Мир Маньяка - Владимир Уваров

кабинете – ну конечно же, его проводили в кабинет – кроме Дмитрия Николаевича за столом сидел ещё один человек. В хорошем костюме, но довольно свободном, не сковывающим его движения. И с каким-то холодным, можно даже сказать – мёртвым взглядом. Человек не говорил ничего, да и слушал невнимательно. Он смотрел. Да так, что лучше бы он говорил.

Иван Васильевич почему-то понял сразу, что отказаться уже не получится. Отказаться теперь он мог только от своей жизни, и человек с мёртвым взглядом безусловно ему это устроит.

– Перекусим? Чем бог послал, – Дмитрий Николаевич был сама любезность, но вкупе со взглядом незнакомца коктейль получался не очень.

Почему-то вспомнился застенчивый персонаж из любимой книги: «В этот день бог послал Александру Яковлевичу на обед бутылку зубровки, домашние грибки, форшмак из селёдки, украинский борщ с мясом 1-го сорта, курицу с рисом и компот из сушёных яблок…», – «Двенадцать стульев» и «Золотой телёнок» – великие произведения, просто настольные книги современного комбинатора.

Остапа Бендера он обожал и жалел – такие способности, которые свелись на нет стараниями авторов!

Странно, но так бывает: он обожал героев И. Ильфа и Е. Петрова – Корейко ему тоже был близок по духу – и ненавидел авторов, которые создали их…

И растоптали своих героев…

То, что он отвлёкся на литературные изыски, говорило лишь о том, что он безумно нервничал, хотя это абсолютно не повлияло на его аппетит. Поэтому им был заказан дегустационный «Модерн сет»[25] от Дмитрия Еремеева.

«Сет» от Дмитрия и разговор с Дмитрием. Восхитительно!» – подумал чиновник, невольно улыбаясь такому каламбуру.

Угорь и «Фуа-гра» были восхитительны, с «Том Кха» мог соперничать только разве «Том Ям», а утка «Пи Па» с дыней и трюфелями привела его состояние близко к наркотическому блаженству.[26]

Маракуйя – или как её именуют европейцы, passion fruit, плод страсти – и манго, наверное, два самых фантастических произведений природы, в части фруктов, во всяком случае Иван Васильевич обожал их и считал именно так. Обожал не только телом, но и душой. На этом обеде именно они – в виде шампань-десерта – ярким фейерверком вкуса поставили точку.

А вот вина Иван Васильевич решил не пить, потому как и без него он полностью дошёл до кондиции, а чрезмерное расслабление на серьёзных переговорах недопустимо, и должно держаться в рамках.

Глаза его посоловели, круглое личико вспотело, а лысина заблестела от жира.

Пока продолжалась трапеза, её прерывали только глубокие вздохи с пожеланиями шеф-повару здравствовать и продолжать готовить так же прелестно, как и сегодня.

Третий сотрапезник, которого ему так и не представили, продолжал молчать и потягивал газировку с соком лайма и солью, что тоже показалось Ивану Васильевичу весьма странным. При таком выборе блюд пить кисло-солёную воду, пусть даже с пузырьками!

Дмитрий Николаевич, как будто заражённый этот молчанием, разговора почти не поддерживал, а в конце трапезы, когда со стола было всё убрано, молча достал из своего портфеля даже не пачку, а объемистую котлету денег. 1 000 портретов самых известных американских президентов.

И как славно, что Иван Васильевич уже ничего не ел, а то – как пить дать! – поперхнулся бы и поперхнулся бы сильно.

– Это вам, – два коротеньких слова, произнесённых почти шёпотом, в голове чиновника прокатились набатом, он даже оглянулся, не стоит ли кто за его спиной, поигрывая наручниками, желая тут же обустроить его в кандалы. Но сзади него по-прежнему была стена, и она была безучастна к откатам. То ли, потому что привыкла – здесь это происходило довольно часто. То ли, потому что была просто стеной.

Вихрь чувств пронёсся у него в голове, от – «наконец-то дождался», до – «что же мне за это будет». Но в короткий миг решил – вне зависимости от опасности просьбы – он готов, впрочем, к этому он был готов всегда.

– Премного благодарен, – сказал он это таким тоном, словно такие суммы ему по три раза на дню приносят, а он выбирает: брать и помогать или не брать и отсылать. – Чем обязан буду?

– Всего лишь помощь в одной бумажке – подписать её, и всё, – ему подвинули папочку и на неё положили стопочку купюр.

Двумя пальчиками, очень осторожно Иван Васильевич вытащил папочку из-под денег.

– Мне нужно только это, – чиновник указал взглядом на папку, а молчаливый как-то подсобрался и напрягся. – Пока – только это. Поработаю. И обязательно… – он посмотрел на холодноглазого. – Обязательно поможем. За остальным… Я пришлю своего человека. Только… Каждый из десяти этих документов упакуйте отдельно в непроницаемую упаковку. Ни для кого не проницаемую…

Надо сказать, что лично он деньги в руки никогда не брал. Для этого существовал водитель, который получал конверт и клал его в замечательно красивую железную коробку с надписью «Рафаэлло», предварительно переложив сами конфеты себе в пакетик – он их просто обожал, а их было столько, что хватало не только ему, но и дочурке с женой. В общем, начальник у него был просто золото!

Затем внутренние края крышечки коробочки он смазывал клеем, закрывал плотненько и клал в сумку с продуктами, поглубже, а когда они приезжали на хозяйскую дачу, относил пакет на кухню.

На кухне домработница разбирала продукты и баночку с конфетами ставила в шкаф, на верхнюю полку. Хозяина она считала хорошим человеком, но не лишённым странностей. Эти коробочки он берёг, как зеницу ока – запрещал открывать и дарить кому-либо, даже если их скапливалось много, при этом, если она брала что-то другое, пусть даже чёрную белужью икру, он смотрел на это сквозь пальцы и никогда не ругал её за это.

Никто на этой планете не знал, что же дальше происходили с баночками, скорее всего – и на других планетах тоже.

А происходило с ними вот что…

Коробочка должна была «вылежаться» неделю-другую, и если не происходило никаких катаклизмов – то есть к нему не приходили с обыском и понятыми – коробочка вскрывалась и проверялась на соответствие подарка. Причём хозяин её производил всё это за зарытой на задвижку дверью и в перчатках, поэтому на коробочках были чьи угодно отпечатки, но только не его. Затем коробочка снова запечатывалась и отправлялась в одно из пяти мест хранения таких «кондитерских изделий».

Иван Васильевич резонно считал, что хранить «все яйца в одной корзине» не стоит. Поэтому некоторые баночки лежали в ячейке банка, некоторые были спрятаны в саду, некоторые лежали под половицей на чердаке, а некоторые были даже закопаны в лесу, одни – близь Ленинградского шоссе, если в «Финку»[27] придётся срочно ретироваться, другие – около трассы № 4, если придётся на юг сматываться.

При этой схеме доказать наличие взятки было невозможно. Конечно, водитель мог рассказать,