Ближе к истине. О «Принципах трансформации ума» Атиши - Бхагаван Раджниш (Ошо)

Теперь эго оседлает ваши духовные переживания. Теперь нужно быть очень осторожным. Немедитирующий человек может быть беспечным – он может позволить себе быть беспечным, поскольку ему нечего терять. Медитирующий же человек беспечным быть не может, он может потерять очень многое. Сокровища здесь и сейчас – и они могут быть потеряны в одну секунду.

Когда вы начинаете двигаться в высшие сферы, вы очень легко можете упасть – и это будет очень серьезное падение. Если вы упадете, прогуливаясь по Эм-Джи Роад[23], опасность невелика, однако если вы свалитесь с Эвереста, это будет очень опасно, возможно, вы вообще не выживете.

Поэтому тот, кто начинает двигаться в мире медитации, должен научиться быть очень осторожным. Путь узок, а совсем рядом с ним тянется глубокая пропасть. Один неверный шаг – и вы упадете, и последствия будут серьезными. Возможно, для того, чтобы снова достичь той же высоты, вам потребуются годы или даже жизни. И если вы однажды упали в определенной точке, то тенденция такова, что вы упадете в ней снова; это становится вашей привычкой.

Мое наблюдение таково, что медитирующие приобретают привычку всегда падать на определенной стадии, и поэтому, когда снова наступает эта стадия, они падают. Для того чтобы снова ее достичь, требуются неимоверные усилия, но теперь эта стадия становится точкой, в которой ум неожиданно совершает неверный шаг – по привычке, механически. Поэтому лучше осознавать с самого начала, когда вы впервые поднимаетесь высоко, так чтобы у вас не возникла привычка падать.

Не бахвалься.

Не следует говорить о духовных практиках. Если у вас внутри возникает сильная потребность об этом поговорить, вы можете пойти к своему мастеру, можете поделиться со своим мастером. В этом нет опасности, потому что делиться с мастером всегда полезно. Во-первых, независимо от того, с чем вы придете к мастеру, он заставит вас почувствовать, что это ничего не значит. «Не будь глупцом, это просто коровье дерьмо. Забудь об этом». Даже если вы принесете ему нирвану, он скажет: «Это пустяки – выбрось это! Оставь это там, где оставляешь свои туфли», – даже нирвану!

Это один из секретов мастера в его работе с учеником. Он никогда не похлопает вас по плечу, он никогда не скажет: «Чудесно! Ты просто великолепен, ты достиг!»

Во-вторых, он всегда заставит вас осознать, что переживания, какими бы прекрасными они ни были, – это всего лишь переживания. Настоящее – это не то, что переживается, а тот, кто переживает. Его акцент всегда будет на свидетеле, на внутренней субъективности, а не на объекте.

Кто-то видит восхитительный свет – и это действительно потрясающее наслаждение, когда вы видите внутренний свет. Вы не касаетесь ногами земли, вы в таком восторге, что теряете вес; сила тяжести на вас больше не действует. Вы чувствуете себя так, будто можете взлететь, если вам захочется.

Но если вы придете к мастеру, он скажет: «Ну и что? Это случается с каждым. В этом нет ничего особенного, у других это получается гораздо лучше. Это только переживание, а переживание означает нечто внешнее. Помни о переживающем, помни о том, кто получает переживание света. Ты – не это: ты свидетель этого. Да, свет есть, но ты – не он. Ты – тот, кто видел свет. Помни о видящем».

Мастера – это великие умельцы в том, что касается одурачивания и подножек. Вы можете стоять честно и прямо, а они сделают подсечку, и вы шлепнетесь на землю. И в следующий раз, когда с вами случится великое духовное переживание, вы побоитесь даже прийти к мастеру и рассказать ему об этом. Это очень существенно.

И третье: существуют вещи, с которыми происходит так, что если начать о них рассказывать, если начать выставлять их напоказ, то энергия, необходимая для их питания, начнет уходить в их демонстрацию.

Семя должно быть скрыто в почве. Его нельзя снова и снова вынимать наружу; если вы его извлечете, то убьете его. А эти духовные переживания подобны великим семенам. Ученик должен научиться искусству сохранения секретов. Это одна из самых существенных частей пребывания с мастером: способность хранить секреты.

Я слышал… Один человек разыскивал мастера, который обрел высшую тайну. Человек этот приходил ко многим мастерам, но в итоге оставался разочарованным, неудовлетворенным. И вот он узнал, что далеко-далеко, в глубине пустыни, живет старик, обретший высшую тайну, но он очень несговорчивый; попасть к нему в ученики очень непросто.

