Сэлинджер. Дань жестокому Богу - Елизавета Бута

«Jesus Christ!» – перевод: «о, черт!» (С. 54); «for Chrissake» – «ради Христа», перевод – «черт возьми» (с. 55); «Jesus H. Christ!» – перевод: «Вот так история!» (с. 55); «for Chrissake» – перевод: «фу ты, дьявол» (с. 56); «for Chrissake» – перевод: «что за чертовщина» (с. 65); «Jesus!» – перевод: «о черт!» (с.70); «for Chrissake» – перевод: «что за черт» (с. 72); «why the hell isn’t it?» – перевод: «почему не то, черт побери?»

И так далее и тому подобное.

Английское слово «hell» переводится как «ад; игорный дом, притон»; a hell of a noise – адский шум; like hell – сильно; стремительно; изо всех сил; to ride hell for leather – нестись во весь опор; to give somebody hell – ругать кого-либо, на чем свет стоит; всыпать кому-нибудь по первое число и т. п.

Излюбленный перевод этого слова советскими переводчиками – «черт»; go to hell переводится, конечно, «пошел к черту». У Р. Райт-Ковалевой (подлинная фамилия и имя у переводчицы, согласно интернету, – она была взята из этой жизни в 1988 году, прожив почти 90 лет, – Рита Яковлевна Черномордик) получилась вполне «чертыхальная» книга, что и требовалось высшему начальству.

Впрочем, в духе и стиле советско-марксистско-ленинского антитеизма переводилась вся иностранная литература, например, «Популярная астрономия» Камилла Фламмариона, глубоко верующего ученого, представленного в Советском Союзе безбожником; даже «Остров сокровищ» Р. Стивенсона[43] не избежал соответствующей правки.

Если бы Сэлинджер прочел советский перевод своей книги, инфаркт ему, вероятно, был бы обеспечен. Из религиозного писателя сделали безбожника-ругателя.

Следует сказать, что вообще англоязычная литература удивительно «целомудренна» в отношение «чертыханий». Фенимор Купер в «Последнем из могикан» пишет по этому поводу: только помяни нечистого – и он здесь. Эта мистическая осторожность присуща также людям старых православных традиций – антипода Господа Бога они при нужде предпочитают называть не прямым его именем, а отвлеченным обозначением: враг, нечистый, лукавый и т. п. «Чертыхания» начались именно в русской нецерковной литературе после погрома Православия в середине XVII века. Исходный пункт – никонианство, когда даже «батюшкам» было дозволено и курить, и в картишки перебрасываться (как описывает Чехов и другие писатели в своих произведениях), и «чертыхаться», этакая, так сказать, эмансипация произошла, освобождение от старых предрассудков. Вон Гоголь без этих «старых предрассудков» такую бесовщину развернул в своих ранних произведениях на высокохудожественном уровне, что опомнился только в конце жизни, да и покаялся ли в своем панибратстве с нечистой силой, как полагалось? А они, эти произведения его продолжают работать и отравлять, прежде всего, детей, молодежь. Недаром марксисты поставили ему роскошный памятник на Страстном бульваре в Москве с надписью: «От советского Правительства». Есть, конечно, у Гоголя и иные заслуги перед советским правительством.

ИНФО НКВД-КГБ (информационный отдел тогдашней спецслужбы, курировавший, в частности, интеллектуальную жизнь страны) в 60-е годы, публикуя «Ловца во ржи» Сэлинджера, казалось, убивал двух зайцев: во-первых, автор, по-видимому, резко выступает против американского образа жизни, что в пропагандистском плане архиважно; во-вторых, в русской версии, благодаря умелому переводу Р. Райт-Ковалевой, книга религиозного автора, у которого текст буквально пестрит восклицаниями God, for God’s sake, for Chrissake, а то и просто Christ (воистину молитва на примитивном уровне, хотя бы и в формате expletive), приобрела антитеистический характер.

Вот поэтому-то, прежде всего, и надо читать Сэлинджера в подлиннике.

Глубинная идея книги Джерома Сэлинджера «Ловец во ржи» – идея религиозная.

«Мир весь во зле лежит» (1Ин. 5, 19). «Не любите мира, ни того, что в мире» (1Ин. 2, 15).

Джером Сэлинджер, человек не от мира сего, через своего героя Холдена Колфилда, отвергает не только ложь американского образа жизни (о советском и разговора нет), но ложь всего мира, ибо весь мир во зле лежит, мир искажен, он уже не такой, каким он вышел из рук Создателя, кругом фальшь, лицемерие, «липа», «phony», и чистая душа (а у Холдена душа чистая, несмотря на его прегрешения, до 16-ти лет подросток сохранил девственность) отрицает этот мир лжи и фальши.

«Лживи сынове человечестии» (Пс. 61, 10), «всяк человек – ложь» (Пс. 115, 3), – говорит Св. Писание. И все-таки, душа по природе своей христианка (Тертуллиан).

Сам Холден Колфилд тоже не ангел и сознает это. Он любит дразнить и раздражать соучеников, лжет на каждом шагу, сам себе удивляясь.

«Я самый ужасный лжец, какого вы когда-либо видели в своей жизни. Это ужасно. Если я иду в магазин, скажем, купить журнал, и кто-нибудь спросит, куда я иду, я могу сказать, что иду в оперу. Просто страх».

Правда, врет Холден, как правило, без всякой корысти для себя, как говорится, из любви к искусству (с каким поистине высоким вдохновением он «заливает» в пригородном поезде мамаше своего бывшего соученика Эрни, которого сам он в глубине души считает не последним занудой, а та, затаив дыхание, слушает, какого изумительного сына она воспитала). Сказывался будущий писатель, работала, найдя выход, творческая фантазия. Это было и у Ивана Сергеевича Шмелева в раннем детстве – и откуда ты все это берешь, удивлялись окружающие, слушая его диковинные рассказы. И в этом еще греха нет, пока фантазия работает на добро, дети любят сказку, особенно добрую, а человек сотворец Богу, творчество имеет Божественную основу, потому оно так и привлекательно.

Но человек изначально испорчен, изуродован со времен падения Адама и Евы. И все же лучшие представители человеческого рода, вроде Колфилда, с детства бессознательно ориентированы в религиозном направлении, тянутся к правде, добру, свету, любви.

Религиозного воспитания в детстве Колфилд (Сэлинджер) почти никакого не получил, православных традиций и подавно не знал – куда идти, что делать? И начинается все с бунта, отрицания мира фальши, лицемерия и приспособленчества (конформизма).

«Жизнь – это игра, в которой надо играть по правилам», – так учат Холдена немудреной философии конформизма и директор школы Термер, и учитель истории Спенсер (как видим, учат не душу спасать, а «играть по правилам»). И натыкаются на внутренний (Холден воспитанно молчит) резкий протест, в переводе на язык нынешних молодых диссидентов: «В гробу я видел вашу философию в белых тапочках!.. Это мы уже проходили: «Что наша жизнь? – Игра! Сегодня ты, а завтра я… Так бросьте же борьбу, ловите миг удачи…», – проходили мы это»…

Конформизм с марксистской химерой в Советском Союзе унес миллионы жизней за 70 лет. Конформизм с безбожием уносит во всем мире миллионы и миллиарды жизней в ад.