Сэлинджер. Дань жестокому Богу - Елизавета Бута

А следующий жестокий урок жизни уже подстерегает Холдена. Занесло его переночевать к бывшему, весьма им уважаемому учителю, мистеру Антолини, а тот возьми, да и окажись «голубым». Или это только показалось Холдену, когда он, внезапно проснувшись, ощутил, что крепко хлебнувший виски мистер Антолини в темноте гладит его по голове? Тем не менее, его как пружина подбросила с кушетки, и парень бежит досыпать ночь на вокзальной лавке.

За его 16 лет, как он говорит, ему приходилось раз 20 сталкиваться с извращенцами. Бесы демагогически обыграли принцип свободы в «свободной» Америке и взяли большую силу – «у нас свобода», Америка кишела извращенцами и психами всех сортов[44].

Мир во зле лежит, мир зачумленный. Похабщина нацарапана на стене детской школы, похабное слово обнаруживается даже в музее.

Похабный мир!

Куда идти, куда податься? И принимает, в общем-то, правильное решение, надо бежать в леса, где нет людей, в пустыню, стать отшельником, как знаменитый Генри Торо, бежавший от цивилизации «потребления», или как христианские монахи. Практически для этого надо сначала пробраться на дальний Запад, где его никто не знает, заработать деньги на какой-нибудь бензоколонке и купить хижину в безлюдной лесистой местности.

Этот план Сэлинджер выполнил, книга во многом автобиографическая, купил на окраине огромного леса хижину в Корнише, штат Вермонт, где и прожил отшельником всю жизнь.

Иной мастер слова, в России, Николай Рубцов, примерно в это же время (и при коммунистическом режиме кто хотел спасаться, имел эту возможность) напишет на эту тему о русском Торо:

Я запомнил как диво,Тот лесной хуторок,Задремавший счастливоМеж звериных дорог…

Там в избе деревянной,Без претензий и льгот,Так, без газа, без ванной,Добрый Филя живет.

Филя любит скотину,Ест любую еду,Филя ходит в долину,Филя дует в дуду!Мир такой справедливый,Даже нечего крыть…– Филя! Что молчаливый?– А о чем говорить?

«Видяй право помилован будет», – сказано в Св. Писании.

Сэлинджер, когда сбежал от городской цивилизации в лесной уголок в Корнише, еще не достиг этой степени духовного совершенства, чтобы видеть всех хорошими, а себя плохим, хуже всех, но он стремится к нему, сам пилит-колет дрова, таскает воду из старого колодца в избу свою, без газа, без ванной, как говорится, без удобств.

Отшельничество его пришлось делить и первой, и второй жене, и детям, но этот вариант Холден Колфилд предусматривал.

Десятилетняя сестренка Фиби упрекает его, что он никого и ничего не любит, но это не так. Он любит и саму Фиби и вообще маленьких детей. Это христианское чувство. Сам Христос сказал: «Если не обратитесь и не будете, как дети, не войдете в Царство Небесное. Кто смирится, как это дитя, тот и больше в Царстве Небесном. И кто примет одно такое дитя во имя Мое, тот Меня принимает» (Мф. 18, 2-5). «Пустите детей и не препятствуйте им приходить ко Мне, ибо таковых есть Царство Небесное» (Мф. 19, 14).

В православной Церкви дети до семи лет причащаются без исповеди, даже неподобающие поступки в грех им не вменяются. А совсем маленькие дети – чисты от грехов и беззлобны, смиренны и послушны, они почти уподобляются бесплотным ангелам. Апостол учит: «злобою младенствуйте», ибо младенец беззлобен. Холден тянется к детской чистоте и простодушию.

И недаром, когда Фиби припирает его к стене: «Кем бы ты хотел стать?», – ему приходит в голову фантастическая ситуация: множество детей играет во ржи, а он стоит на краю ужасного обрыва и следит, чтобы никто из них не упал туда. Накануне на улице он слышал песенку на известный стих Роберта Бернса: «если кто-то звал кого-то вечером во ржи», причем мальчишка почему-то напевал: «ловил кого-то» – отсюда и «ловец во ржи».

Спасать детей от грозящей им опасности – вот все, что ему хочется.

