Осоковая низина - Харий Августович Гулбис

не понимала, почему мать так часто к ней несправедливо резка, словно втайне не терпит ее, а Нелду, напротив, балует, прощая ей и леность, и ложь. Все определеннее возникало у Эрнестины намерение уйти из родительского дома, снять комнатку и начать самостоятельную жизнь, даже если бы мать была решительно против этого.

И как раз тогда, когда Эрнестина уже собиралась осуществить свое намерение, появился подходящий жених, достаточно приятной наружности, с тихим голосом и добрыми глазами, хоть уже и в летах. Мать к тому же знала, что в России он хорошо устроен, зарабатывает большие деньги и живет один в отдельном доме. Густава пригласили на обед, он произвел впечатление человека симпатичного, застенчивого. Смутные мысли и неясные мечты о муже, семье, своем доме неожиданно обрели определенность, и, когда, за три дня до отъезда, Густав сделал Эрнестине предложение, она дала согласие. И не только дала согласие, но, словно окрыленная, отправилась с ним за две тысячи верст; именно эта далекая дорога представлялась верным залогом новой жизни. Густав купил Эрнестине в Москве шубу, какую могли себе позволить только настоящие дамы. В Екатеринбурге, где была лютеранская церковь, седовласый пастор-немец благословил их старческими, дрожащими руками и навеки соединил для совместной жизни. Эрнестине казалось, что она Густава любит и очень счастлива.

Целую неделю они прожили в роскошном гостиничном номере, завершив свое свадебное путешествие уже как законные супруги. Только потом Эрнестина узнала истинную причину, задержавшую Густава так долго в Екатеринбурге.

Едва молодая чета прибыла в город, где Густав служил, и переступила порог дома, началось нечто такое, чего Эрнестине не могло и во сне присниться, Густаву на шею кинулась служанка, надеявшаяся, что он когда-нибудь на ней женится. Она обрушила на Эрнестину брань и проклятья, залилась злыми слезами. Густав был бессилен прекратить отвратительную сцену. Выяснилось также, что Густав из Екатеринбурга с другом послал Наде деньги и письмо, в котором просил ее немедленно покинуть дом. Но бывшая подруга решила без основательного объяснения не отступать. Густав не мог сразу покончить с прошлым, Эрнестине целую неделю пришлось прожить со своей предшественницей под одной крышей.

Новая жизнь началась пусто и скучно, в смутных опасениях за будущее. Во время путешествия и сразу после венчания Густав, казалось, был влюблен по уши, — видимо, так и было, но в первые же месяцы совместной жизни его любовь угасла. Густав упрекал Эрнестину в том, что она холодна, бесчувственна, излишне злопамятна. Однако все шло своим путем, Эрнестина ждала ребенка, хотя понимания между супругами с каждым днем становилось все меньше и меньше. Густав уходил из дому, допоздна оставался у друзей, иногда даже не являлся ночевать. Начались преждевременные роды, ребенок чуть не погиб.

После рождения Алисы Густав резко изменился, не попрекал больше Эрнестину, старался быть заботливым и внимательным с женой, привязался к дочке. Семейная жизнь Курситисов со стороны могла показаться вполне благополучной, даже счастливой, что почти так и было. Эрнестина все больше убеждалась, что в основе согласной семьи так называемой любви может и не быть, достаточно взаимного уважения, заботы и внимания. Это даже лучше, чем любовь, в которой всегда чего-то слишком мало или слишком много.

За долгие годы холостяцкой жизни у Густава появилось много знакомых и друзей. Они часто навещали его, толковали о политике, женщинах, играли в карты, пили чай. Внешне Эрнестина приспособилась к такому образу жизни, привыкла к нему, ей даже нравились разговоры с образованными, преуспевающими людьми. Некоторые одинокие иностранцы, шведские и немецкие инженеры, стали друзьями дома в лучшем смысле этого слова.

Но все же главным, что связывало семью Курситисов, была Алиса. Ее заботливо, умно и с любовью воспитывали, в девочке развивался деятельный, добрый характер. Единственное, что не очень нравилось Эрнестине, это чрезмерная чувствительность Алисы. Та часто по пустякам расстраивалась до слез, много дней помнила о замерзшей синичке, любила фантазировать, до самозабвения играла в куклы, которые Густав выписывал даже из Берлина, охотно доверялась тем, кто был с ней ласков.

Так прошли восемь спокойных лет, по сути дела, лучшие годы в жизни Эрнестины. Когда фабрикант обанкротился, Густав хотел перебраться в Сухум. Эрнестину не столько пугал влажный жаркий климат и малярийная местность, сколько она боялась чужого, неведомого, что могло войти в ее жизнь, при этом ее настораживал сам Густав. Ей не нравились непонятный жар, почти опьянение, с которыми он говорил о теплом море и пальмах под открытым небом. Эрнестина убеждала Густава не ехать, пока не добилась своего, и они вернулись в Ригу, где все было известно и знакомо.

Разумеется, было ошибкой открывать лавочку. Но и Эрнестина разделила с мужем это заблуждение, и она вообразила, что лавчонка будет тихой, но респектабельной, что так импонировало ей всегда; что к ним будут заходить солидные люди, покупать красивые вещички и, довольные, уходить. Своя лавка была мечтой, символом счастья и благополучия в той среде, в которой выросла Эрнестина. Но иллюзии быстро развеялись. Эрнестина поняла, что торговать — это значит канючить, унижаться, дрожать над каждой копейкой, уметь улыбаться, когда хочется плакать. И Эрнестина первая предложила ликвидировать мелочную торговлю.

Эрнестина так была подавлена неудачей, что не очень, противилась, когда Густав, заняв деньги, решил приобрести на городской окраине домишко и с размахом заняться цветоводством. На самом деле Густав стал мелким, безлошадным крестьянином, а Эрнестина — молочницей. Руки у нее покрылись мозолями, суставы страдают от ревматизма, и только благодаря выдержке Эрнестины Курситисам удалось перенести тяготы военного времени.

Война кончилась, но Густав не мог выбраться из трясины, в которую завел и семью. Налет грабителей, конечно, был ужасен, но будто послан богом как избавление от прежней жизни. Теперь требовалось лишь терпение, чтобы подыскать подходящее занятие. Но Густав смалодушничал и бежал.

Еще никогда муж не казался Эрнестине таким чужим и непонятным, как теперь. Что его заставило бежать — трусость или же накапливавшееся много лет упрямство? Эрнестина чувствовала лишь одно: семья может распасться. Что-то произошло и с Алисой. Казалось, Алиса нарочно, наперекор ей, пожертвовала на пострадавших от наводнения. И зачем она так рвалась к отцу? Эрнестина подозревала, что Алиса втайне считает ее в чем-то виноватой.

Несмотря на праздник, пассажиров в поезде было немного, и Эрнестине никто не мешал предаваться горьким размышлениям. Подходя к дому, она увидела