Интервью, мысли, записи - Валентин Пикуль

В чем проявляется патриотизм в человеке? Для начала вспомним серого тамбовского волка — он ведь тоже большой патриот дремучего леса, но дальше своего логова зверь ничего не видит. У нас одно время было принято в литературе воспевать белую березку или куст черемухи как символы любви к Родине. Но это патриотизм местнический, чисто домашний, а мы должны смотреть на свою Отчизну гораздо шире, объемнее.

Подлинный патриотизм в первую очередь зиждется на глубоком понимании прошлого, ибо не будущее, а лишь прошлое имеет тот необходимый опыт, чтобы верно созидать будущее. Патриотизм обязан соблюдать и лучшие традиции народа. Но воспитание патриотизма мы все-таки должны начинать с истории!

Лишать народ национальной гордости за его славное былое — это значит лишать его веры в будущее, а вы сами знаете, что дерево не растет без корней…

Новгородский памятник «Тысячелетие России» был потому так зверски повержен с пьедестала фашистами, ибо они хотели бы вычеркнуть нас, русских, из всемирной истории всего человечества…

Тотальное отрицание прошлого оскорбительно! Достаточно вспомнить те годы, когда поэт Джек Алтаузен призывал уничтожить в Москве памятник Минину и Пожарскому:

Я предлагаю Минина расплавить с Пожарским. Зачем им пьедестал? Довольно нам двух лавочников славить. Их за прилавками Октябрь застал.

Случайно мы им не свернули шею. Я знаю: это было бы под стать. Подумаешь, они спасли Рассею! А может, лучше было б не спасать…

И такое печатали. И такое мы читывали…

Желая познать историю, читатель прежде всего желает знать истину, какой бы горькой она ни была.

Русский человек на пожарах никогда не грелся!

В конце каравана идет самый старый верблюд, уже хромой и облысевший. Но когда караван поворачивает назад, то этот самый плохой верблюд оказывается впереди других, и весь караван следует за ним.

Иметь сто друзей — это мало, зато иметь одного врага — это уже много!

Где нет уважения к человеку во время его жизни, там не может быть и почитания его после смерти.

Воспитание у человека добрых чувств к природе, уважительного к ней отношения — очень важно в любом возрасте. Любить природу — значит любить и беречь Отечество…

Будем беречь для потомков не только Поклонную гору, но даже траву, которая растет у нас под ногами… Будем нежными ко всему живущему и станем беспощадно жестоки к врагам природы.

Если задуматься над вопросом о здоровье бизнесменов-миллионеров, то тут все обстоит в порядке. В отличие от тех, которые привыкли вкалывать на своих работодателей, крупный бизнес болезней избегал, и статистика подтверждает мою мысль, что миллионеры являются долгожителями нашей планеты. Это мне кажется даже странным, ибо работенка у них, скажем прямо, чересчур нервная, они и во сне покоя не видят, готовые нарушать свой режим ежечасно ради предстоящей прибыли, пусть даже малой. В том, что они люди умные, я тоже не сомневаюсь, ибо вершить хитроумные сделки, постоянно помня о конкурентах, держать в голове массу финансовых комбинаций и не ошибиться, — это, поверьте, дано не каждому из нас.

Мы должны благодарить женщин! Если бы наша страна целиком была отдана на управу мужчинам, мы давно бы погибли, и не погибает Россия лишь потому, что она испокон веков держалась на женщинах.

Счастье — это когда ты занят любимым делом и знаешь, что работа, которой отдаешь всего себя, нужна, интересна людям.

Говорят, что я избегаю общения, особенно с литераторами… Вот они меня таким и сделали. Я был разбитным, веселым, компанейским парнем. Но когда сел работать основательно, то все эти братья-писатели стали мне неинтересны. Не о чем мне с ними разговаривать! Вот наезжают со всей страны в Дом творчества в Дубулты, под Ригой. Ну, во-первых, я до сих пор не научился понимать: что это такое — Дом творчества? И почему, чтобы творить, надо ездить с одного на другой конец Советского Союза? Вот мой дом — это настоящий Дом творчества! Ну ладно, приехали. В расписании обозначены интересные места, в которых следует побывать: Домский собор, кооперативный рынок, финская баня… Ага, думает, вот здесь у меня просвет — схожу-ка я к Вальке Пикулю. Приходит. Я, как правило, занят. Ну, уважу, приглашу сесть: давай поговорим. Вам бы послушать, какие умнейшие темы они затрагивают! Ах, я недавно был во Франции, а еще раньше — в Испании, оттуда привез магнитофон новейшей марки, фотоаппарат, им щелкнешь — готовая карточка выскакивает. А ты куда ездил, в какую заграницу? Никуда? А че ж так слабо? Я вот скоро в Чехословакию собираюсь, уже приглашение лежит на столе. Кстати, а ты не знаешь, с кем нынче Катька такая-то спит? Не знаешь… А то мне говорили, что она с тем-то спала, а сейчас, интересно, с кем?..

Вот такие разговоры — а зачем мне они нужны? Я и перестал пускать…

Для меня хорошая книга — это в первую очередь историческое исследование в той области, с которой я плохо знаком. Или биография художника, о котором я что-то слышал, читал, но не имел полного представления.

Никогда не трачу время на чтение книг, даже модных, но которые не несут в себе большого заряда новых познаний, новой информации. Или тех книг, которые не располагают к размышлению…

Приурочили выпуск миниатюр к моему шестидесятилетию… А для чего под юбилей-то подгадывать? Что это за праздник такой — шестьдесят лет? Возраст — неужели заслуга? Тут посочувствовать надо человеку, горевать вместе с ним: годы-то уходят! Когда празднуют юбилей какого-то события — День Победы или другую историческую дату, — это я принимаю всей душой. Но я же вижу, какие юбилеи отмечаются у нас! С каким шумом хороводят вокруг старца, выживающего из ума, лакируют его, приписывают заслуги, которых он никогда в жизни не имел. И таких юбиляров у нас — до едрени матери; ничего не сделали путного, но юбилеи справляют им пышные. Впрочем, это мое личное мнение.

Закончил роман, поставил точку, сдал рукопись в издательство — и забыл все к чертям собачьим, голова у меня свободна для новой информации. И возникает новая идея, тема. Ну, в каком смысле забываю — основные коллизии помню: даты, имена героев, — но чтобы разговаривать с редактором, мне уже приходится реставрировать свою память. Думаю, это счастливая способность.

Мне уже немало лет. Но хотел бы я жить долго-долго…

Даже не для того, чтобы писать.

А лишь для того, чтобы учиться… учиться и учиться!

Учиться — это самое великое счастье в жизни.

На этом — прощайте, мои дорогие читатели.

Я остаюсь с вами!

Все поругано, предано, продано…

Когда засыпают окна соседних домов, а улицы города, черные и грязные, становятся жутко-нелюдимы, будто нейтронный смерч уже поверг все живое, в такие душные предночья, задавая себе вопросы, на которые не дать ответа, думается чересчур жестоко. Извечная тема: что есть истина? По опыту жизни я давно извещен, что истины нет, она разбита в куски на триумфальных магистралях нашего идиотского века. А память подсказывает крутню вертушек магнитофонов, облики юрких интервьюеров с черными гранатами микрофонов в руках, которые они суют тебе в морду — ради заключительной концовки: