Эдгар По. Сумрачный гений - Андрей Танасейчук

…неужели это должно возникнуть как продолжение вслед за всеми благодеяниями и благословениями, которые вы так великодушно даровали мне? Или вы должны исчезнуть, как все, которых я люблю и желаю, от моей затемненной и „потерянной души“? …Ваша чистосердечная сочувствующая природа будет постоянно ранена в ее соприкосновении с пустым, бессердечным миром; а что до меня, увы, если только какая-нибудь правдивая и нежная и чистая женская любовь не спасет меня, едва ли я проживу еще более года!.. Такие редкие души, как ваша, так украшают эту землю! так освобождают ее от всего, что есть в ней отталкивающего и грязного. Так делают лучезарными ее муки и заботы, трудно потерять их из виду даже на краткое время… но вы должны знать и быть уверены в моем сожалении и в моей скорби, если что-нибудь, что я когда-либо написал, ранило вас. Мое сердце никогда не посягало на вас. Я ставлю вас в моем уважении — со всей торжественностью — рядом с другом моего отрочества — рядом с матерью моего школьного товарища, о которой я говорил вам, и как я повторил в поэме… как правдивейшую, нежнейшую из самых женственных душ этого мира и как доброго ангела моей потерянной и затемненной природы. Во имя вас я не скажу опять „потерянная душа“. Я попытаюсь победить мою печаль во имя бескорыстной вашей заботы обо мне в прошлом, и в жизни и в смерти я всегда ваш…»[362]

Вообще-то он «попытался победить печаль», причем даже не немедленно, а еще до окончательного расставания с миссис Шью (напомним: «я знал, что вы покидаете меня»!), уже в марте 1847 года завязав переписку с поэтессой Джейн Локк (1805–1859). В декабре 1846 года, откликаясь на упоминавшуюся статью Н. Уиллиса, она сочинила и отправила тому стихотворение «Послание страдающему гению», которое Уиллис переслал поэту[363]. Позднее она и сама писала Эдгару По и помогала деньгами. В марте он ответил, и начался обмен пылкими посланиями. Судя по всему, нашего героя в поэтессе привлек изрядный пессимизм, окрасивший в элегические тона ее стихотворения. Ему было совершенно невдомек, что порождены они не некой, как ему казалось, душевной и эстетической близостью, а сугубо личным опытом женщины, обремененной большим семейством (у нее было пятеро детей) и плохим здоровьем. Долгое время их роман развивался в эпистолярной форме, пока наконец они не встретились: 10 июля 1848 года По приехал выступить с лекцией в город, где жила миссис Локк (Лоуэлл, штат Массачусетс). Он пригласил ее. Они встретились. Можно представить, как был обескуражен поэт, обнаружив вместо восторженного небесного создания почтенную даму сорока трех лет, грузную, выглядевшую к тому же значительно старше. Правда, когда он оказался у нее дома, где был устроен небольшой прием, то встретил-таки небесное создание — миссис Ричмонд, «Анни», соседку миссис Локк, которая станет его «сердечным другом» и которой он еще посвятит одни из лучших своих стихотворений[364]. Но это произойдет потом.

А пока, будем справедливы, «сердечная дружба», как бы много она ни значила в последние годы жизни Э. По, все-таки находилась на периферии. Пора было возвращаться в литературу.

1846–1847 годы — наименее продуктивный период в творчестве писателя. Хотя в 1846-м он опубликовал немало (кроме нашумевших «Литераторов» в разных журналах появлялись его рецензии, выходили «Маргиналии», были напечатаны два рассказа — «Сфинкс» в январе и «Бочонок амонтильядо» в ноябре), все тексты были написаны в первую половину года и даже раньше — в 1845-м, что подтверждает фраза из письма поэта Чиверсу от 30 декабря 1846 года: «Все мои журнальные публикации, появившиеся в этот период, были переданы издателям еще до того, как я захворал».

Болезнь и смерть Вирджинии и собственные «хвори», как до, так и после кончины горячо любимой жены, надолго оторвали его от письменного стола. В 1847 году состоялись всего четыре новые публикации. В журнале Н. Уиллиса «Хоум джорнэл» в марте было напечатано стихотворение «К М. Л. Ш.», посвященное миссис Шью, в «Журнале Грэма» — рецензия на поэтический сборник Ф. Кука, в «Гоудиз лэдиз бук» — статья о новеллистике Н. Готорна и, наконец, в декабре в «Америкэн ревью» («American Review») — баллада «Улялюм».

Между тем указанный период — время, когда имя и произведения писателя становятся все известнее за пределами Соединенных Штатов. Разумеется, первой его «открыла» Британия. Но там, в викторианской Англии, традиционно сильно было предубеждение против американской литературы. По инерции Америку продолжали рассматривать в качестве литературной провинции (если не колонии) Альбиона. Эту инерцию не смогли преодолеть ни новеллы В. Ирвинга, ни романы Фенимора Купера, не говоря о сочинениях тех, кого хвалил или хулил Эдгар По. Справедливости ради необходимо отметить, что комплекс литературной неполноценности — несмотря на самоотверженные усилия (в том числе и нашего героя) — продолжали испытывать многие американские литераторы 1830–1840-х годов.

Совершенно иная ситуация складывалась во Франции. Со времен американской и Великой французской революций там всегда с интересом следили за тем, что происходит за океаном. В том числе и в области словесности. Французы «открыли» По в 1845 году, когда был опубликован перевод «Золотого жука». В следующем перевели «Низвержение в Мальстрем», «Убийства на улице Морг», «Разговор Эйрос и Хармионы». Тогда же появилась и первая статья, посвященная творчеству американского писателя. Ее автором был Эмиль Форге[365], он же перевел и три последних рассказа. В 1847 году к ним добавились (как в его, так и в переводах других авторов) «Похищенное письмо», «Черный кот», «Тайна Мари Роже». В 1848 году на «сцене» наконец появился Шарль Бодлер, чье значение в посмертной судьбе поэта преувеличить невозможно, и оно, конечно, требует очень серьезного и глубокого исследования. Он выступил переводчиком и познакомил французов с рассказом «Месмерическое откровение». Трудно сказать, в насколько полном виде информация о переводах и статьях доходила до Э. По, но что-то ему было известно[366]. Конечно, «французская известность» тешила самолюбие, но, во-первых, никак не отражалась на состоянии его кошелька, а во-вторых, не добавляла известности на родине. А он после вынужденного перерыва ощущал настоятельную потребность, чтобы о его необыкновенном таланте вновь заговорили. Он должен был взять новую высоту и сочинить нечто такое, что сделало бы его литературную репутацию непререкаемой.

В 1847 году, как мы помним, По сочинил совсем немного. Рецензия на стихотворный сборник Филиппа П. Кука была, разумеется, написана исключительно ради денег. Хотя поэтическое посвящение миссис Шью и статья о прозе Готорна принадлежат к числу важных достижений писателя, но и они были опубликованы, скорее всего, в стремлении хоть немного заработать. Это тем более очевидно, что текст о новеллистике Готорна не был написан специально, а представлял переработку материала, предназначенного для «Литераторов». Совершенно иной случай — появление знаменитого стихотворения «Улялюм». Его сочинение и публикация — очевидная иллюстрация того, о чем мы уже говорили. Это был результат длительной и вдумчивой работы. Подобно той, что шла над «Вороном». Аналогичными были цели и задачи поэта. Что же удивительного в том, что он пошел по «проторенной тропе»?