Макото Синкай. Чувственные миры гениального японского аниматора - Алексис Молина

побочная линия, некий блеск, который Синкай придает фильму, чтобы сделать его ярче. Напротив, он использует ее для достижения своей цели, придавая ей символическое значение, которое потрясает зрителя. Как только двое молодых людей, казалось бы, погружаются в одиночество, Микако впервые сталкивается с тарсианом – инопланетной формой жизни, чьи атаки напоминают… клетку. Это наглядная и мощная иллюстрация того, что герои находятся в плену своих отношений (в самый разгар событий Микако впервые находит время, чтобы предупредить Нобору о своем отъезде), а также ожидания, расстояния и страха забыть. Одиночество идет рука об руку с их разлукой.

«Мы как двое влюбленных, разорванных между пространством и временем». Эти слова хором произносят оба подростка, когда Нобору, склонив голову на автобусной остановке, узнает, что не увидит Микако восемь лет. Юноша дает себе ужасающее обещание, когда его внутренний монолог накладывается на образы Микако, уносящейся в космос, прочь от него. «Я буду взрослеть один». У этого обещания два значения, и оно относится к обоим героям. Взросление в одиночестве означает взросление без Микако и без того, кто мог бы ее заменить. Это и признание бессилия перед лицом расстояния, и сильное доказательство любви, и он жертвует возможностью быть рядом с любимым человеком ради нескольких слов, которые он получит с восьмилетним опозданием.

Микако считает Агарту чем-то вроде противоположности Земли. Эту мысль подкрепляет кадр неба, на котором Следопыты оставляют белый след, напоминающий тот, что был в начале фильма, и почти идентичный, за исключением цвета неба: на Земле – красный, здесь – зеленый. Девушка сравнивает две планеты и решает, что они «совершенно разные». Отличие заключается в единственном нюансе: на Агарте нет Нобору. «Здесь и сейчас, так далеко от Нобору-куна, я становлюсь другой». Это ее слова, и, как обещание другого подростка повзрослеть в одиночестве, они разрывают сердце, неся в себе одновременно невыносимую грусть и очаровывающую своей искренностью любовь. В конце концов Микако осознает, что в глубине души все очень просто: без любимого человека она сама не своя. Вернее, она становится версией Микако, которую не признает. Без Другого она отчуждена от себя – ирония ситуации, в которой она воплощает чуждую форму жизни на чужой планете. В «Голосе» разлука – это отчуждение, и все на Агарте напоминает Микако о том, что она потеряла на Земле. Синкай фиксирует это в повседневных деталях – таких, как птицы, дождь, световые эффекты и пейзажи, формирующие своего рода поэтику кусочка жизни в космосе, который резонирует с кусочком жизни на Земле в первой части фильма, деталью, отделяющей их друг от друга. На Агарте ничто из увиденного не является совместным для них, и под дождем, который она не может почувствовать из своего убежища, Микако падает в обморок при воспоминании о том, что она потеряла, о простых деталях своей прежней жизни. В ее руках телефон становится скудным утешением, отдушиной для любви, которая на восемь лет застыла в своем проявлении. Когда героиня достигнет цели, она будет далека от тех эмоций, с которыми пишет и отправляет свои сообщения.

Это излияние грусти и становится кульминацией фильма, потому что оно объединяет и сливает все темы в единую идею, превращая жизненный скетч, космические исследования, школьную романтику и фильм про новейшие технологии в линии полета, ведущие к одной мысли: вдали друг от друга у героев происходит внутренний разрыв. Глубокая рана. В то же время это повод для исповеди, дающей надежду и новый взгляд на вещи. После обморока Микако, оставшаяся одна в своей каюте, ощущает прикосновение руки, которое вызывает быструю серию вспышек из образов, которые, как мы предполагаем, являются воспоминаниями. Особенность этих образов в том, что большинство из них – карандашные наброски. Это именно то, чем является кино: несовершенная и неполная фиксация моментов жизни и зарисовок памяти. Некоторые рисунки повторяют уже знакомые сцены, другие ни мы, ни герои раньше не видели, но все они вносят свой вклад в единую этику анимации как отпечатка памяти. В восьми световых годах от Нобору Микако осталась только с воспоминаниями. Это незаконченные изображения, передающие настоящие эмоции, и смысл последнего из них – блокнот на конверте, телефон сбоку – кристально ясен. Как старые письма или телефон, рисунок, а значит, и анимация, – это прежде всего источник связи, способ (возможно, несовершенный, но все же) преодолеть расстояние, заставить свой голос звучать «со звезд».

В конце фильма есть прекрасная сцена, в которой Микако встречается с самой собой. Клон оказывается тарсианином, но это не мешает произойти важному диалогу. Приглашая девушку в путешествие и делая его важным шагом на пути к «обретению себя», тарсианин развивает двойной дискурс – о встрече и исследовании. Придав инопланетянину облик девушки, Синкай создает прекрасный образ, поскольку разговор Микако с чужой, иной формой жизни становится встречей с собой, буквальной иллюстрацией послания тарсианина. Интересно, что во время монолога инопланетянин обращается к памяти и воспоминаниям девушки. По сути, на карту поставлено нечто сокровенное. Если финальная битва избегается и ограничивается одним взрывом на поверхности Агарты, то, конечно для того, чтобы на мгновение сохранить двусмысленность вокруг тарсиан, враждебной формы жизни, которая, несмотря ни на что, «понимает» Микако и придает смысл тому, что до этого было абсурдным блужданием в пространстве. Столкнувшись с абсолютной чуждостью, девушка находит себя: она погружается в свои воспоминания о тарсианах и обретает силы поверить в то, что может воссоединиться с Нобору. Встреча с клоном словно открывает что-то внутри нее. Символично, что именно крупный план Нобору, открывающего дверь в свою квартиру, знаменует возвращение сюжета на Землю после долгого пребывания на Агарте.

Этот кадр открывает финальное действие фильма. В жизни молодого человека прошло восемь лет, и режиссер не оставляет сомнений в том, что он выполнил свое обещание, показывая его в одиночестве в сером, пустом мире, раздавленном небом. Его телефон, поцарапанный, изношенный и поврежденный, кажется пережитком прошлого в реальности, где стали электронными даже газеты. Это устаревший предмет, но в то же время нечто ценное, и его звонок знаменует финал – эмоциональное напряжение, наполняющее смыслом все темы «Голоса». Спустя восемь лет ожидания письмо, полученное Нобору, оказывается неполным. Большая его часть была потеряна в космосе, и послание, которому он посвятил свою жизнь, приходит лишь частично. Несмотря ни на что, он все же называет это «чудом». Несмотря на расстояние, это письмо открывает длинное перечисление того, чего Микако не хватает на «ложной Земле». Перечисление, в котором они сменяют друг друга, один завершает предложения другого. С помощью монтажа Синкай восстанавливает