Спасать души людей – это деятельность священника (и пророка – проповедью).

В поисках «Царства Божия и правды Его» Сэлинджера повело окольными путями.

Признанный специалист по Сэлинджеру Кеннет Славенски пишет:

«В конце 1946 года Сэлинджер начинает серьезно изучать дзен-буддизм и католическую мистику. Эти религиозно-философские направления не столько сформировали его взгляды, сколько укрепили в самостоятельных духовных исканиях. Дзен был ему ближе из двух, благодаря акценту на том, что все элементы мироздания взаимосвязаны и находятся в тонком равновесии, – эта тема возникала в его произведениях и прежде. Религиозно-философские занятия среди прочего подвели Сэлинджера к мысли, что на нем как на писателе лежит долг своими произведениями духовно возвышать читателей[45]».

Из конфессионально-сектантской американской каши, кроме дзен-буддизма и йоги Сэлинджер интересуется дианетикой (сайентологией) Рона Хаббарда, «христианской наукой» (общество), макробиотикой и пр.

С сомнениями, верующий он или атеист, покончено давно, «в окопах атеистов не бывает».

В «Хэпворте 16, 1924», написанном в 1965 году, его литературный персонаж семилетний Симор все свои выкладки и размышления (он акселерат и вундеркинд, развит не по летам) начинает от Бога-Создателя и Им же кончает. Он начинает свое письмо из летнего детского лагеря к горячо любимым родителям, младшим братьям и сестре восклицанием: «Боже Всемогущий, как мне вас не хватает!..» В связи с некоей проблемой он просит всех помолиться о нем: «Если у вас найдется минутка, дорогие Лес и Бесси, – и вы, малыши, тоже, – пожалуйста, помолитесь о том, чтобы мне достойно выбраться из этой дурацкой и досадной сумятицы. Помолитесь, когда будет вам с руки, но только своими словами… Уэйкер, старина (old man), я в особенности рассчитываю на силу твоей замечательной невинной молитвы!» (Младшему брату, старине Уэйкеру, всего три года, но общеизвестна верующим сила молитвы чистого безгрешного ребенка). Размышляя о премудро устроенном человеческом теле, Симор (Сэлинджер) восклицает: «Вот еще один повод почтительно снять шляпу перед Господом Богом в трудный день». Симор работает над собой в духовном плане: «Струйка опасной неуравновешенности бежит по моим жилам, точно маленький бурный поток, и нельзя на это закрывать глаза… Простой дружеской молитве она не поддается. Тут от меня требуется упорная, неотступная работа, и слава Богу»…

Письмо Симора – это проповедь любви и добра в христианском духе.

Однако маленький вундеркинд (кажется, что пишет взрослый, умудренный опытом, человек) отдает себе отчет, что мир полон злобы: «Пока не наступит конечный час нашей жизни, уйма народу будет приходить в бешенство и кипеть злобой при одном появлении наших лиц (в лагере вместе с ним был пятилетний брат Бадди. – Б.К.) на горизонте. При одном только виде наших лиц, заметьте, я уж не говорю о своеобразных и часто несносных наших личностях! Это было бы даже немного смешно, если бы за мою короткую жизнь мне не приходилось уже многие сотни раз наблюдать такую ситуацию с тоской и душевной мукой. Остается только надеяться, что, продолжая день за днем улучшать и совершенствовать свои характеры, успешно искореняя всякую настырность, показную заносчивость и избыточную эмоциональность, а также ряд других свойств, в корне никуда не годных, мы в конце концов перестанем с первого взгляда и даже просто понаслышке возбуждать в других людях столько ненависти и смертельной вражды (незаурядные и даже исключительные таланты Симора и Бадди, несомненно, должны были вызывать зависть окружающих и злобу. – Б.К.)… Только ни в коем случае не позволяйте из-за этого мраку затмить ваши души. Сколько зато на свете всевозможных радостей и утешений! Ну видели ли вы когда-нибудь других таких неустрашимых крепышей, как ваши два отсутствующих сына? Разве среди яростных вихрей и собирающихся бурь наши молодые жизни не остаются чудесным незабываемым вальсом?»