Долина смертной тени - Анатолий Приставкин

И мы снова, терзая себя, решали.

В деле есть приписка о муже: он осужден к 12 годам лишения свободы, но в июле 1992 года умер в местах заключения.

Никаких больше подробностей нет. Но Вергилий Петрович по этому поводу заметил, что, узнав, какого рода преступление

(а лагерное начальство иногда специально дает “утечку”), его, вероятно, прибили сокамерники… Или сосна невзначай упала, или еще что… Да и Цибиногова… Может, оттого так выслуживается, так льнет к администрации, что и сама опасается расправы…

ЗОНА ЧЕТВЕРТАЯ. СМЕРТНАЯ КАЗНЬ

Зимнее субботнее утро на даче

(зеленая папка)

За окном ослепительный день. Мороз двадцать четыре градуса.

Можно было бы в охотку, забрав пластиковую канистрочку, пройтись к источнику, по скрипучей тропинке, между дерев, полюбовавшись по пути на искристые, в голубых тенях сугробы, на пышные, резные, будто нарисованные елки, несущие на ветках тяжелый снег, на серебристый воздух, осененный этим лучезарным небосводом, таким ясным, легким, прозрачно-голубым, что жизнь может показаться вечной и прекрасной.

Там, за окошком, мой детеныш, в белой шубке и малиновой шапочке, на фоне полыхающего дня глядящийся ярким нарядным пятном, налаживает старые санки и блажит, и вопит от внезапной зимней радости на весь белый свет.

Но, отойдя от бликующего окна, заставляю себя сесть за стол и открыть очередную папку… Зеленую…

Как там в песне из кино моей юности пелось… “Все стало вокруг голубым и зеленым…” Это про нас, про нашу работу, ибо папки у нас голубые и зеленые. А слова из популярной песенки могли бы стать гимном теперешней моей жизни.

Настроение портится еще при взгляде на эти папки. Но, вздыхая, отворачиваюсь от окна и заставляю себя читать, это ведь чья-то жизнь.

… Тридцатилетний преступник убил двух водителей “Жигулей”, оба подрабатывали в свободное время. Было им лет по тридцать пять, мужчины в самом расцвете сил. Оба с юности вкалывали, строили свои семьи, учились, работали… Мечтали прочно встать на ноги, вырастить детишек. У каждого их по двое, мал мала меньше.

А этот никогда ничего не делал. Никогда. И – ничего. С детства бражничал, кучковался с дружками, себе подобными, рыскающими по чужим подворотням в поисках легкой добычи.

В результате – это дело. Дело осужденного к смертной казни.

А еще четыре осиротевших детеныша да две молодухи… тридцатилетние вдовы, как бывало прежде в войну. Матери, отцы – пенсионеры, на скончании своих лет убитые горем.

Что можно ко всему этому добавить?

“…Я, Лейкин Николай Николаевич, обращаюсь к Вам (это не к нам, а к Президенту) с просьбой сохранить мне жизнь… Прошу

Вас поверить, что больше не буду совершать в жизни грехов, многое я теперь понял в камере смертников и понял, как дорога жизнь “человека”… (Почему-то в кавычках.)

Он-то понял, а я не понимаю и не пойму никогда, что он мог испытывать тогда, когда убивал людей?

И – еще одно, не менее важное, уже не о нем, а обо мне.

А у меня в подкорке четверо сирот такого же возраста, как моя Манька.

Я отворачиваюсь от окна, такого слепящего, какой бывает лишь в зимний солнечный день, и открываю еще одну зеленую папку, а в ней дело, которое очень похоже на предыдущее.

Этот тоже убивал. Маков Игорь Александрович. И даже возраст такой же, под тридцать. Большинство смертников от двадцати до сорока. Попадаются и моложе, солдатики, а за пятьдесят ни одного.

Этот убил трех человек, хотел красиво жить.

О себе он пишет: “Я несколько лет для себя решал вопрос: смогу ли, встретив человека, убить его? Но, бросившись в омут с головой, уже ни перед чем не останавливался…”

“Омут”, по-видимому, совершенные им убийства. Этакий герой

Достоевского, корчащий из себя суперчеловека, презревшего весь мир и жизнь всех окружающих, кроме, конечно, себя.

Большое несчастье встретить такого на пути.

Но вот встретились – жертва, на месте которой мог бы быть любой из нас, и убийца. О своих деяниях он живописует так:

“Я посмотрел и обнаружил, что “магазин” вставлен не до конца

(до этого убил охранника в милиции и похитил пистолет). Я дослал магазин до упора и щелчка, передернул затворную раму и продолжал направлять дуло в правый бок Некрасову, практически горизонтально, потом нажал на спусковой курок…”

Некрасов – хозяин “Жигулей”, который подрабатывал на извозе.

