На букву 'М' - Елена Лабрус
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Не догадываешься, — скорее прошептал он, чем произнёс.
— Она красивая девочка, она нравится всем, — фыркнула Наталья. Мне показалось, обижено.
— Она не красивая девочка, она умопомрачительно красивая девушка, взрослая, самостоятельная, умная, ироничная, потрясающая, — всё так же громким шёпотом говорил Дрим. — И она мне не просто нравится. Я схожу по ней с ума. И я сам разберусь, что с этим делать. Тебя это не касается.
— А наших отношений касается? — точно рвалась наружу её обида. — С тех пор как она появилась, тебя как подменили, — повисла пауза. Только гудела вентиляция и больше не раздавалось ни звука. Потом процокали каблуки. — Дим. Ну, Дим, — просяще, даже жалобно. Наверное, не сильно ошибусь, если предположу, что Наталья повисла у него на шее. И с этим примиряющим тоном, возможно, ткнулась в грудь или шею. — Не бросай меня.
Глава 15. Софья
— Наташ, да не были мы никогда вместе. — Как же нестерпимо хотелось выглянуть. Но и так по звукам было понятно, что если Дрим её не оттолкнул, то руки всё равно с себя снял. — Так, трахались иногда. Но я сразу предупреждал, чтобы ты ничего от меня не ждала. Мне нечего тебе дать.
— А ей, значит, есть? — хмыкнула она.
— Есть. И Агранскому я её не отдам.
— Не отдашь? — от этого гаденького мелко давленного смеха заныло в груди. — Поздно, дружочек, поздно. Побывал уже Агранский там, где тебе только снилось. Я её два дня назад на банкет отправила работать, на который у Агранского приглашение было. И боюсь уехала она с той вечеринки не одна.
— Врёшь, — выдохнул он.
Вот дрянь, выдохнула я.
— Не-а, — довольно засмеялась она. — Он её там прямо в подсобке и отымел. Но такие, как он, всегда добиваются своего. А вот таким, как ты, — фыркнула она. А потом взвизгнула молния, но предположить на какой детали чьей одежды и что она обнажила, я бы не рискнула. А Наталья продолжила: — Не хватать бы звёзд с неба. Довольствоваться тем, что есть.
И если услышанное заставило меня в буквальном смысле онеметь. То звуки, что стали доноситься дальше заставили пожалеть, что я не оглохла. Они целуются? А я? Как же я?
Дрим пытался что-то сказать, Наталья затыкала ему рот. Вжикнула очередная молния. Зашуршала одежда. Что-то упало и мягко стукнуло об пол.
— Наташ, я хотел хотя бы пот с себя смыть перед второй сменой.
— Да мойся, кто тебе мешает, — хмыкнула она, но уходить, похоже, не собиралась.
Я аккуратно вытащила ноги из кроссовок, и, взяв их в руку, вышла в коридор на цыпочках. Мокрые носки оставляли следы на полу. И было одновременно больно, обидно и противно. Больно, что он всё решил за меня. Обидно, что так легко поверил. Противно, что ничто не мешало ему трахать женщину старше себя лет на десять. Всё это выглядело как мои несчастные кроссовки, что только с виду ещё казались ничего, на самом деле давно порвались и продырявились: грязно, мерзко, воняло.
— Добро пожаловать в реальную жизнь! — переодеваясь, застегнула я молнию на юбке. И тот самый звук, услышанный в душевой, заставил сморщиться.
— Софи, Софи, зайка, привет! Хорошо, что ты пораньше, у нас изменения в меню, — сунула мне в руки картонку с технологической картой моя напарница Вика.
— Сонечка, радость моя, хочешь пельмешек? — Андрей, один из двух поваров на горячем, протянул мне вилку с насаженным на него пельменем. — Держи! Мы тут в обед затупили. Начали варить четырнадцать порций, а сколько штук в каждой не посчитали. Вот теперь сами доедаем.
— Шеф увидит, шкуру с вас снимет, — погрозила ему Динара, су-шеф с холодного цеха.
— Не снимет. Это были заезжие самуисты. И вряд ли вечером они снова закажут пельмени.
— Вкусно, — прожевала я.
— Иди по-человечески обедай, не на ходу, — отправила меня в подсобку Вика. И когда я уже доедала, пришла сама, и уселась напротив, подсчитывая забронированные столики и заказы. — Мда, вечер обещает быть томным. Димку не видела? — спросила она, не поднимая головы.
— Видела, — промычала я с полным ртом. — Трахает в душевой Наташку.
— А что ж так долго-то? — равнодушно глянула она на часы. — Могли бы и побыстрее управиться.
— Разморило, наверно, после сексу, — достав из кармана фирменного фартука надела я на руку тяжёлые писательские часы. Думала, мне в пору их будет чуть повыше локтя застегнуть, но у Данилова оказалось на редкость тонкое запястье. Я всего лишь закатала рукав, подвинула часы на ткань и как они сели мне даже понравилось.
— У моего отца были такие, — прокомментировал Андрей, когда я вышла в зал.
— Данилову их подарил дед, — нежно протёрла я стекло. — Ты читал Данилова?
— А стоит? — присоединилась к нам Вика.
— Ви-и-к, там такие книги! Особенно «Пасмурные города». Но и «Роскошно. Больно. Безупречно» ничего. Там такая любовь! Я его обожаю… Данилова, — проводила я глазами Дрима.
Мокрые после душа волосы он прикрыл фирменной кепкой, развернув козырьком назад. И обойдя по кругу всю, выступающую островом в зал, открытую, полностью просматриваемую для посетителей, кухню, остановился напротив меня:
— Привет!
— Привет, — равнодушно пожала я плечами. А воображение упрямо рисовало как эти Роденовские губы только что стирали помаду с Наташкиного рта. Как руки, что сейчас завязывали полосатый фартук, стискивали её увядающую грудь.
Одну долгую бесконечную секунду он смотрел на меня так, что будь я даже стальным бруском, согнул бы.
— Ты же в курсе, что он попал в аварию после банкета?
— Кто? — не поняла я.
— Твой Данилов, — показал Дрим глазами на часы, а потом достал из кармана и протянул мне газету.
Глава 16. Софья
Увидев фото покорёженной машины, я прикрыла рукой рот. И в ужасе заскользила глазами по строчкам. «Сотрясение мозга… опасности для жизни нет…» Выдохнула. «Роковая ошибка… ничтожное количество промилей, почти трезв... бла-бла-бла… необратимые последствия… вызывают серьёзные опасения у врачей…»
— Куда же понесло его на ночь глядя после вечеринки? — прокомментировала Наталья, перегнувшись через моё плечо. Я отклонилась, оставив ей газету. Точнее сказать: шарахнулась как от Чумной Мэри, но постаралась не сильно демонстративно. Заметила только, что у неё и волосы сухие, и макияж на месте. Видимо, не развела-таки сегодня Дримушку на перепих. А может, и развела, до душа. Но что это меняло. Всё равно будет вечер. Будет завтра. Вряд ли он будет всё время отказываться.
— Ой, так это ты, Сонь,
