Первая мировая. Во главе «Дикой дивизии». Записки Великого князя Михаила Романова - Владимир Хрусталев

Великий князь Михаил Александрович исправно нес гвардейскую службу, а также исполнял бесчисленные обязанности как покровитель многих научных, общественных, спортивных и благотворительных организаций. Особенно он увлекался автомобильным делом и авиацией.

Великий князь Михаил Александрович часто бывал за границей и обычно с различными представительскими визитами. Его адъютант А.А. Мордвинов писал о таких мероприятиях в своих рукописных воспоминаниях:

«Сопровождать великого князя в путешествиях, в особенности за границей, было уже сложнее. Надо было не только выработать удобный маршрут, снестись по поводу путешествия с целой массой учреждений, как наших, так и иностранных, но и ведать всей сложной денежной частью и распределением бесчисленных подарков, раздаваемых всевозможным служащим при иностранных дворах.

Для заграничных поездок великому князю и всем тем, кто с ним ехал, выдавался так называемый “дипломатический” паспорт из Министерства иностранных дел. Выдавался он моментально без обычной в таких случаях волокиты, но, в сущности, в таких паспортах и не было особенной надобности, т. к. почти никогда их не просматривали на пограничных станциях.

Только лишь в случаях, когда великий князь ездил инкогнито, под видом “г-на Брасова”, приходилось их предъявлять иностранному станционному начальству.

Эту фамилию великий князь выбрал по моему предложению, по имени своего главного имения “Брасова”, находившегося в Орловской губернии…

В официальных поездках всегда нас сопровождал и фельдъегерский офицер, обязанность которого главным образом заключалась в надсмотре и перегружении великокняжеского багажа, который обыкновенно бывал довольно значительный и порядочно ценный»[69].

Император Николай II был в курсе сердечных дел своего младшего брата Михаила, т. к. не успела еще забыться история с фрейлиной А.В. Коссиковской, как появилось новое увлечение Н.С. Вульферт. Эта тема в 1937 г. стала предметом публикации эмигрантской газеты «Последние новости» (Париж) под рубрикой «Переписка имп. Николая II с вдовствующей императрицей», где цитировалось: «”Хочу добавить, – пишет Государь на следующий день, – несколько слов касательно Миши. Я получил от него письмо, в котором он сообщает мне, что предполагает вернуться домой в первых числах ноября, а сейчас едет в Англию с тетей Аликс. Очень боюсь, что “эта особа” (очевидно, имеется в виду А.В. Коссиковская. – В.Х.) сейчас находится также там.

Не найдете ли вы для себя возможным попросить тетю Аликс присматривать за Мишей и не отпускать его одного надолго? Я ужасно беспокоюсь, что “она” может пойти на что-нибудь бесповоротное и испортить все. Я знаю, что переписка между нею и Мишей здесь продолжалась все время. Извините меня, дорогая мама, что я надоедаю вам этим, но я так тревожусь по этому поводу”.

В ответ на это вдовствующая императрица пишет:

“Я переговорила с тетей Аликс, и она дала мне обещание никуда не отпускать Мишу одного, а, кроме того, она говорит, что они останутся в Лондоне всего три дня, а затем переедут в Сандрингэм…”»[70].

После посещения Норвегии великий князь Михаил Александрович переехал в Англию.

Вдовствующая императрица Мария Федоровна, которую чрезвычайно заботило благополучное семейное будущее младшего сына, постоянно думала о возможной невесте и его скорейшей женитьбе. Династический и общественный ранг Михаила Александровича подразумевал, что предстоящий брак должен быть на иностранной принцессе. Но здесь-то и таилась главная сложность.

Зная хорошо европейский династический мир, Мария Федоровна прекрасно была осведомлена обо всех вероятных претендентках на овладение сердцем ее младшего сына. Однако выбор на этой «ярмарке невест» был невелик. К тому же среди нескольких самых именитых принцесс следовало выбрать ту, которая устраивала бы не только великого князя, но, естественно, прежде всего его матушку. Однако вдовствующую императрицу по большому счету не удовлетворяла ни одна. Сначала была отвергнута принцесса Беатриса Саксен-Кобург-Готская (1884–1966), которая приходилась Михаилу кузиной. Православная церковь запрещала браки между двоюродными братьями и сестрами. Вдовствующая императрица Мария Федоровна по-прежнему считала, что именно ее личный выбор невесты совпадет с подконтрольным избранием ее младшего сына, т. к. он легко увлекается. Однако этот расчет «дорогой Мама» не всегда оказывался верным.

