Второстепенный: Торг (СИ) - Нельсон Ирина

Корион замер. Сейчас он поймёт что-то очень важное…    

Мальчишка шмыгнул носом.

- А зачем она вам?

Мысль ускользнула и потерялась на просторах Вселенной. Корион прикрыл глаза, пытаясь снова сосредоточиться, но цепочка ассоциаций рассыпалась в прах без надежды на восстановление.

- Нужно отдать кое-что… - Корион посмотрел на друида и поразился собственному идиотизму. Как же он раньше не додумался? - Волхов, вы же можете увидеть прошлое вещей.

- Не всегда, - уточнил Вадим. – А в Фогруфе дар часто выходит из-под контроля. Но да, умею. Что там у вас? Несите.

- Вы уверены? После снов это может быть небезопасно.

- Небезопасно аппендицит резать без наркоза. Несите, сэр.

Корион взял одну из свечей, сходил к себе и вернулся на кухню. Вадим изумлённо заморгал, когда перед ним на стол лёг старинный золотой гребень с навершием в виде упавшего оленя.

- Вот. Нужно определить, в чьих волосах он побывал впервые и чьёму роду принадлежит кровь.

Вадим, затаив дыхание от восторга, зачарованно провёл пальцами по оленю.

- Скифский… Красивый какой! А где кровь-то?

Корион подвинул свечу ближе и, повернув гребень зубцами вверх, показал Вадиму в основании чёрные точки.

- Это следы крови настоящей владелицы. Мой предок расчесал её волосы перед погребением.

- Правда, что ли? Реально сохранилась? Вы его не чистили совсем, что ли?

Вадим совершенно непочтительно сковырнул одну точку ногтем мизинца, отобрал гребень и замер с ним в ладонях, глядя в пламя.

- Не настолько хорошо, чтобы сделать анализ и нормально использовать для поиска, но вы же сверхчувствительный, и у вас… свои методы.

- Тихо! Не мешайте!

Корион послушно замолчал, добавил в свой стакан горячей воды и замер напротив Вадима.

Экстрасенсорика была не самой зрелищной дисциплиной и эльтам давалась не в той мере, как когда-то человеческим магам, но как он замер в трансе перед свечами, как в расширенных зрачках заплясало отражение огней, как тени внезапно стёрли с него юность… Да, в исполнении Волхова определённо была какая-то своя, древняя и исконно земная магия.

Корион подался вперёд. Хотя бы что-нибудь, малейшую зацепку!

Друид судорожно вздохнул, побледнел ещё сильнее, сказал несколько слов на незнакомом языке и, уронив гребень прямиком в суп, схватился за грудь в жутком приступе кашля. Корион вскочил и едва успел его поймать. Вадим прижался к нему, выдохнул. Даже сквозь толстый плед чувствовалась дрожь, бьющая хрупкое тельце.

- Это был… очень интересный опыт, - признался мальчишка. – Какие-то всадники, каменные и деревянные дома… Кони ещё, полно коней… Много украшений женских, волосы длинные.   Лица не увидел, простите. Капище вот хорошо запомнил. А сила – такая же, как моя, чуть иная, но очень похожая... Убили больно, - он поморщился и потёр грудь. – Сначала ноги подрубили, а потом добили в сердце.

Корион помог ему сесть, подал чашку с чаем и погладил по голове.

- Спасибо вам. Вы очень помогли. Найти целительницу будет гораздо легче.

- Нет, скорее она была… оракулом, - задумчиво сказал Вадим, достав гребень из тарелки и положив его на полотенце. - Она лечила, но не волшебной силой. Просто знала травы. И она не была эльтом. Человеком.

Такой подлости от судьбы Корион не ждал.

- Идиот!

- Я?! – оскорбился Вадим.

- Моя прошлая ипостась! – рявкнул Корион. – Как, спрашивается, подарить гребень живой душе, если люди почти никогда не рождаются заново?!

От избытка эмоций он шарахнул кулаком по столу и замер. Медленно вздохнул, выдохнул, успокаиваясь. Если бы это было легко, то вся эта история не тянулась бы уже третье тысячелетие.

Вадим подвинул ему стакан с чаем.

- Но ведь рождаются же, - сказал он спокойно. – К тому же вам сказали, что вы не узнаете. Значит, как минимум вы её встретите. Может, уже встретили.

