Друиды (ЛП) - Лливелин Морган

Но как же Тарвос осмелился разжечь огонь в его очаге! Я попытался подняться, и Сулис несильно толкнула меня обратно. Я рухнул на постель. Когда она наклонилась ко мне, я увидел ложбинку между ее грудями.

— Не наказывай Тарвоса! — попросил я. — Нельзя его вешать. Он не виноват.

На лице Менуа появилось удивленное выражение.

— Да за что же его вешать? Он позаботился о тебе, мы ему благодарны.

— Я хочу видеть его, — пробормотал я, даже не подумав, что не дело мне требовать чего-нибудь у главного друида. Однако Менуа кивнул и махнул рукой в сторону двери. Тут же ко мне подошел Тарвос, живой и невредимый.

— Я здесь, Айнвар. Это меня Сулис отогнала.

Я представил, как воин пытается спорить с целительницей за место возле моей кровати... Сулис бросила в очаг пучок какой-то травы, а потом начала втирать мне в верхнюю губу очередную мазь. По комнате поплыл легкий дымок со странным запахом. Стоило ему коснуться моих ноздрей, как я провалился в сон, но на этот раз он был легким и спокойным. Проснулся я, наверное, уже на следующий день, с совершенно ясной головой, но слабый, как новорожденный котенок.

Тарвос сидел на полу рядом со мной и большим бруском точил меч. Его мощные плечи внушали какое-то особое спокойствие. Одет он был легко, только в тунику и тонкие штаны. Одежда была серая, давно не стиранная, как, впрочем, и его голова. Буйную гриву цвета старой соломы он откинул на спину. Конечно, выглядел он не самым изысканным образом, да и запах... Но самое главное — он не оставил меня, и был рядом все это время. Звали его Тарвос Бык.

Я был молод, силы быстро возвращались ко мне. Позже в тот же день зашла Сулис и внимательно осмотрела меня. Когда она уходила, Тарвос проводил ее глазами.

— По-моему, она довольна, — проворчал он. — Наверное, ты пошел на поправку. Но хороша!

— Она же целитель!

— Ну и что? Она женщина, — сказал он, пожав плечами.

Менуа позволил ему остаться у нас в доме, хотя я так никогда и не узнал, почему он так поступил.

Тарвос принес свою постель и расстелил у самого выхода. Целыми днями он возился со мной: кормил, приносил воды, подбадривал меня, когда я пытался вставать. А еще опыт общения с ним всерьез обогатил меня. Будучи постарше всего лишь на несколько зим, Бык успел принял участие в нескольких сражениях и пережил много такого, о чем я не думал.

— Расскажи, каково это — быть воином? — попросил я его.

Он выглядел озадаченным.

— Ну, надо просто делать свое дело, — смущенно отозвался он.

Рассказчик из него был никакой, но я настаивал.

— Друидам надо знать обо всем, и о битвах тоже, — уговаривал я его. — Ну же, Тарвос, расскажи, как ты сражался. А через тебя и я постараюсь понять, каково это, быть в бою.

Воин надолго задумался, уставясь в пространство перед собой. Наверное, он подыскивал слова, какими можно было рассказать о том, что обсуждают между собой только воины.

Чтобы помочь ему в размышлениях, я взял чашку и налил вина из личных запасов Менуа. Главный друид как раз отлучился наблюдать за тем, как холостят бычков.

Я предложил чашку Тарвосу и он с благодарностью принял ее. Пил он неторопливо, явно получая удовольствие. А я все приставал к нему.

— Ну, давай, расскажи, что значит быть воином?

Наконец он допил вино до капли, помолчал и вдруг сказал:

— Быть воином значит быть мертвым. Воин рождается, чтобы умереть.

Я немножко опешил, но все-таки задал ему вопрос, который и должен задать друид.

— А ты боишься умереть, Тарвос?

Он посмотрел на меня и протянул чашку. Я налил еще.

— Так вы же, друиды, учите нас, что смерть — обычное такое дело в середине долгой жизни. Так чего ее бояться? Умер, и все. Главное, чтобы сразу. — Он с удовольствием выпил. — Воин боится потерять больше, чем может получить. Ну, то есть воин не хочет получить рану, или, еще хуже, остаться калекой. А так ведь бывает. Смерти я не боюсь, а вот боль не люблю. Знаешь, в бою ран как-то не замечаешь, зато потом с ними такая морока! Кое-кто говорит, что и ран не боится, но я таким плохо верю.

