Сёгун - Джеймс Клавелл

С усилием Бунтаро переключился от смерти к жизни и холодно обдумал возможность попытки спастись, как ему приказывали. Риск был велик. «Лучше умереть здесь, — сказал он себе. — Разве Торанага не знает этого? Здесь почетная смерть. Там почти наверняка плен. Куда бежать? Триста ри, весь путь до Эдо? Да тебя наверняка схватят!»

Он почувствовал силу в руке, увидел, как у его обнаженного живота ждет уверенно, без дрожи в руке направленный кинжал, и страстно желал приближения освобождающей его смерти, которая наконец искупит все: позор отца, стоящего на коленях перед знаменем Торанаги, когда они должны были хранить верность Яэмону, наследнику Тайко, которому они присягали, позор уничтожения стольких людей, которые честно служили делу Тайко против узурпатора Торанаги, позор женщины, Марико, и ее единственного сына, глубоко испорченных, сын из-за его матери, а она из-за своего отца, чудовищного убийцы, Акечи Дзинсая. И позора от сознания того, что из-за них навеки осквернено его собственное имя.

«Сколько тысяч мук я вынес из-за нее?»

Его душа молила о прощении. Сейчас это было так близко, так легко и так почетно. Следующая жизнь будет гораздо лучше, как она могла быть хуже?

Но при всем при этом он опустил нож и повиновался, снова бросив себя в пучину этой жизни. Его сюзерен приказал ему терпеть дальнейшие страдания и решил не давать ему пока этой попытки. Что еще есть для самурая, кроме выполнения приказов?

Он вскочил, бросился в седло, сжал пятками конские бока и вместе с другим всадником ускакал. Другие всадники, одетые ронинами, выскочили из ночи, чтобы прикрыть их отступление и уничтожить командиров серых. Вскоре они тоже исчезли, за ними поскакало несколько серых на лошадях.

Корабль взорвался смехом.

Торанага, ликуя, стучал кулаком по планширу, Ябу и самураи ревели. Даже Марико смеялась.

— Один убежал, а что с остальными мертвыми? — кричал Блэксорн в ярости. — Посмотрите на берег — там, должно быть, три, четыре сотни трупов. Посмотрите на них, ради Бога!

Но его голос не был слышен за смехом.

Потом с носа раздался тревожный крик впередсмотрящего, И смех исчез.

Глава двадцать шестая

Торанага спросил спокойно:

— Можем мы пробиться через них, капитан? — Он следил за группой рыбацких лодок, в пятистах ярдах впереди, и соблазнительным проходом, который был оставлен между лодками.

— Нет, господин.

— Нам больше нечего делать, — сказал Ябу. — У нас нет выбора.

Он посмотрел назад на толпу серых, которые ждали на берегу и пристани, ветер доносил еле слышимые насмешки и оскорбления.

Торанага и Ябу стояли теперь на полуюте. Барабан молчал, и галера покачивалась на легкой волне. Все на борту ждали, что он решит. Они знали, что надежно заперты в гавани. Опасность на берегу, опасность впереди, ждать тоже опасно. Сеть будет смыкаться все туже и туже, а потом их возьмут в плен. Если потребуется, Ишидо будет ждать несколько дней.

Ябу весь кипел: «Если бы мы сразу кинулись из гавани, мы бы уже прорвались, а не ждали, теряя бесполезно время, этого Бунтаро, мы бы теперь были в безопасности в море, — говорил он себе. — Торанага теряет разум. Ишидо поверит, что я предал его. Я ничего не смогу делать, если мы не прорвемся сейчас, и даже тогда я должен буду воевать на стороне Торанаги против Ишидо. Я ничего не смогу сделать. Кроме как принести Ишидо голову Торанаги. А что? Это сделает меня регентом и даст мне Кванто, не так ли? А потом, через шесть месяцев, с мушкетами, вооружив самураев, почему это не даст мне президентства в Совете регентов? Чем не удача! Уничтожить Ишидо и стать верховным главнокомандующим при наследнике, протектором и комендантом Осакского замка, генералом, распоряжающимся всеми богатствами главной башни, с властью над всей империей во время несовершеннолетия Яэмона и потом вторым после Яэмона. Почему бы и нет? Или даже самая большая удача. Уничтожить Яэмона и после этого стать сегуном. И все за одну голову и при добром расположении богов!»

— Прикажи атаковать посты! — скомандовал наконец Торанага.

Когда Ябу отдал приказания и самураи начали готовиться, Торанага переключил свое внимание на чужеземца, который все еще маячил у полуюта, где он остановился, когда была поднята тревога, облокотившись на короткую грот-мачту.

«Хотел бы я понять его, — подумал Торанага, — то такой смелый, то такой слабый. То очень нужный, то такой бесполезный. В какой-то момент убийца, в какой-то — трус. То послушный, то очень опасный. Он и мужчина, и женщина. Янь и Инь. Он противоречив и непредсказуем».

Торанага внимательно наблюдал за ним во время бегства из замка, потом во время засады и после нее. От Марико, капитана и других он слышал, что произошло во время схватки на борту. Он был свидетелем удивительных вспышек гнева несколько минут назад, и потом, когда Бунтаро ускакал, он слышал крики и видел вполглаза отвращение на его лице, а затем, когда все смеялись, только злость.

А почему не смех, когда враг поражен? Почему не смех, когда нужно выплеснуть горе, когда карма вмешивается в красивую смерть настоящего самурая, когда карма приводит к бесполезной смерти красивую девушку? Разве не только через смех мы становимся наравне с богами и таким образом можем вынести жизнь и преодолеть весь ее ужас, потери и страдания на этой земле? Как сегодня ночью, наблюдая за всеми этими смелыми людьми, встретившими свою судьбу здесь, на этом берегу, этой мягкой ночью, через карму, распорядившуюся тысячами жизней или только одной.

Разве не только через смех мы остаемся людьми?

Почему кормчий не поймет, что он тоже направляется кармой, как и я, как мы все, как даже этот Иисус Христос. Если все, что про него говорится, — правда, это только его карма заставила его умереть на кресте, как обычного преступника, в бесчестье, вместе с другими преступниками, на горе, как об этом рассказывал чужеземный священник.

Все карма.

Как дико прибивать человека к куску дерева и ждать, пока он умрет. Они хуже, чем китайцы, которые наслаждаются пытками.

— Спроси его, Ябу-сан! — сказал Торанага.

— Господин?

— Спроси его, что делать. Кормчего… Разве это не морское сражение? Разве ты не говорил мне, что кормчий — гений на море? Хорошо, давай проверим, прав ли ты. Пусть он докажет это.

Рот Ябу был сжат в плотную жесткую линию. Торанага мог чувствовать его страх, и это забавляло его.

— Марико-сан, — пролаял Ябу, — спросите кормчего, как выбраться — как пробиться через эти корабли?

Марико послушно отошла от планшира, девушка все еще поддерживала ее.