Представительский визит великого князя Михаила Александровича в Англию фактически был смотринами для молодых в создании в будущем супружеской пары. Адъютант А.А. Мордвинов оставил красочное описание этой заграничной поездки:

«Ввиду малолетства наследника цесаревича [Алексея] и близости великого князя к престолу, на него часто возлагалась обязанность быть заместителем Государя на всевозможных событиях при иностранных дворах, где требовалось подчеркнуть особенное внимание со стороны нашего Царствующего Дома.

На скромном, не любившем никакой торжественности и официальности, Михаиле Александровиче эти поездки всегда сказывались, задолго, тоскливым настроением. Он не любил заграницы, и покидать Россию, хотя бы на короткое время, ему в те годы было особенно тяжело.

В одну из таких поездок великому князю довелось быть гостем английского короля в загородном Сандрингхамском дворце.

Мы выехали туда одни с королевой, без короля. Он должен был еще посетить чей-то замок и через день присоединиться к нам. Кроме королевы Александры, принцессы Виктории, великого князя [Михаила Александровича], фрейлины мисс Кнолисс и адъютанта короля полковника Легге, в нашем вагоне ехали приглашенные также в Сендрингхам: принцесса Патриция Коннаутская со своей молоденькой фрейлиной-подругой и одна чрезвычайно милая придворная дама, графиня Герстфорд.

По некоторым намекам всезнающей, словоохотливой мисс Кноллис и дружески-откровенным признаниям принцессы Виктории, я понял еще накануне, что королевская семья очень надеялась, что молодой, красивый и ловкий Михаил Александрович, быть может, сумеет понравиться принцессе Патриции и что она, в свою очередь, покорит сердце моего великого князя, для их обоюдного счастья.

Действительно, более подходящей пары, по внешности, было бы, пожалуй, трудно сыскать. Михаил Александрович был очень красив, принцесса Патриция еще лучше его. Она по праву считалась самой красивой принцессой в Европе, и даже самая завистливая и недоброжелательная из женщин не могла бы этого права у ней оспаривать.

Молодые, высокие, сильные, но вместе с тем и изящные, они оба любили верховую езду и всякого рода спорт, оба были не честолюбивы и предпочитали дворцовой жизни частную. Как мне казалось, принцесса Патриция, видимо, хорошо знала себе цену, в полную противоположность милому скромному Михаилу Александровичу, находившему у себя чуть не одни только недостатки. В совместной жизни она, вероятно, подчинила бы его себе, но это руководство не шло бы ему, немного вспыльчивому, увлекающемуся, но колеблющемуся, во вред. С другой стороны, незаметное постоянное влияние его хорошей, чрезвычайной мягкой, сочувствующей натуры могло бы снять с внешнего облика принцессы Патриции отпечаток некоторого холодного безразличия.

Непритязательная деревенская обстановка Сендрингхама могла сближению только помочь… Я знал, конечно, что мой великий князь не свободен, что его юное сердце уже не в первый раз занято другой; знал и то, насколько он скептически относился к “разным принцессам”, и тем более благословлял судьбу именно за эту дарованную ему встречу.

Сендрингхам расположен далеко от Лондона, в Норфольке. Ехать приходилось на северо-восток, через Кэмбридж до Кингс Линна, а оттуда около полутора часов на лошадях до самого имения…

Наиболее торжественною частью дня было время обеда. … Постоянных мест за обеденным столом не было. Ежедневно у каждого из нас, так же, как и у короля и королевы, менялись соседи.

В первый день Михаил Александрович сидел между королевой и принцессой Викторией, напротив него приходилась принцесса Патриция, сидевшая рядом с королем. На второй день принцесса Патриция и великий князь сидели рядом. Оба они, конечно, с первого момента встречи догадывались о тех предположениях, которые строились на их счет, и усиленное внимание посторонних их, видимо, сильно раздражало, в особенности ее. Оба как бы нарочно показывали другим, что все старания их будут напрасны. В этот вечер они оба разговаривали только со своими соседями и почти не обмолвились ни единым словом между собой.

– Конечно, ничего не выйдет, – шептала мне громко мало смущавшаяся мисс Кноллис, – они даже не желают смотреть друг на друга.