К нему-то и подсел наш убийца. Таких дел особенно много, ибо, не в силах прожить на малый заработок, который к тому же задерживают, владельцы машин занялись в свободное время извозом. Они особенно беззащитны, и грабить, убивать их легко. Садятся обычно двое, один рядом, другой сзади, а для отвлечения используют обычно девку, которая в какой-то момент попросит остановиться, чтобы сбегать в кустики. Тут задний удавку на шею, а передний обычно с ножиком или водителя станет держать… Этот действовал с оружием, но в одиночку.

“…Перед тем Некрасов, наблюдая за мною, спокойно поинтересовался, настоящий пистолет или игрушечный. Я ему ответил выстрелом. У меня создалось впечатление, что он, видя оружие, направленное в его сторону, не сознавал, чем ему угрожают. Я застрелил его, он даже не сопротивлялся.

Труп я вывез и забросал снегом в районе кольцевой дороги…”

Так же подробно, без эмоций, описывает убийство еще двоих покупателей “Жигулей”, которым он якобы собирался их продавать. Дело происходило в салоне автомашины.

“…Достал правой рукой свой пистолет, направил его в туловище сидящего рядом со мной покупателя, сняв с предохранителя, выстрелил… Потом выстрелил в переднего, который повернулся на звук выстрела, в область груди… И еще раз, поочередно, в обоих…”

Про себя он говорит так: “У меня особая психика… Не каждый может меня понять… – Это при освидетельствовании судмедэкспертом. И неожиданно задает вопрос: – Скажите, а я добрый человек?Вот, я людей убил, не жалел, а себя мне жалко…”

Ссылаясь на художественную литературу, а они в перерывах между убийствами и книжечки почитывают, глаголет о тяжести переживаний преступника, пока тот не разоблачит сам себя.

Но это не совсем так. Даже совсем не так. Сперва поймали

(обезвредили) и разоблачили его. На суде. Ну а дальше уже его личное дело, сидя в камере смертников, разоблачаться. А делает он это в манере довольно развязной, от растерянности и от страха перед неминуемой карой.

В том, что совершил, он как бы и не виноват. “Родился комочком, а люди меня таким сделали”.

О деньгах: “Всегда мечтал о больших деньгах, о независимости и, если было бы много денег, путешествовал бы, женился, а затем купил бы дом на юге и зажил спокойно…”

Спокойствие – после серии кровавых убийств?

Желания-то вроде вполне человеческие, а реализация их на уровне первобытного существа. Но ведь не о занятии любимом мечта-то, а лишь бы жить в удовольствие, ничего не делать.

О том же, что могут быть какие-то душевные переживания, раскаяние, ни словечка. По его словам, угнетает серая неинтересная жизнь, хотел даже в юности повеситься. К несчастью, не повесился, были бы живы остальные. Думаю, не повесится и в камере, поскольку любит себя.

Подчеркивает свой постоянный интерес к проблемам человеческой психики, патологии, психиологии и так далее.

Основная тенденция – ориентировался на романтический образ, почерпнутый из художественной литературы (интересно, какой?) и просмотренных фильмов.

Скорей всего, речь идет о романтике уголовной. Джеймс Бонд вполне может оказаться для него романтичным образчиком, учитывая тягу к большим и случайным деньгам, к легкой жизни на юге.

В исповеди он откровенен до развязности, но не забывает подчеркнуть незаурядность своей личности. А вместе с тем все суждения поверхностны, лишены личностного взгляда и представляют стандартный набор прописных надерганных отовсюду истин.

Остальными членами банды сам он характеризуется как человек решительный, импульсивный, склонный к взрывчатым реакциям, в преодолении препятствий “от которого можно ожидать всего…”.

В его ходатайстве, повторю, нет и тени раскаяния. Он многословен и агрессивен, такие типы, защищаясь, склонны обвинять в своих грехах весь остальной мир.

“…Люди остались те же, – пишет он, – в судах, в МВД, прокуратуре… Прочтите дело, и Вы убедитесь, что никто не хочет ни в чем разбираться. Вот Вы сообщили в газете (это лично в мой адрес), что на Вас, мол, не давят и Вы тщательно все читаете, однако события показывают, что это далеко не так. Ельцин тоже заявлял, что Россия будет стремиться к отмене смертной казни, но этого и в помине нет… Видно, тюрьмы у Вас заполнены, денег нет и потому стреляете, и тех даже, кто в 2-3 раза натворил меньше бед, чем те, кто попал под “белую” полосу вашего политического настроения… (Это он о гекечепистах?!) Какие уж тут тщательные разборы, какие тут “никто не давит сверху!”. Общество ожесточено, преступность растет (это нам повествует один из жесточайших убийц!), но всем должно быть ясно, что нельзя поддаваться эмоциям и идти на поводу у толпы. Да и так ли уж настроены обыватели на исключительную меру наказания? Я лично в этом сомневаюсь, это просто политические игры с массами…