Драконья погода - Лоуренс Уотт-Эванс

— Ты знаешь, что тебе грозит смерть?

— Он так говорил, — пожав плечами, сказала Конфетка.

— Но… клянусь ушедшими богами, Конфетка, почему ты ничего не сказала? Почему позволила мне унести тебя оттуда, если знала, что умрешь без его крови?

Она улыбнулась ему:

— Лучше умереть рядом с тобой, чем жить с ним.

Арлиан некоторое время молча смотрел на Конфетку, чувствуя, как у него перехватило горло, а на глаза навернулись слезы.

— Ты не умрешь, если я смогу этому помешать, — обещал он. В конце концов, если она нуждается в крови дракона, ее легко найти. Ему захотелось немедленно вытащить мечелом, уколоть палец и дать Конфетке каплю собственной крови, но тогда пришлось бы признаться, что он такой же, как Энзит. Арлиан не спешил раскрывать свою тайну Конфетке.

— Я скоро вернусь, — сказал он.

Арлиан встал и вышел в коридор, где вытащил клинок, уколол большой палец и выдавил каплю темной крови.

Он не мог позволить Конфетке узнать, что кровь его, поэтому растер каплю по тыльной стороне ладони, вложил клинок в ножны и вернулся к постели Конфетки.

— Вот, — сказал он, протягивая окровавленную руку. — Слижи.

Она посмотрела на красную полоску, потом взглянула в его лицо.

— Он здесь? — воскликнула она.

— Нет, конечно, — заверил ее Арлиан. — Я получил кровь от другого мага.

Конфетка с сомнением подняла голову, закрыла глаза и осторожно высунула язык. Арлиан поднес руку к ее губам.

Она осторожно лизнула и закашлялась. Арлиан отдернул руку.

— У нее другой вкус! — сказала она. — Она… не такая мерзкая.

— Однако она может тебе помочь, — с тревогой сказал Арлиан.

— Вполне возможно, — ответила Конфетка, которая ему явно не поверила.

Она откинулась на подушки и закрыла глаза. Арлиан взглянул на нее.

— Тебе нужно отдохнуть, — сказал он.

Несколько раз в течение ночи он заходил к Конфетке, но заставал одну и ту же картину — лоб взмок от пота, руки дрожат, бледная кожа остается холодной.

Его кровь не спасет ее.

На следующий день он отправился в особняк Уитера, чтобы с ним проконсультироваться. Уитеру уже приходилось наблюдать действие крови человека с сердцем дракона, когда он пытался спасти свою возлюбленную.

Когда Арлиан все рассказал Уитеру, тот помрачнел.

— Мне не приходилось слышать ни о чем подобном, — признался Уитер. — Создается впечатление, что лорд Энзит многое скрывал от нас. — Задав еще несколько вопросов, он вместе с Арлианом вернулся в Старый Дворец, захватив с собой целый мешок магического оборудования, чтобы изучить состояние Конфетки.

Она разрешила ему осмотреть себя, взять пробы крови и слюны, но только в присутствии Арлиана, поэтому он все время оставался рядом с ней.

Когда Уитер сделал анализы, они уединились с Арлианом в маленькой гостиной.

— Дело не только в крови лорда Энзита, — объяснил Уитер. — Создается впечатление, что он сам принимал какие-то снадобья, с которыми я не знаком, и вместе со своей ядовитой кровью передал все это несчастной крошке.

— Вы можете что-нибудь сделать? — спросил Арлиан. — Можете понять, какие снадобья он принимал?

Уитер покачал головой.

— Нет. У нас слишком мало информации.

— Кто-нибудь еще может знать?

— Кроме Энзита? Даже не представляю.

Арлиан пристально посмотрел на него, а потом попросил принести ему плащ и шпагу.

Вскоре он уже прижимал острие своей шпаги к горлу того стражника, что имел несчастье охранять ворота особняка Энзита. А еще через несколько мгновений Арлиан разговаривал с управляющим Энзита.

— Он забрал все лекарства с собой, — объяснил управляющий.

Перед Арлианом стоял худощавый седой человек, которого не слишком расстроило вторжение лорда Обсидиана. Да и вопросы Арлиана не вызвали у него удивления; вероятно, на службе у лорда Энзита ему случалось видеть и не такое и он научился ко всему относиться спокойно.

— А как выглядели его лекарства? — продолжал свой допрос Арлиан. — Что именно он забрал с собой?

— Понятия не имею, — ответил управляющий. — Это тайна. Большинство слуг даже не знает, что он принимает снадобья, и никому не известно, что в них содержится. Он сам добывает составные части и сам их смешивает — никто из нас никогда ему не помогал. Проявлять любопытство к делам моего лорда крайне неразумно.

Арлиан с гневом посмотрел на управляющего, но потом отпустил его. Тот явно говорил правду. Домой Арлиан вернулся с пустыми руками.

Ночью он лег в постель рядом с Конфеткой и сказал ей:

— Я не знаю, что делать, — может быть, мне следует отправиться вслед за Энзитом и попытаться привезти его обратно живым?

— Нет! — решительно сказала она. — Он тебя убьет.

— Но ты можешь умереть, если он не вернется.

— Не имеет значения, — проговорила она. — Я уже сказала: лучше умереть здесь, чем жить рядом с ним. — Она замолчала, собираясь с силами, а Арлиан беспомощно смотрел на нее.

— Мне очень жаль, — тихо проговорила Конфетка, наконец отдышавшись. — Я ничего не могла поделать. — Она слабо рассмеялась. — Такого со мной еще не было!

Арлиан нахмурился.

Быть может, она выживет, сумеет победить яд: но он ничем не может ей помочь. У него нет ни малейшего шанса быстро отыскать Энзита, схватить его и вернуться назад.

Он может лишь устроить ее поудобнее и надеяться на лучшее.

Арлиан отбросил все мысли о лорде Энзите; жизнь Конфетки вдруг показалась ему важнее мести. У него будет достаточно времени разобраться с Энзитом, когда она поправится — или умрет.

— Тебе не следовало разрешать мне забирать тебя из его дома, — пробормотал он, укладываясь рядом с ней.

Она улыбнулась.

— Не говори глупости, — сказала она.

— Я люблю тебя.

— И это глупо, — тихо проговорила Конфетка. — Я безногая шлюха, которая не может обходиться без ужасного снадобья, а ты лорд Обсидиан. Тебе будет лучше, когда я умру.

— Нет, — возразил он, положив руку на ее сердце. — Ты поправишься.

Потом они заснули.

Через несколько часов после наступления полуночи, но задолго до рассвета Арлиан неожиданно проснулся. Что-то его встревожило, но сначала он не понял, в чем дело. В комнате царила тишина.

И тут он понял — стало слишком тихо. Он больше не слышал биения сердца Конфетки и легкого шороха ее дыхания.

Целый день она лежала в своей постели, а Арлиан бесцельно бродил по дворцу; иногда плакал, но чаще его глаза оставались сухими. На второй день, когда появились первые легкие снежинки, Конфетку похоронили в саду под ее окном.