Победить в любовной схватке - Эйми Карсон

Каттер поднял голову, посмотрев на нее:

— Хотите сейчас обо всем этом поговорить? — Он обхватил ее грудь ладонью и большим пальцем стал ласкать через ткань платья, так что сосок мгновенно напрягся. — Или, может, обсудим вклад Пикассо в развитие живописи?

Посмотрев ему в глаза, Джессика пробормотала нечто невнятное, и в ту же минуту Каттер прижался к ее губам. Поцелуй этот был сосредоточием силы, бескомпромиссного стремления получать задуманное. И ни капли нежности в нем не было. Как и в самом Каттере.

Джессика непроизвольно подалась вперед, схватилась за его рубашку и ответила на поцелуй. Тут Каттер немного отклонился назад и язвительно поинтересовался:

— Вам, наверное, все же больше хочется поговорить о преимуществах и недостатках импортных вин?

— Ради всего святого, — отчаянно воскликнула Джессика, — угомонитесь! — И жадно накрыла его рот своим.

Каттер обхватил ее ягодицы, прижимая плотнее к себе. Джессику с головой накрыло безумное желание, и она почувствовала, как на глаза наворачиваются слезы удовольствия. Прикосновения Каттера из требовательных сделались более мягкими и нежными, и Джессика стала постепенно возвращаться с небес на землю. Она осознала, что прижимается спиной к холодному стеклу аквариума, что Каттер губами ласкает ее шею и его теплое дыхание согревает ее кожу. Ноги ее подкашивались, по всему телу разлилась слабость.

Как ни старалась она держать дистанцию, хватило одного лишь его прикосновения к ее плечу, чтобы все ее моральные устои рухнули за считаные секунды. Каттер поднял голову, но Джессика стояла зажмурившись и с трудом произнесла:

— Не хочу сейчас даже видеть вашу самодовольную мину.

— Хорошо. — Голос его звучал тем не менее тоже весьма самодовольно. — Тогда я лишь ограничусь фразой «Я ведь говорил!».

У Джессики не было никаких сил ввязываться в спор, она позволила Каттеру взять себя за руку и вывести обратно в безлюдный коридор. С видом змея-искусителя Каттер смерил ее взглядом и заявил:

— Думаю, вам не помешает выпить. Давайте вы сейчас найдете вашего спутника, а я попрошу принести нам шампанского. — С этими словами он изобразил свою фирменную полуулыбку и удалился в направлении бара.

Тут дорогу ему перегородил репортер из местной газеты.

— Рад вас видеть, мистер Томпсон, — начал он. — А то спортивная общественность стала опасаться, что вы всегда теперь будете скрываться от прессы.

С легким раздражением Каттер откликнулся:

— Я последнее время кое-чем занят.

Но недружелюбный тон, как известно, журналистам не помеха.

— Всего один вопрос, — произнес он.

Взгляд Каттера окаменел, и Джессика, наблюдавшая за ними, затаила дыхание.

— Зачем вы врезались в Честера?

Каттер поморщился и категоричным тоном отрезал:

— Это не важно. Важно то, что он выиграл, а я проиграл.

Джессика перевела дыхание, полагая, что на этом вопрос исчерпан, но, когда Каттер попытался продолжить путь, репортер вновь преградил ему дорогу:

— Но ведь Честер давно уже нарушал правила, и многие призывали ассоциацию гонщиков вмешаться. Кроме того, известно, что отношения между вами не ладились. — Тут он взял паузу, давая Каттеру возможность ответить. Когда тот возможность эту проигнорировал, продолжил: — Кто-то говорит, что вы просто хотели любыми средствами победить противника. Другие утверждают, что вы решили преподать ему урок хороших манер на трассе. — Он наклонил голову и снова спросил: — Так почему вы пошли на риск?

С мрачным выражением на лице Каттер обогнул его и бросил:

— В настоящий момент причины уже не имеют значения.

Репортер некоторое время смотрел в спину удаляющемуся Каттеру, а потом крикнул ему вслед слова, от которых у Джессики сжалось сердце:

— Имеют, раз ассоциация взяла на себя смелость поставить крест на карьере лучшего гонщика современности! Теперь уже бывшего!

Глава 5

Каттер менял воздушный фильтр на своей «Барракуде» под грохот песен Спрингстина. Фильтр, правда, в замене вовсе не нуждался. Зато Каттер нуждался в том, чтобы отвлечься от слов репортера, так и звеневших в ушах. В былые времена, чтобы развеяться, он бы просто прыгнул в болид и промчался пару тренировочных кругов по трассе. Двести миль в час всегда давали ему острое ощущение жизни и избавляли от дурных мыслей.

Теперь же возможности такой не было, он сам себя ее лишил. В качестве альтернативы все воскресенье Каттер провел под «Барракудой», а в понедельник с утра усиленно тренировался, в результате чего ребра ныли, а вся грудная клетка просто кричала от возмущения, что с ней так обходятся спустя совсем небольшое время после аварии. И боль физическая хоть немного помогала забыть о боли душевной.

Фильтр, понимавший, видимо, что сейчас погибнет в самом расцвете сил, причем зазря, никак не хотел выниматься из своего гнезда. Каттер в раздражении выругался и услышал за спиной голос Джессики:

— А что, если попробовать более мягкое обращение?

Помолчав секунду, он поудобней перехватил отвертку и ответил:

— Это не в моем стиле. — Не было у него сегодня настроения болтать с этой красоткой.

— Из-за того, что вы делаете вид, будто меня здесь нет, я никуда не денусь, — заявила она некоторое время спустя. За этим последовал стук каблучков, и музыка стихла. Гараж погрузился в тишину, которая, казалось, звенела почище рока. — Вы там под капотом пытаетесь от проблем спрятаться? Не выйдет.

С едва сдерживаемым раздражением Каттер пробурчал:

— Я не говорил, что прячусь от проблем.

— То-то и оно. Вы вообще не говорите, и ничего хорошего в этом нет. — Она подошла и облокотилась о машину рядом с ним.

Пряный аромат вскружил голову, словно возрождая все эмоции (и положительные, и нет) и желания. Каттер с досадой провел рукой по волосам. Последнее, в чем он сейчас нуждался, — это сострадание и помощь от этой альтруистки. И раз она сама этого не понимает, пойдет-ка он лучше примет душ. Каттер бросил отвертку в ящик с инструментами и резко ответил:

— Что толку в болтовне?

— А вы попробуйте.

Каттер взглянул в ее милое лицо. В глазах застыла смесь сострадания и настороженности. И он даже знал почему. После случая с поцелуем Джессика наверняка не доверяет себе, оставаясь с ним наедине. То, как быстро она растаяла в его объятиях, стало сюрпризом даже для него самого. Что уж там говорить о ее собственных переживаниях!

Приятные воспоминания несколько приподняли настроение, но, увидев жалостливое выражение ее лица, Каттер вновь нахмурился. Ступив к ней, он вкрадчиво проговорил: