РОЗА ХРИСТА - Сельма Лагерлеф

Хьялтэ объехал одно за другим поместья зажиточных крестьян. Уж они-то никогда не внимали жалобам и мольбам родных дочерей и выдавали их замуж так, как требовали того старые обычаи и честь рода. Он так мудро говорил с ними о мире с Норвегией, что они поклялись заставить короля Шоскёнига уступить.

И вот наконец наступил день зимнего народного собрания. Все подданные короля стали съезжаться к священному холму, чтобы встретиться со своим повелителем.

Нелёгким был их путь. Одни ехали по прозрачным и ненадёжным льдам фиордов. Путь других лежал по скользким тропам мимо пропастей, откуда тянули туманные руки призраки бездны. Рыцари, сотворив молитву, обрубали мечами цепкие руки, и тогда, превратившись в снег и лёд, призраки исчезали в бездонных провалах.

Но в назначенный день и час все подданные короля собрались на священном холме. И все как один потребовали, чтобы король отдал в жёны королю Олаву принцессу Ингегерд. Они потребовали этого столь властно и сурово, будто звёзды небесные могли померкнуть, если он не даст на то своего согласия.

Но в короля Шоскёнига, казалось, вселился сам дьявол. Он сбросил на снег свою королевскую горностаевую мантию.

— Нет! — вопил он хриплым голосом. — Нет, говорю я вам. Кто вы такие, чтобы повелевать королём? Никогда не бывать этому браку!

И вдруг король Шоскёниг умолк, словно захлебнувшись своим криком. Он увидел, что старые воины окружили священный холм опасным тесным кольцом, и ему нечего ждать пощады. Они были похожи на зверей, готовых к последнему смертельному прыжку, а глаза их горели холодным гневом.

Старый викинг с лицом, изъязвлённым морозом, вышел вперёд.

— Ты не хочешь отдать свою дочь славному христианскому королю? — В голосе старика звучали решимость и угроза. — А мы должны по твоей прихоти отдавать наших сыновей той, курносой, с косой за плечом, имя которой — смерть?! Слышишь, король? Мы требуем мира с Норвегией!

Что оставалось делать шведскому королю, если он хотел сохранить жизнь и корону? Он поклялся на своём мече рода Шоскёнигов, что летом пошлёт дочь в Кунгахеллу к королю Олаву. Рукоять меча украшал золотой лев и серебряная овечка, что означало бесстрашие и кротость. Но в глубине души король затаил ненависть и не смирился.

“Дайте только срок, и я сквитаюсь с вами, рабы и смерды! Вы силой вынудили меня уступить, и посему грош цена такой клятве. Я всё равно решу это дело по-своему, лишь бы мне улыбнулась удача…”

Вот как случилось, что король дал согласие на брак своей дочери с норвежским королём, и вот что он затаил в глубине своего сердца.

Лето уже шло к концу. Жара сменилась благодатным теплом. Безмятежно прозрачным было небо над королевским замком в Упсале, а между тем сердце принцессы Ингегерд изнывало от ожидания и тревоги. Ведь король Шоскёниг ни разу не обмолвился ни словечком о предстоящей свадьбе.

И вот однажды две сестры — Ингегерд и Астрид — стояли на мраморных ступенях замка, поджидая короля с охоты.

— Посмотри, сестра, — сказала Астрид, — ласточки собираются в стаи на полях. Они готовятся к дальнему перелёту на юг. А ведь это знак.

— Какой знак? — с удивлением переспросила Ингегерд. — Что ты хочешь этим сказать?

— Только одно, что осень уже не за горами, — продолжала белокурая Астрид. — А осенью твой корабль, украшенный резьбой и позолотой, должен отплыть в Норвегию к королю Олаву. Мне кажется, сестра, что тебе надо чаще напоминать королю о его клятве.

А про себя Астрид подумала: “Я была бы счастлива всю свою жизнь, если бы мне довелось хоть один-единственный раз взглянуть на короля Олава, сына Гаральда”.

Так в душе этой девушки мешалось и дурное, и доброе. И была её душа подобна глубокому морю. Там мерцал солнечный свет, но на глубине таились никому не ведомые подводные ледяные течения.

В это время к ступеням замка, где стояли девушки, подъехал король на огромном багряно-рыжем, как огонь, коне. Король подъехал в окружении вассалов, ловчих и слуг.

— Взгляни-ка, Ингегерд, — сказал он с довольной улыбкой, — какая мне привалила удача! Кто ещё может убить за одно утро пять тетеревов?

Но Ингегерд не понравилось его чванливое хвастовство. Кроме того, она ждала совсем других слов.

— Ты, отец, считаешь для себя большой честью убить пять тетеревов, — сказала Ингегерд своим глубоким проникновенным голосом. — А я знаю короля, взявшего в плен за один утренний час пять могучих враждебных викингов вместе с их дружинами. Это Олав Норвежский, которого ты избрал мне в супруги!

Король Шоскёниг так грузно соскочил с коня, что, казалось, содрогнулась земля. С искажённым от ярости лицом он подошёл к принцессе.

— Какой злой тролль укусил тебя? Какое приворотное зелье околдовало тебя, дочь моя?

Но принцесса Ингегерд была не из тех, кого можно испугать или заставить отступить. Она ничего не ответила королю и только улыбнулась печально и презрительно.

Тогда король опомнился и заговорил вкрадчиво и ласково.

— Дорогая моя, — сказал он, — разве ты не знаешь, что я люблю тебя больше жизни? Как я могу отдать тебя, моё сокровище, тому, кого ненавижу? Нет, говорю тебе, обрати свой взор на королей других стран, потому что никогда принцесса Ингегерд не будет принадлежать Олаву Норвежскому!

— А разве клятва короля не крепче алмаза? — Ингегерд глубоко заглянула в глаза королю. — Неужели, отец, ты допустишь, чтобы в народе тебя прозвали вероломным обманщиком?

Король оглушительно и грубо расхохотался.

— Чёрт подери! Посмотрел бы я на того, кто осмелится назвать меня обманщиком. Клятва эта легче пушинки, подхваченной ветром. Скажите, вы, преданные мне вассалы, друзья мои, прав ли я?

Но никто из вассалов не ответил ему и не подал совета. Гнев ещё сильнее овладел королём, и он закричал, теряя разум от ярости.

— Горе вашей мудрости! Я хочу освободиться от клятвы, слышите, вы? Нет, я вижу, змеи свернулись клубком в ваших сердцах и вы не хотите подать мне руку помощи!

И вдруг, когда никто не ожидал этого, вниз со ступеней резво сбежала белокурая Астрид и остановилась перед королём. Да скорее всего она и сама не ожидала от себя такой смелости.

— Я ведь тоже твоя дочь! — звонким и ясным голосом сказала она. — Так отчего же тебе не послать меня к норвежскому королю?

Едва Астрид произнесла эти слова, Ингегерд побледнела как полотно и брови её гневно сдвинулись.

— Замолчи и уйди отсюда, хитрое создание! Как ты посмела даже помыслить такое?

Но король не дал уйти Астрид. Нет, он обнял её и прижал к своей груди. Он ликовал и плакал в одно и то же время и был вне себя от злой радости.

— Так мы и сделаем! — с облегчением воскликнул он. — Мы назовём тебя Ингегерд. Ты поедешь к норвежскому королю, и он женится на тебе. А когда станет известно, что он сочетался браком с дочерью рыбачки, то-то посмеются над ним властители северных стран!

Тут принцесса Ингегерд быстро подошла к королю. Она была бледна, а глаза её сияли, будто две звезды упали на дно глубоких озёр.

— Отец, отец, нет, я не верю, ты не сделаешь этого, — с мольбой сказала она. — Я согласна отказаться от брака с Олавом Норвежским, только не подвергай его такому унижению и позору!

Но шведский король, казалось, даже не слышал её слов. Он был занят только одной Астрид. Он целовал её, перебирал пряди её длинных белокурых волос с такой нежностью, словно она была его единственной дочерью.

Тогда принцесса Ингегерд опустилась перед отцом на колени.

— Отец, заклинаю тебя всем, что для тебя свято, одумайся!

Остановись, пока не поздно, молю тебя!.. — Слезы душили её, и она не могла продолжать.

Все вассалы отвернулись, ни один из них не в силах был видеть, как гордая принцесса стоит перед королём Шоскёнигом на коленях.

Но король даже не посмотрел на Ингегерд.

— То, что я задумал, всего лишь весёлая шутка, дочь моя! — с торжеством рассмеялся он. — Неужто ты полагаешь, что я откажусь от подобной забавы?

Король Шоскёниг положил руки на округлые плечи Астрид.

— Да, ты поедешь, и поедешь как можно скорее, — сказал он, не сводя с Астрид сверкающих глаз. — А ведь ты чертовски красива, Астрид, дочь моя! Принцесса Ингегерд похожа на чудесную лилию, выросшую в глубокой тени. А ты, моя радость, словно ягода земляники, заалевшая на самом припёке. Король Олав не устоит перед твоей юной прелестью. Он отпразднует пышную свадьбу и лишь потом увидит, что ты не знаешь обычаев королей, не умеешь приветствовать знатного гостя, смеёшься невпопад и привыкла с топотом бегать вверх и вниз по лестнице, как простая служанка. Славно он будет одурачен и славно все над ним посмеются!

Ингегерд поняла, что король всё равно сделает по-своему, и не в её силах изменить его решение.

Тогда она подошла к Астрид, ласково обняла её за плечи и повела в свою опочивальню. Она усадила её в кресло, украшенное золотом и рыбьим зубом, а сама села на низенькую скамью у её ног.