Звериный круг - Андрей Щупов

— Считай, что договорились.

Спустившись по винтовой лестнице, он задержался, осматривая коридор.

Крадучись приблизился к двери кладовой, приоткрыл ее на ширину ладони. В нос ударил запах тряпок и размокшего дерева — тусклое царство кастелянш и уборщиц.

— Гоша, ты здесь? Из темноты не донеслось ни звука. Еще раз осмотрев коридор, Валентин аккуратно прикрыл дверь.

А через пару минут он уже входил в комнату сторожей.

На широком потускневшем столе валялась знакомая широкополая шляпа — отзвук ковбойской молодости Чапы. Сам Чеплугин сидел в кресле и остекленевшими глазами смотрел прямо перед собой. Как выглядит роскошная медвежья шуба, изъеденная молью, так приблизительно выглядел и этот подточенный многочисленными страстями великан. Скинув сумку, Валентин присел напротив сторожа, осторожно коснулся огромной безжизненной кисти. Взор Чапы ожил, медленно обратился к вошедшему.

— Ты узнал меня? — спросил Валентин. Чапа открыл рот, хрипло простонал:

— Какого черта?.. Суки вы все! Неужели нельзя найти кого-нибудь другого?!

— Так ты узнал меня?

— А чего тебя узнавать. Ты не генсек и не Сулик. — Чеплугин повернулся сначала в одну, потом в другую сторону.

— Что потерял? Случайно не это? — Валентин подцепил с пола клочок таблеточной упаковки. — Сана-пакс? Значит, снова за свое?

— А кому какое дело? Ты же не побежишь закладывать коллегу?

— Уже побежал. — Валентин скомкал остатки упаковки, швырнул в корзину для мусора. — Если уж Сазик об этом знает, стало быть, знают и все остальные.

Помяни мое слово, за эту самую наркоту тебя и выпрут.

— Ну и плевать. — Чапа перегнулся через ручку кресла и действительно плюнул в сторону корзины. — Может быть, я хочу, чтобы меня выперли.

— Ты действительно этого хочешь?

— Само собой! — Он хрипло закудахтал, что означало у него приступ смеха. — Выйду на пенсию, буду рыбачить, заведу кур, свиней.

— По-моему, ты их уже завел. — Поднявшись, Валентин приблизился к окну, распахнул створки. Обернувшись, пояснил:

— Запах, во всяком случае, как в хлеву, это точно.

Засопев, Чапа выставил на стол бутылку недопитого коньяка и грязный, с пожелтевшими стенками стакан.

— Еще ты мне будешь это говорить!

— А что? Кто-то еще говорил? — Валентин скрестил на груди руки. — Так, может быть, мы правы, Чапа? Извини, но от тебя пахнет немытыми женщинами…

Желтый стакан, как из пращи, вылетев из руки сторожа, ударился в стену справа от Валентина. Лицо Чапы побагровело.

— Ладно, не пыхти — не паровоз. — Валентин усмехнулся. — Допивай свой коньяк, а то ты и впрямь не в себе. С двух шагов промазать в человека стаканом!

Чапа послушно припал к бутылке. Было слышно, как с бульканьем жидкость перетекает из посудины в человеческое чрево. Капельки пота, двинувшись от виска пьющего, медленно поползли к небритому подбородку. Черные спутанные волосы, сосульками свисающие до плеч, обрюзгшее лицо шестидесятилетнего пропойцы.

Насколько Валентин помнил, Чапе едва перевалило за сорок.

— Кстати, о немытых женщинах. — Чапа перевел дух и с недоумением воззрился на опустевшую бутылку. — Вчера их сюда навели не меньше роты. Наверное, согнали из подшефных гостиниц. Такой табор устроили! До семи утра кочевряжились, так что санапакс мне пришелся в самый раз.

— Надеюсь, в оргиях ты не принимал участия?

— Что я — вольтанутый? Этих болячек мне больше не надо. — Чапа передернул плечами. — Но одним глазком глянул, само собой. Из интереса. Все наши шмурики и кодланы были там — Степчик, Сулик, эта обезьяна Мартыныч… Кто в трусах, кто в галстуке, кто нагишом… Это у них юмор такой, значит, — нацепить на шею бабочку и разгуливать без штанов. Жирные, как боровы, и по десятку девиц на каждого. Зойка там тоже задом вертела. Про тебя, между прочим, спрашивала.

— С чего бы это?

— Известно с чего. Ты у нас здесь один, считай, не трахал ее. А это уже, сам понимаешь, западло. Дамочке обидно.

— Переживет.

— Ну и зря. Девочка яркая. Я бы на твоем месте не терялся. — Чапа хмыкнул.

— Правда, клейкая она, как осьминог. И ненасытная. Осторожно с такими надо.

Душу высосет. Кстати, шепнула мне, что Колета загребли. Этот идиот по пьяни пару машин колупнул. Так что теперь ты здесь надолго.

— Надолго так надолго. — Валентин кивнул на стену с коньячным пятном:

— Не забудь осколки прибрать.

