Конан, варвар из Киммерии - Роберт Говард

Но за стенами города молчание прервалось и взволнованные жрецы начали о чем-то переговариваться между собой. Мерный ритуальный шаг нарушился, предводитель небрежно взял посох с черепом подмышку, и все в беспорядке пошли вперед. Поспешил и Конан, который в шепоте толпы уловил слово, заставившее его вздрогнуть. Слово это было: Тутотмес!

18

Женщина, которая никогда не умирала

Конан жадно присматривался к своим замаскированным спутникам. Либо Тутотмес был среди них, либо все они шли на встречу со жрецом, которого киммериец разыскивал. И вдруг он понял, куда они направляются, когда увидел за пальмами черный треугольный массив на фоне ночного неба.

За их плечами грозные башни Кеми возносились к звездам, глядящимся в воды залива, перед ними во мраке расстилалась пустыня. Где-то недалеко завыл шакал, и это был единственный звук во всей округе, потому что сандалии жрецов, ступавших по песку, не вызывали ни малейшего шума. Казалось, что к выросшей в пустыне гигантской пирамиде приближаются призраки.

Ее вид заставил сердце Конана биться сильнее, а желание настичь Тутотмеса при любых обстоятельствах не лишено все же было страха перед неведомым. Да и кто бы мог спокойно подойти к этому сооружению из черных камней? Одно его название было для людей юга символом чего-то чудовищного. Легенды намекали, что пирамиды построены вовсе не стигийцами, что они возвышались в пустыне еще в те древние времена, когда этот смуглый народ пришел в край над великой рекой.

Вход в пирамиду стерегли каменные львы с женскими лицами. Предводитель подошел к двери, возле которой Конан заметил неясную темную фигуру.

Жрец задержался возле нее на какое-то время и исчез, а остальные по очереди двинулись за ним. Каждый на миг останавливался возле таинственного стража и обменивался с ним какими-то словами или жестами — ни услышать, ни разглядеть Конан не мог. Тогда он начал отставать, а потом сделал вид, что возится с ремешком сандалии. Только когда последний из жрецов прошел, двинулся вперед и он.

Вспомнив старые сказки, Конан с тревогой подумал: принадлежит ли этот страж вообще к роду человеческому? Но всякие сомнения были отброшены в сторону. Небольшой светильник из бронзы, горящий в портале, освещал уходящий во мрак коридор и фигуру в черном плаще. Больше ни было никого: все жрецы скрылись в глубине пирамиды.

Стигиец в черном плаще пронзил Конана внимательным взглядом и сделал левой рукой необычный жест. Конан повторил этот жест, да, видно, не угадал: в правой руке стража блеснула сталь, а удар был нанесен с такой силой, что наверняка поразил бы обыкновенного человека в самое сердце.

Но матовое лезвие не успело достичь цели: Конан перехватил тонкую руку и кулаком правой двинул стигийца в челюсть. Голова его ударилась о стену и глухо хрустнула.

Конан постоял над убитым, прислушиваясь. В коридоре по-прежнему никого не было, но откуда-то из глубины, снизу, до киммерийца дошел слабый удар гонга.

Он наклонился и вытащил тело за тяжелую бронзовую дверь, а потом с опаской, но скоро двинулся навстречу своей судьбе. Впрочем, далеко он не ушел, потому что коридор расходился на две стороны и угадать, куда пошли жрецы, было невозможно. Наугад он выбрал левое направление. Отполированный множеством ног пол плавно уходил вниз. В позеленевших светильниках по стенам горели слабые огоньки. Конан думал, с какой целью и в какую неведомую эпоху были возведены эти гигантские сооружения. Это была древняя, очень древняя земля. Никто не мог сказать, сколько столетий пролетело над черными храмами Стигии.

То слева, то справа открывались очередные проходы, но он держался основного коридора, хоть и чувствовал, что ошибся. Даже если жрецы намного опередили его, он бы уже догнал их. Конан занервничал. Хотя тишина здесь была почти осязаемая, он различал чье-то присутствие. Казалось, из каждого прохода наблюдают за ним невидимые глаза. Он остановился, уже собравшись вернуться к развилке, но внезапно обернулся, подняв кинжал.

В проходе бокового коридора стояла девушка. Ее белоснежная кожа говорила, что она принадлежит к древнему и знатному стигийскому роду. Она была высокая, гибкая, соблазнительно сложенная, великолепные черные волосы ее были украшены рубином. На ней ничего не было, кроме шелковых сандалий и широкого, украшенного драгоценностями пояса вокруг тонкой талии.

— Что ты здесь делаешь? — спросила она.

Ответ выдал бы его чужеземное происхождение. Он стоял, не двигаясь, — грозная фигура в страшной маске с колышущимися перьями. Коридор за ней был пуст, зато голос мог поднять на ноги сколько угодно стражников.

Она подошла к нему без страха, хоть и осторожно.

— Ты не жрец, — сказал она. — Ты воин — это ясно, хоть на тебе и маска. Между тобой и жрецом такая же разница, как между мужчиной и женщиной. Во имя Сета! — воскликнула она, и глаза ее расширились. — Да ты, кажется, и не стигиец!

Неуловимым для взгляда движением он схватил ее за шею, впрочем достаточно осторожно.

— Помалкивай! — прошептал он.

Ее гладкое белое тело было холодным, как мрамор, а в огромных черных глазах не было и тени страха.

— Не бойся, — спокойно сказала она. — Я не выдам тебя. Но ты, должно быть, сошел с ума, чужеземец, ведь в храм Сета нельзя входить посторонним!

— Я ищу жреца Тутотмеса, — ответил король. — Он в храме?

— А зачем ты его ищешь? — ответила она вопросом на вопрос.

— Он украл у меня одну штуку.

— Я провожу тебя к нему, — предложила она с такой охотой, что Конан заподозрил недоброе.

— Я вовсе не шучу. Я не люблю Тутотмеса.

Он заколебался, но решился: в конце концов он в ее власти, и она — в его.

— Иди рядом, — сказал он, освободив шею и сжимая руку девушки. — Но гляди! Если я что-нибудь замечу…

Она повела его по коридору все вниз и вниз, и вот не стали уже попадаться светильники на стенах, и он шел на ощупь. Он спросил спутницу о чем-то, она повернула к нему голову, и Конан с ужасом увидел, что ее глаза светятся желтым огнем. Страшные подозрения родились в его душе, но он продолжал идти за ней через лабиринт черных коридоров, где не помог бы даже его дикарский инстинкт. В душе он проклинал себя, но поворачивать было поздно. Вновь он почувствовал впереди что-то живое, жадное и голодное. Если слух не изменил ему, девушка прошептала какое-то повеление, и шорох исчез.

Наконец она ввела его в комнату, где в семисвечнике горели черные свечи. Он понимал, что находится глубоко под землей. Стены и потолок в комнате были из черного полированного мрамора, обставлена она была в стигийском стиле. Здесь стояло покрытое черным шелком эбеновое ложе и покоился на каменном постаменте резной саркофаг.