Для того человека это был серьезный вызов. Он продал все, что у него было, и отправился в пустыню. Чтобы добраться туда, ему потребовалось три года. Совершенно изможденный, уставший от всех этих поисков… Много раз он решал повернуть назад, но это противоречило его эго, эго искателя: «Что скажут люди? Там, дома, они будут смеяться, они скажут: „Ну, мы же тебе говорили!“»

И поэтому он упорно, стойко продолжал поиски и, в конце концов, достиг цели. Да, в этом старике что-то было; это было совершенно очевидно, совершенно ясно. Наш искатель повидал многих мастеров, но все они были поддельными, фальшивыми; в этом же человеке что-то было. Искатель взглянул старику в глаза и увидел в них такую глубину, какой не видал никогда прежде.

Старик сидел под деревом, и вся аура вокруг дерева была настолько мощной, что человек был ошеломлен. Он почувствовал, что пьянеет. Упав к ногам старика, он взмолился:

– Я пришел, чтобы узнать высшую тайну. Можешь ли ты мне ее открыть?

Мастер ответил:

– В таком случае тебе придется три года хранить молчание; не должно быть произнесено ни одного слова. Служи мне три года в абсолютном молчании. Если ты с этим справишься, я смогу сообщить тебе тайну, поскольку тайну необходимо хранить в тайне. Если ты сможешь в течение трех лет сохранять молчание, это будет доказательством того, что ты способен хранить секреты.

Искатель согласился. Три года оказались действительно долгим сроком… пустыня, никого вокруг, лишь этот старик, и молчание – молчание пустыни, молчание старика, и три года. Это было так, как будто прошло много, много лет. И когда три года истекли, искатель сказал:

– Итак, сэр, три года прошли. Откройте мне тайну.

Мастер ответил:

– Теперь ты должен пообещать, что не откроешь эту тайну никому – никогда, никогда. Необходимо абсолютное обещание.

Искатель воскликнул:

– Обещаю! Обещаю тебе, обещаю Богу, от всего своего сердца, что никогда никому не открою эту тайну.

Старик рассмеялся. Он сказал:

– Хорошо. И ты считаешь, что ты можешь хранить тайну всю жизнь, а я не могу? Это обещание, которое я дал моему собственному мастеру. Я не могу ее открыть! Но я скажу тебе одну вещь, – продолжал он. – То же самое случилось и с моим мастером. Три года я оставался в молчании, и это было так же долго, как это было для тебя. А затем настал день, и я был так счастлив, что мне удалось сохранять молчание эти три года. Произошло в точности то же самое! Я спросил у него про тайну, а он рассмеялся так же, как рассмеялся я, и сказал: «И ты считаешь, что ты можешь хранить тайну всю жизнь, а я не могу?» Так что на самом деле тайны не существует. Все искусство заключается в том, чтобы ее хранить; дело не в тайне. Насколько я понимаю, то же самое происходило снова и снова. Несомненно, это случилось и с моим мастером, и с его мастером, и так далее, и тому подобное. Похоже, что тайны не существует, но мы очень многому научились, храня ее!

Посмотрите, в чем суть: если вы можете хранить тайну… стоит она того или нет, суть не в этом. Суть не в том, существует тайна или нет. Мастер мог прошептать вам на ухо: «Два плюс два – четыре; теперь храни это в тайне». Это подойдет – вопрос не в том, что это; вопрос в том, можете ли вы хранить что-то в себе?

Как раз на днях я сказал Раде:

– Теперь тебе придется хранить это в секрете.

Я не сообщил ей никакого секрета, но она дала обещание.

– Да, – сказала она. – Я сохраню это.

Я сказал ей:

– Ты сплетница, одна из самых больших сплетниц в нашей коммуне, поэтому тебе придется хранить это в секрете.

И она обещала. Я не знаю, что за секрет она обещала хранить, но теперь ей придется его хранить! Искусство состоит в том, чтобы хранить.

Не бахвалься.

Не выставляйте напоказ. Демонстрировать – это естественная тенденция ума. А когда у вас есть нечто особенное, – например, вы можете читать чьи-то мысли, – то совершенно естественно пойти и показать это людям.

Рядом со мной многие годы находился один юноша-мусульманин – очень упрямый парень – и какие бы задания я ему ни давал, он вкладывал в них всю свою энергию. Затем однажды случилось так, что он начал читать чужие мысли. Мне стоило больших трудов убедить его молчать об этом. А ведь чтение чужих мыслей – это правонарушение; это вторжение в частную жизнь.

Поскольку я посоветовал ему скрывать эту способность и никогда ею не пользоваться, он хранил ее в тайне. В результате того, что он сохранил ее в тайне, не демонстрируя и не практикуя, из этой способности возникло другое свойство: он обрел способность с легкостью и без вашего ведома вкладывать мысли вам в голову. Всякий раз, когда он хотел вложить что-нибудь в вашу голову, вы немедленно поступали соответствующим образом. Он превратился в своего рода Дельгадо[24], причем без всяких электродов. Он открыл эту способность случайно…