Чапа шумно вздохнул. Все равно как кит или мамонт. За один присест он, должно быть, вдыхал и выдыхал литров по восемь воздуха.

— Сам виноват. Я тебя предупреждал: не доводи до греха.

— Велика барыня. — Валентин потер нос, с упреком покосился на пальцы.

Видимо, от этой привычки ему уже не избавиться. — Кстати, мне не звонили?

Рыхлый изъязвленный подбородок сторожа дрогнул. Валентин приготовился услышать знакомое кудахтанье, но вместо этого Чапа раскашлялся. Кое-как справившись с перханьем в груди, прохрипел:

— Скажи уж прямо: мол, интересует Алоис. Так вот, никто тебе не звонил и звонить не будет. Прими мой совет, Валек, отдавай швартовы и отваливай от этого скопидома. Тут одно к одному. И начальство к тебе присматривается, и Колет загремел. Вот и соображай.

Валентин улыбнулся:

— Что-то мне все сегодня советы дают. Только никто не объясняет, почему я должен рвать с Алоисом.

— А тут и объяснять нечего. Навар невелик, а риска — под самый кадык. Так что меняй «крышу», пока не поздно. Алоис думает, что он локомотив, только я-то знаю, что это не так. Между нами, он и на дрезину не тянет.

— Тебе-то лично чем он не угодил?

— А чем он мне угодил? — Чеплугин стал тяжело подниматься. Огромное, обтянутое черным свитером тело росло и росло. Он был выше Валентина на целую голову. Без двух сантиметров Примо Карнера. Самый высокий человек на стадионе.

Когда-то — и самый сильный.

— Я ведь редко кому намекаю, ты меня знаешь. — Чапа оперся о стол бревнообразными ручищами, и стол под ним скрипнул. — Но тебе, дураку молодому, даю наводку. Потому как догадываюсь, к чему все идет. И не идет даже, а катится. Твой Алоис стал поперек горла нашим пацанам. К майданному делу подкрался, торговлишку прибирает к рукам, а на общак кидает мелочевку — только чтоб отмазаться. Он-то думает, что всех обводит вокруг пальца, а на самом деле его уже приговорили. Выждут момент и кончат.

— Откуда ты это знаешь? Про приговор, про майданные дела?

— Слухами земля полнится. Вот еще слышал, например, что кто-то сдал Папику четыре вагона с китайской фарцой. А Папик — кент Малютина.

— Ну и что?

— А то, что вагоны те тоже принадлежат Малютину. Интересный оборот, правда?

— Зачем ты мне это рассказываешь?

— Затем, что жареным пахнет, Валя.

— А может, тебе это приснилось? Про вагоны, про фарцу?

— Ты ведь знаешь, я не мастак фантазировать. Умел бы сочинять, давно бы катал книжки. Про коньков-горбунков. Так что, можешь мне поверить, с Алоисом кончено. — Чапа шумно вздохнул. — И соображай… Пока ты еще в штате Сулика, но если не отколешься от Алоиса вовремя — со стадиона тебя попросят. Найдут кого-нибудь вместо Колета и попросят.

— Чего ж раньше не попросили?

— Спроси, если интересно. Только не у меня, а у Дрофы. Может, сыграть с Алоисом хотели. В подкидного.

— Ага, через меня.

— Почему бы нет? В общем, я сказал — ты думай. Сторож стадиона — это и деньги, и крыша.

— Алоис мне тоже платит. И кстати, это ведь он устроил меня сюда.

— Значит, тоже имел на тебя, дурака, виды. Но это их политика, Валя. ИХ, а не твоя. И тебе в эти дела лучше не соваться. Целее будешь.

— Это как сказать! Шкурой-то я рискую, не ты! Это, может, твои шмурики списали Алоиса, но я-то его через день вижу. И на ребяток его любуюсь. Бригада там — будь здоров! Любого прижмут в случае чего.

— Ловчишь, Валек. Ох ловчишь! — Чапа покачал головой. — Только на двух стульях не усидеть. Выбирай, пока за тебя не выбрали. Либо Сулик, либо Алоис.

— Значит, советуешь переметнуться?

— Все правильно, сынок. Мы с тобой люди маленькие — те самые, о которых ноги вытирают. Так что не строй из себя девочку. Ты не Труфальдино, чтобы иметь двух хозяев… — Чапа настороженно повернулся. Через раскрытое окно долетело далекое треньканье трамвая. — В общем, я сказал, ты услышал. Дальше решай сам.

— Спасибо, — кротко поблагодарил Валентин. — Я подумаю.

— Подумай, подумай. — Чапа криво ухмыльнулся. — Только не тяни долго.

— Кстати, — Валентин взглянул на часы, — можешь отправляться домой. Твоя смена уж два часа как закончилась. А я пока пройдусь по территории.

Уже в дверях Валентин обернулся:

— Гоша не заглядывал?

— Гоша? Это тот мужичонка зачуханный? Вроде нет, не помню. Карзубый заходил, а этот нет. Зачем он тебе?

— Так… Стихи брал почитать и все никак не вернет.

— Чего-чего? Стихи? — Чапа выглядел обескураженным. — Этот чухонец читает стихи?