- Волхов, мы с вами в следующих жизнях сохраним и привычки, и пристрастия, и характер. А люди могут измениться до неузнаваемости даже за двадцать лет. Что с ними делает смерть, я даже представить не могу. Всеблагие силы, о чём я только думал? – Корион вздохнул и потёр виски. – Ладно. У меня не так много знакомых среди людей. Всего один город да парочка детей… Точнее, уже стариков.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

- Родимые пятна, - внезапно сказал Вадим.

- Что?

- Если человек умирает насильственной смертью, в следующей жизни у него могут появиться родимые пятна на месте ран. Правда, через несколько жизней они стираются. Могут вообще исчезнуть.

- Хорошо. Значит, женщина любого возраста с родимым пятном напротив сердца.

- И если вы неизменны, то, наверное, вы её полюбите, - добавил Вадим. – Вы не похожи на глупца, сэр, и не думаю, что вы бы разбрасывались подобными клятвами даже на пике эмоций. Вы наверняка знали, что это будет сложная задача. Значит, она была вам очень дорога.

Корион согласился. Да, определённо от этой незнакомки он потерял всякий разум, раз принёс такую клятву и обрёк весь род на вечный поиск.

Вадим сидел рядом, доедал свой суп и любовался гребнем. В темноте и жёлтом свете свечей его лицо казалось старше. Тонкие пальцы очертили зубцы, погладили оленя по изогнутой шее и подвинули к Кориону.

- Вот бы меня так же любили… - едва слышно пробормотал мальчишка и грустно вздохнул.

Корион спрятал гребень в карман халата и благородно сделал вид, что не расслышал зависти. Ещё неизвестно, кем стала владелица гребня, какую жизнь прожила, как изменился её характер. В отличие от эльтов, люди менялись очень быстро и часто не в лучшую сторону. Быть может, сейчас Корион даже не взглянул бы на неё. 

После они сварили глинтвейн, перешли в гостиную и сидели вдвоем на диване до самого рассвета, глядя, как в камине горит дубовое полено. Ближе к заре Вадим задремал, пригревшись под боком Кориона, и засопел, доверчиво опустив голову ему на плечо. В холодных предрассветных сумерках выцвели все краски, почернели последние угольки в камине, и по-детски нежная белая кожа стала казаться фарфоровой. Да и сам Вадим в тот миг напоминал большую тёплую куклу. Такой же хрупкий, идеальный и ненастоящий.

Корион посмотрел в окно, увидел, как на востоке поднимается заря, пригладил спутанные, лезущие в нос кудри, и подумал, что с радостью подарил бы злосчастный гребень этому мальчишке. Золотые зубцы укротили бы непокорные волосы, а скифский олень только дополнил бы образ.

Первый солнечный луч пронзил небосвод багрянцем, и Корион почувствовал, как повело гудящую голову и тонко зазвенело в ушах. Не больно – приятно. Как от полного бокала хорошего крепкого вина. Рядом пошевелился Вадим и открыл осоловевшие глаза.

- Что за фигня? Когда я так напился?

Корион мягко рассмеялся. С непривычки Вадим едва ворочал языком и путал слова.

- Вставай, Вадим. Пора танцевать и ставить на стол угощения. Солнцестояние началось.

*   *   *

Неудивительно, что в эльтские праздники люди сидят в домах тихо-тихо, как мыши. Если в равноденствие эльты ещё адекватные, то в солнцестояние им крышу сносит напрочь.

Я всё понимала и, в принципе, могла себя контролировать, да только смысл этого внезапно куда-то делся. Все правила, нормы и стыд слетели с меня шелухой, а изнутри выглянуло что-то древнее, животное. Мир перед глазами стал очень ярким, в ушах глухо застучали барабаны и тихо, словно издали, загудели трембиты*, в жилах забурлила сила. Захотелось куда-то бежать и что-то делать. По симптомам очень напоминало наркотическое опьянение.

Подраться? Можно и подраться. Можно и пошутить, злобненько так, с чёрным садистским юмором. Но только не с соплеменником. Не-ет. Он вызывал самые тёплые чувства, которые только можно испытать. К нему нужно было прижаться, погладить, расцеловать. Примерно те же эмоции всплывали во мне при мысли о детях любых видов, только со значительным перекосом в сторону умиления. Их просто было охота схватить и затискать, как любимого кота, чтоб глаза выпучились. Для взрослых наверняка предусматривался ещё один вариант, который гораздо богаче на тактильные ощущения. Но мне он не светил ещё лет пять.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})