Придите и воздайте должное отступнику, обманувшему нас и обрекшему на страдания! Воздайте же со всей полнотой своего гнева предателю! Да будет проклят!

И тут из под земли появились еще ангелы, такие же как и Семъяза — неприкаянные, не служащие ни богу, ни сатане, блистательные, холодные и жестокие.

— Он продрог — говорит, едва проявившись ангел, имя которого звучит в моей голове — Акибел — значит, ему неприятен холод и нам следует поместить его в ледяной ад. Туда, где вьюга и снег, как обжигающий металл!

Акибел поднимает руки, простирая их ко мне и я весь, будто придавленный тяжестью и растягиваемый в разные стороны будто распластываюсь на земле, в то время как моя душа уносится куда-то далеко, на север, туда, куда меня заносила когда-то моя фантазия:

Я, ощущая жуткий мороз с ветром, пробираюсь по снегу в тайный город, некогда построенный ангелами.

— Вот оно! — голос Акибела звучит у меня в ушах — прибежище демонов, слуг сатаны, тех, кого отверг даже сам дьявол, настолько они ему опротивели своей невыразимой жестокостью!

Я в ознобе, беспощадно бьющем меня бреду к тайному входу в город, к скалистым горам, в надежде укрыться там от ветра, и мечтая лишь об одном — только бы ветер утих, хоть на немного, и тогда я, уже не с такими усилиями преодоления, добрел бы до этого мрачного убежища и там, в жару, но смог бы придти в себя, свернувшись калачиком и уснув.

Но не тут-то было!

Едва я, произнеся невесть откуда мне известное заклинание оказываюсь внутри, пройдя через тайный вход в отварившейся скале, как ко мне со всех сторон начинают сбегаться обитатели здешних мест, проклятые, отвергнутые даже князем тьмы, те, кто здесь искал упокоения от самих же себя, и чей тревожный покой я нарушил своим появлением.

Шипя и брызгая слюной, разбрасывая вокруг себя слизь они сползали со стен и потолков, мерцая в полумраке своими красными глазами, горящими адским пламенем.

— Твой удел! Твой удел! Твой удел — шипели злобно они — быть отверженным из отверженных, ибо ты — хуже самого дьявола и даже нас всех, вместе взятых! Предатель многократно худший нежели Иуда, убийца, убивающий души и пронзающий сердца, многократно худший чем Каин!