Там, за рекою, — Аргентина - Иржи Ганзелка

В голосе диктора звучит нега неотразимого Дон Жуана, приглашающего даму на танец, и, наконец, он окатывает радиослушателей теплой волной соблазна: «Ты подыскиваешь обстановку для нового семейного гнездышка, друг? Так зайди же прямо на авениду Ал ем, номер такой-то. В десять часов начинается аукцион, на котором ты можешь купить для своей милой все, о чем она мечтает. Не забудь, дружок, начало в десять часов…»

Ансамбль гитар и сладкое танго аргентино тотчас же направит в нужном направлении выношенные в уме и в сердце расчеты юного молодожена, который в этот миг должен решиться на покупку домашней обстановки.

Иногда аргентинское радио возвращает вас на минуту к школьным временам и заставляет вспомнить раздачу проверенных сочинений на родном языке.

«Слова «идеальнейший» никогда не употребляйте, — слышен знакомый с детских лет голос учителя. — Прилагательное «идеальный» превосходной степени не образует, потому что по своему значению оно выражает характер превосходства…»

Сколько же нужно красных чернил, чтобы исправить передачи, которые ежедневно сыплют на головы радиослушателей владельцы частных радиостанций!

«Una palabra basta! — изрекает один. — Tome Geniol» — «Достаточно одного слова! Принимайте Хениоль!» И сразу же: Un Geniol: superior! Dos: muy superior!» — «Один Xeниоль — превосходно! Два — еще лучше!»

От всего этого начинает болеть голова. Сил хватает ровно настолько, чтобы задать вопрос:

— Что же, собственно, такое Хениоль?

— Средство от головной боли, — ответят знакомые. Лишь две станции — городская «Радио Мунисипаль» и государственная «Радио-дель-Эстадо» — не включают в свои программы рекламу. Для европейца, желающего сберечь свои нервы, вся шкала шестидесяти аргентинских радиостанций сводится к двум последним, которые передают концерт, непрерывный концерт, как это выразительно подчеркивает диктор. Слушаешь «Continuado» — «Моя родина», мысленно плывешь по Влтаве, и в памяти вспыхивают огни стобашенной Праги.

Но вот прозвучали последние звуки «Влтавы». Диктор подтверждает, что действительно передавался цикл Сметаны «Моя родина» в непрерывной программе «Континуадо», и, не переводя дыхания, добавляет: «Молодой аргентинец! Вступай в военно-морской флот! Заявления принимаются в канцелярии Марина-де-Герра, Флорида, 364. Вы слушали программу радиостанции Радио-дель-Эстадо…»

«Радио-дель-Эстадо» — одна из двух радиостанций, в программы которых не включается реклама.

Бесспорно, среди аргентинцев есть выдающиеся спортсмены. С лондонской олимпиады они привезли несколько золотых медалей. Их легкоатлеты без особого труда выиграли первенство южноамериканских стран в Лиме. Аргентинцы мастерски играют в el pato — своеобразное конное поло, и так как знают, что соперников в мире у них не найдется, в течение ряда лет добиваются, чтобы олимпийский комитет включил этот вид спорта в число обязательных дисциплин. Их автогонщики побеждают в труднейших европейских состязаниях. Аргентинцы до сих пор остаются непобедимыми чемпионами в самых крупных в мире автомобильных гонках, прославленных «Гран Премио Американо», в которых на трассе Буэнос-Айрес — Каракас, длиною почти 10 тысяч километров, обычно участвуют 140 гонщиков. Они пожинают лавры, преодолев путь в четыре раза больший, чем расстояние от Парижа до Москвы. Он проходит по краю стометровых пропастей, по узким дорогам на высоте 5 тысяч метров над уровнем моря, где мало кто из европейских гонщиков просто отважится проехать.

Но и при всей доброжелательности нельзя утверждать, что аргентинский спорт — массовый, народный спорт. Им занимается узкий круг спортсменов-профессионалов, тогда как спортивная деятельность большинства аргентинцев сводится к тому, что они смотрят, «болеют» либо заключают азартные пари.

«Гран Премио Американо» — это состязание, которое на две недели отодвигает на задний план все внутренние и международные события. Хуан Фанхио, неоднократный победитель этих гонок, более знаменит и популярен, чем любой государственный деятель.

Единственный подлинно народный вид спорта в столице Аргентины — это, несомненно, гребля. Каждое воскресенье ею увлекаются несколько сотен, а может и тысяч молодых спортсменов, не считающих за труд проехать поездом 30 километров в пригород Тигре, аргентинскую Венецию, и сесть за весла. Остальных «спортсменов» можно видеть на трибунах футбольных стадионов, вдоль барьеров беговых дорожек, возле игорных касс и… в очередях перед кинотеатрами.

«Ла Расон» — одна из популярных в Буэнос-Айресе ежедневных газет — в свое время писала: «Вопрос о том, что за существо портеньо — печальное, веселое либо меланхоличное, не служит предметом философских трактатов и социологических исследований. Его повседневная жизнь дает на этот вопрос самый убедительный ответ. За одно воскресенье портеньо тратят 19 миллионов песо, из них большую часть на то, чтобы поглядеть на спорт».

Следует добавить, что эта сумма перед нашей денежной реформой соответствовала почти 200 миллионам крон.[15]

Присмотримся к этому повнимательнее. Южноамериканец, особенно аргентинец, пожалуй, самый страстный болельщик в мире. Несколько месяцев аргентинскую общественность волновали сообщения о ходе забастовки, которую дружно объявили и выиграли профессиональные футболисты. Портеньо длительное время были лишены своего лучшего развлечения и возможности без конца спорить о своих любимцах в бутсах. А также заключать пари. Не помогли ни страстные нападки прессы, ни вмешательство спортивных клубов. Футболисты сумели продержаться целых шесть месяцев. Наконец в спор между игроками и работодателями — спортивными клубами — вмешался министр путей сообщения, он же председатель ассоциации футболистов. Забастовщикам были гарантированы их права, установлен минимум зарплаты, и портеньо вновь смогли занять места на трибунах.

Хотя в первое после забастовки воскресенье состоялись не все игры в соответствии с жеребьевкой, хотя, по мнению печати, было «очень холодно», тем не менее трибуны стадионов в одном лишь Буэнос-Айресе заполнили 220 тысяч болельщиков, которые заплатили 200 тысяч песо.

Один из самых интересных стадионов в Буэнос-Айресе— «Бока Хуниорс». Его еще иначе называют «бонбоньера». Хоть он и не достигает размеров «Ривер-Плато», построенного по последнему слову техники, тем не менее на его крутые трибуны набивается до 50 тысяч человек. Правда, есть у бонбоньеры недостаток, за который ее недолюбливают болельщики из роскошных кварталов Палермо и Бель-грано, из дворцов на авениде Альвеар, этих аргентинских Елисейских полей. Дело в том, что стадион «Бока» находится почти на границе одноименного с ним квартала Бока и квартала Барракае. Уже одно название «Барракас» говорит само за себя: бараки, лачуги, хибарки из гофрированного железа, с тонкими деревянными стенками, винтовыми лестницами и курьими ножками свай, на которых стоят эти жилища, чтоб их не снесло во время разлива зловонного стока Риачуэло, протекающего невдалеке. Эти бедняцкие пристанища моряков, рабочих с близлежащих мясохладобоен, железнодорожников и мелких служащих распластались, как придавленный червь, у подножья серой бетонной громады «Бока». И странно выглядят рядом с ними сверкающие «бьюики» и «паккарды» из дворцов и парков Палермо.