Дневники св. Николая Японского. Том ΙII - Николай Японский

О. Иоанн Оно уходил в заштат по болезни. Правда, болен геморроем, но больше ленив: у нас такие служат. Его же сколько ни упрашивал — хоть бы здесь при Соборе состоять и иногда отслужить или сказать проповедь, — не нравится, а нравится жить где–то в провинции без всякого дела. Между тем нужно его содержать с семьей, нельзя же навести нарекание на Церковь, что она оставляет без призора своих немощных служителей. Горе с ними!

9/21 июля 1896. Вторник.

Почти все уже разошлись. Священникам, между прочим, дал по бутылке церковного вина и елея — то и другое по 40 сен — полученных недавно из Афин чрез посредство о. Сергия Страгородского, с тем, чтобы они, посоветовавшись с своими прихожанами, сделали заказы, которые все вместе будут мною препровождены в Афины с просьбою новой высылки.

Срок пребывания в гостинице прибывших на Собор кончился вчерашним днем. Сегодня принесли счет: оказалось за 124 священника и катихизатора: 449 ен 36 сен. Начали прибывать с 5 июля нового стиля.

Три дня уже ветер и дождь, часами очень сильные.

10/22 июля 1896. Среда.

Утром, когда пришел прощаться о. Симеон Мии, много я высказал ему горьких мыслей, волнующих меня по поводу собрания священников и учителей–кандидатов для рассуждения о школьном деле. Весь мозг Церкви — и такой гнилой!

Ужели исполнится злорадное предсказание католических патеров, высказанное ими покойному посланнику Давыдову: «Умрет нынешний начальник Миссии, и Греческая Церковь здесь разрушится»? А, по–видимому, так. Три часа мелется нелепейший вздор, или говорится прямая ложь (которую порол Кониси, будто я стесняю учителей, тогда как совершенно наоборот), и никто — ни единый из заседающих отцов и мудрецов, не нашел, вопреки сему, ни слова здравого смысла, ни тени справедливого суждения! Действительно, умри я сегодня — завтра что последует и по училищам, и по Церкви?… — Голос у меня пересох от горького и долгого разговора; наконец; жаль мне стало о. Симеона, который сначала посмеивался, а потом тоже приуныл от положения Церкви, — и дал я ему все, что он просил: и книг для преподавания русского языка, и облачений, и икон, и бутылки вина и елея.

Бурною погодою испорчены железные дороги на север и на юг, так что сегодня не могли отправиться ни о. Борис Ямамура и прочие, ни о. Симеон Мии и другие.

11/23 июля 1896. Четверг.

Приготовление книги для записей выдачи и рассылки содержания и прочего.

Петру Исикава, редактору «Сейкёо–Симпо», дал мысль, чтобы он к Собору 1900 года написал историю Православной Церкви в Японии. За четыре года может корреспонденциею с Церквами собрать материал. Может даже для того сделать путешествие по Церквам, чтобы на месте лучше все узнать и записать. Теперь еще живы старики — первые христиане — свидетели первых следов благодати Божией, созидающей Церковь. Нужно собрать именно живые факты, знаменательные случаи, чудесные явления, которых немало уже было. Лет чрез десять–пятнадцать, когда первое поколение христиан сойдет в могилу, почти все это будет утрачено, и вместе с тем сколько назидательности будет утрачено!

12/24 июля 1896. Пятница.

Вчера и сегодня — первые настоящие летние дни, жаркие и тихие.

Дела Собора почти все окончены.

Текуса, дочь покойника о. Иоанна Сакаи, настоятельно просится сюда в Женскую школу, чтобы быть полезной преподаванием чего–нибудь, или же приготовиться в диакониссы — проповедницы женщинам; двух малых своих детей, говорит, может оставить на попечение тети, в Хакодате. Сестра её, Матрона Кимура, приходила просить о ней. Я сказал, чтобы Текуса сама написала ко мне.

13/25 июля 1896. Суббота.

Целый день сведение счетов по расходам на нынешний большой Собор и рассылка содержания не бывшим на Соборе. Дорожные священникам и катихизаторам на Собор и обратно: 965 ен 85 сен, что с 462 енами 56 сен на прожитие их здесь составляет: 1428 ен 41 сен — таков расход на большой Собор. Не знаю, найдется ли такая сумма чрез два года, чтобы устроить вновь, как предположено, такой же Собор.

После всенощной подают письмо, конфиденциальное, от о. Матфея Кагета. Пишет, что избранный в священники для Хоккайдо Фома Маки запутан в долги, и неблаговидные. В последнее время он пустился в торговлю и потерпел убытки; чтобы занять, много лгал, злоупотребляя именем о. Матфея и даже моим. Все это рассказал о. Матфею христианин из Фукурои, пришедший, по–видимому, исключительно за тем из Сидзуока. Странно и очень жаль, что отец, Матфей, местный священник, до сих пор ничего этого не знал и поэтому не возразил, когда его выбирали. Из всех двухсот, заседавших на Соборе, также, по–видимому, никто ничего не знал о сем, ибо на троекратное провозглашение избранных (священнослужителями, так как, кроме них, никто не знает всех старших катихизаторов) и вопрос, не может ли кто — открыто, или чрез закрытое письмо — возразить что–либо против избрания, никто и признака не подал, что может, и на предложение затем утвердить избрание чрез «кирицу» все мгновенно встали. Мне Маки говорил, что имеет долг, сделанный на погребение матери; отпросился до посвящения в Фукурои на две недели, чтобы покончить с церковными делами. Ужели он лжец и бесчестен в делах? Завтра утром напишу о. Матфею, чтобы немедленно отправился в Фукурои и тщательно исследовал поведение Маки.

Лишь только я прочитал письмо о. Матфея о Маки, как входит о. Павел Сато, поисповедовавший Игнатия Мукояма, другого избранника в священники, имеющего завтра принять сан диакона.

— Препятствий к посвящению нет? — спрашиваю.

— Нравственных нет. Но семейные дела плохи: отец оставил ему в наследство долг в 500 ен, да ныне мать, довольно беспутная старуха, живущая на родине с своей дочерью–девицею лет тридцати, — все больше и больше залезает в долг, что тоже ляжет на плечи Игнатия. — Тоже неудобно для священника. А кто мог знать? Сам же он объявил вот только на исповеди. Но это не может быть препятствием к посвящению. Сам он — поведения безупречного, жена — воспитанница нашей Женской школы — тоже примерная христианка.

14/26 июля 1896. Воскресенье.

За литургией рукоположены: Алексей Савабе в иерея, Игнатий Мукояма во диакона. ((Служили со мной о. Павел Савабе, о. Павел Сато, о. Павел Морита и прочие. О. Павел Савабе сам водил своего сына вокруг престола, посвящая его на всегдашнее служение Богу. После литургии был чай у меня для священников и церковников, чай японский с кваси для всех христиан Коодзимаци, бывших на служении, и обед японский для оо. Савабе, Морита и прочих.

До литургии было крещение четырех из Асакуса.