— Так ты сражаешься, чтобы не потерять?

— Ну да, — кивнул он косматой головой. — Так для многих. А еще, чтобы не назвали трусом. И за долю добычи, если будет, конечно. Все это касается обычных воинов, не героев. А для героев есть свои правила, у них свои манеры.

— Какие?

Он опять протянул пустую чашку, подождал, пока я налью, и благодарно кивнул.

— У каждого из них своя манера боя, — сказал он, выпив вино. — Знаешь, они очень храбрые. Они могут ввязаться в такую драку, из которой обычный человек живым не выйдет. А им хоть бы что. Когда увидишь героя, уже ни с чем не спутаешь. Вокруг них словно сияние такое... — он неопределенно пошевелил пальцами.

У Вирценгеторикса есть своя манера, подумал я. Он из тех редких людей, которые чаще всего достигают своей цели, потому что действуют в ладу с внешними силами, потому что видят, как должно быть на самом деле. Но вот как он это знает? Может быть, герои и друиды получают какие-нибудь особые подсказки из Потустороннего мира? Но ведь это ненадежно, подсказок может и не случиться... Ну, тогда герои тоже могут проиграть.

Тарвос выжидательно посматривал на меня. Я сделал вид, что не замечаю его взглядов.

— А ты хотел бы стать героем, Тарвос? — спросил я его.

Вопрос его поразил.

— Не, не, не! — замотал он головой. — Я готов таскать свои копья, я постараюсь убить врага раньше, чем он убьет меня, но специально на рожон не полезу. Все эти геройские штучки не по мне. Они мне как рога кабану.

Он выцедил из чашки последние капли вина и довольно погладил себя по животу.

— А можно теперь я спрошу, Айнвар? — неожиданно обратился он ко мне.

— Спроси, конечно, — кивнул я.

— Почему ты меня выбрал? Ну, в телохранители?

Я начал честно отвечать:

— Я искал Огмиоса, хотел спросить... — но тут же оборвал себя.

— Так и что? «Искал Огмиоса»... а потом? Почему меня-то выбрал?

Менуа давно научил меня внимательно слушать собеседника. И теперь, уловив в голосе Тарвоса скрытое удовлетворение, я решил придержать правду и вместо этого сказал:

— Знаешь, я как тебя увидел, тут же решил, что нашел нужного человека.

Наградой мне стала широкая улыбка воина. Он кивнул, аккуратно поставил чашку и вышел из дома, чтобы принести мне поесть. Я откинулся на постели и стал думать. Похоже, я сказал правду. Я действительно выбрал правильного воина в точном соответствии с рекомендациями друидов. Поначалу-то я хотел найти Крома Дарала и попросить его пойти со мной. Надеялся поправить наши отношения. Но сразу не нашел и хотел спросить у его отца, где искать Крома. Мне показалось, что с некоторых пор Кром стал сознательно избегать встреч со мной. Я думал, что Огмиос, он же начальник охраны, наверняка знает, где искать его сына. Я миновал группу воинов возле главных ворот. Они коротали время, меряясь силой. Но еще не найдя Огмиоса, я заметил в толпе Крома. Он стоял и с обычным своим хмурым выражением слушал какого-то рассказчика. Я окликнул его издалека и помахал рукой. Он повернул голову, нашел меня глазами и... тут же отвернулся. Я встал, словно громом пораженный. В голове отчетливо всплыли слова Верценгиторикса: «Ты видел, как он проявил слабость. Он тебе не простит». И тут я увидел здоровенного молодого человека с волосами цвета грязной соломы, бездельничавшего на краю группы воинов. Я крикнул ему, достаточно громко, чтобы Кром услышал: «Вот ты! Возьми копье и пойдем со мной. Это распоряжение главного друида».

Я не прогадал. Тарвос оказался замечательным напарником. Могучий, всегда уверенный в себе, он точно соответствовал моим потребностям, отлично вписывался в мою модель поведения, хотя выбор мой казался импульсивным. Так что же на самом деле послужило для меня импульсом? Друиды очень внимательно относятся к подобным вопросам. Но ведь долго Тарвос со мной не пробудет. Я быстро восстанавливал силы. Вскоре я даже начал обходиться без его помощи, справляя нужду. Но прежде чем я решился отпустить его, судьба воина предъявила на него свои права.