Бабушка, которая хотела стать деревом - Маша Трауб
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Ой, ну что ты сравниваешь? – как-то ответила она. – Ты была совсем другой. И время было другое.
Да, наверное. Наше поколение умело выживать, и этих навыков мы сейчас отчаянно не хотим для своих детей. Чтобы им не пришлось стирать на руках постельное белье, кипятить его в здоровенных бадьях, без конца драить туалет за соседями, стоять в очередях, готовить, снова мыть, снова готовить.
Многие женщины моего возраста до сих пор живут с этим комплексом – если они не приготовили обед на пятерых, не перегладили белье, не отмыли раковины, полы, значит, лентяйки. А то, что эти женщины еще работают, зарабатывают, не имеет никакого значения.
Когда мы жили в Москве, мама всегда вызывала службу «Заря». Приходили девушки, которые мыли окна, убирали, приносили продукты, гуляли с детьми. Маму осуждали все соседи, всем подъездом, домом. Но если ты убиваешься, ведя хозяйство, кормя большую семью, про себя, творчество, можно забыть. На съемных квартирах, после наших с мамой переездов, я это ощутила сполна. Мне было не до уроков, вообще ни до чего. Надо было найти сковородку, кастрюлю, перемыть окна, вытрясти ковры-половики. Мама работала, оставляя быт на меня – девочку-подростка. Я хотела учиться, но сил не оставалось. Утром встать, до школы сбегать в магазин, отстоять очередь. Принести добытое. После школы бегом домой – приготовить. Опять в магазин, куда завезли продукты. Очередь, давка. Дело не в месте – север или юг, город или деревня. На юге – другие заботы: прополоть огород, собрать с картошки колорадских жуков. Полить огород, собрать урожай. Опять полить и прополоть. Сорняки росли быстрее урожая. Протрясти подушки, одеяла, все развесить на веревках, чтобы прожарились на солнцепеке. Подмести двор. И за воротами тоже. Накормить кур, убрать в курятнике. Притащить из магазина мешок с мукой – надо брать, больше в этом месяце не завезут. Присмотреть за маленькими детьми соседки – та убежала в сельпо за сахаром или маслом. Нагреть воду – горячей не было, – а до этого натаскать ее с уличной колонки. Перемыть посуду. Перемыть обувь – опять вся в глине и песке. Оттереть сковородки. Помыться самой остатками воды. Уже в ночи пришить белый воротничок на школьную форму. Сил не осталось, поэтому стежки крупные, неровные, лишь бы держался. За это точно завтра попадет от классной руководительницы, Альбины Альбертовны, которая чуть ли не каждый день устраивала девочкам проверку – отгибала воротничок, разглядывая, насколько аккуратно он пришит. Если плохо – отправляла домой перешивать. С воротничков Альбина Альбертовна переключалась на ногти учениц – всегда со следами чернозема или грязи. А как иначе, если ты работаешь в огороде или отмываешь обувь? За ногти учительница домой не отправляла – у нее в ящике стола хранились маникюрные ножницы, которыми она мастерски орудовала, отрезая «под мясо». Воротничок хорошо пришит, маленькими стежками, ногти чистые, тогда проверка головы. Плохо расчесалась? Альбина Альбертовна аж в ладоши от восторга хлопала и из того же ящика, где хранились ножницы, доставала гребень, предназначенный для вычесывания вшей. Сейчас такие гребни продаются в комплекте с шампунем, поскольку вши из нашей жизни, пусть и не деревенской, а городской, никуда не исчезли. А тогда этот гребень считался дефицитом, можно сказать, роскошью. Альбина Альбертовна использовала его как обычную расческу, раздирая голову учениц до крови, вырывая пучки волос. Хоть укричись, что тебе больно. Без толку. Так учительница приучала нас к личной гигиене и опрятности.
На Севере же всем было наплевать на воротнички, ногти и волосы. Школьные платья не носили, поскольку был велик риск отморозить себе все, что только можно. Носили рейтузы, сверху какие-то штаны, обычно мужские. Свитера, телогрейки – в школе всегда было холодно. Раздевались только по случаю торжественных линеек, выступлений в Доме культуры и прочих важных мероприятий. Мерзли, стучали зубами, пели в хоре синими губами и играли на музыкальных инструментах не гнущимися от холода пальцами. Прическа наших учителей тоже не волновала. Например, Ирина Константиновна, учительница физики, всегда ходила в шапке, никогда ее не снимала. Мы даже гадали – какая у нее прическа, есть ли вообще волосы на голове? Физичка верила, что важно держать голову в тепле, тогда оно и по телу разойдется. Я ей поверила, когда мой сын, путешествовавший по Карелии на байдарках, говорил, что главное – спать в шапке.
Что еще я усвоила из своего детства? Капронки – капроновые колготки, тоже, кстати, большой дефицит и ну очень модно, – на юге совершенно невозможно носить. Они от жары прилипают к ногам, тут же появляются пятна пота и ужасный запах. Жарко в них так, что бежишь в туалет и сдираешь, забывая про затяжки и стрелки. На Севере эти же капронки прилипают к ногам уже от холода. И их невозможно снять с красных, опухших от обморожения ног. А снять очень хочется, хоть вместе с кожей – лишь бы избавиться.
На юге волосы всегда завиваются сами собой. Север даже намека на кудри не предполагает. Волосы висят унылыми соплями, жесткими и тусклыми. На юге ты хочешь спать от жары, зноя, проваливаясь в мутный сон. На Севере – от холода. То же мутное забытье, только без надежды проснуться. На юге можешь спать сколько хочешь – днем, вечером, – это считается нормальным: вздремнуть на полчасика. На Севере тебя начинают будить, там спать долго нельзя, это опасно. Надо двигаться.
На юге можно получить тепловой удар, на Севере – угореть от обогревателя. На юге – утонуть, захлебнувшись теплой морской волной, или позволить унести себя течением реки, но это не быстрый процесс, на Севере – умереть сразу же от погружения в ледяную реку.
На юге можно отравиться фруктами, на Севере – грибами. На юге боролись с мухами и комарами, на Севере – с тараканами. На юге белье выжаривалось на солнцепеке, на Севере выносилось на мороз.
На юге кормили обедом или ужином, варили кофе, на Севере – предлагали чай, конфеты, торт, что-то сладкое, полноценную еду, а кофе – никогда.
И главное отличие
