Юность - Ника Витковская

не звучало, но такого спектра ощущений я не испытывал. Каким образом состояние, в котором я находился почти 20 дней и ощущал еще меньше, чем обычно – то есть, ничего не ощущал, являлось эмоцией?!  Теперь, все будет по-другому. Маргарет и я… Мы, вроде, вместе. Я пообещал, что научусь ее любить, а она обещала всегда быть рядом. Не уверен, что она выдержит такие отношения. Я слышал чье-то высказывание, что “В отношениях всегда один любит, а второй позволяет любить”. Ничто не сможет точнее описать нашу ситуацию.

Я понимаю любовь и другие вещи несколько иначе. Возможно, я не способен чувствовать сердцем, но, зато, мои отношения с Маргарет – осознанный выбор. Я не собираюсь действовать по прихоти и совершать подлые поступки, ссылаясь на ситуацию, в которой нахожусь. Мое решение основывается на намерение любить и заботиться о ней. Да, мне сложно представить “бабочек в животе” или как сердце “делает сальто”, но у меня есть голова и принципы, которые я не хочу нарушать. Принципы, по которым я уважаю эту девушку, по которым я понимаю, что хорошо, а что плохо. Осознанность.

P.S. У нее глаза цвета голубой пихты…

Физические ощущения:

Поначалу, я ощущал давление и стресс, но через несколько дней появилась боль. (Люди с алекситимией гиперчувствительны к ощущениям в теле и не могут ни на чем другом фокусироваться, что возможно является одной из причин хронических болей, которые они испытывают).

Поэтому, мое тело и кожа болели. Более того, я не ощущал сил и энергии. Был.. пустым?

Психологические ощущения:

Давление и стресс. Не знаю, что еще добавить.

Глава 12

28 дней до урожая моркови

Прошло 2 недели терапии Оскара. Параллельно, ему делали разные обследования. Я всячески его поддерживала и каждый раз, когда он просил оставить его одного, уходила. Его характер менялся, у него больше не было перепадов настроения и агрессии, скорее, он становился максимально спокойным и уравновешенным. Я боялась того, что он может стать равнодушным в прямом смысле этого слова. Если до этого у него были активны второстепенные эмоции, так как он не замечал их, делая акцент на блокировки основных: страх, любовь, счастье, ужас и т.д. То сейчас, он перестал шутить, перестал быть скептическим, саркастическим и испуганным. Его взгляд становился пустым. Меня это беспокоило, но врач говорил, что так и должно быть.

Что касалось меня… Я часто нервничала из-за состояния Оскара и не могла перестать пить таблетки, убеждая себя, что они снимали тревогу. Таблетки определенно вызывали привыкание, затупляя восприятие мира. Мне постоянно хотелось спать, но по-другому я не могла.

Я тихонько приоткрыла дверь в комнату Оскара и вошла. Как всегда, здесь был полный порядок и чистота, будто тут жил робот… Осознав свою мысль, я от стыда ударила себя ладошкой по лбу. До этого мне не представлялось возможности как следует осмотреться. Оставив сумку на кресле, я взяла со стола темно-синий блокнот – единственное, что на нем лежало. Я не собиралась его открывать, меня привлек материал, из которого он был изготовлен. На задней обложке были выдавлены инициалы “М.К.Г.”. Я не заметила, как Оскар вошел. Он стоял за моей спиной, держа в руках кубик Рубика. Сделав шаг ко мне, он посмотрел на блокнот, а затем перевел взгляд на меня. Я застыла как вкопанная, застигнутая на месте преступлений. Оскар прикусил губу и, нахмурив брови, взял блокнот. Он оценивающе посмотрел, будто видел его впервые, и положил на место.

“Что искала?” Присев на край стола, спросил он.

“Я не открывала.”

“Не трогай мои вещи, ладно?”

“Что такое МКГ?” Сделав вид, что не услышала, спросила я.

“Где ты это взяла?”

Оскар всегда был эмоционально стабилен и не подвержен перепадам настроения, кроме периода, когда все осложнилось эмоциональной депривацией. Алекситимия не предполагает агрессию. Потому, он был, скорее, безэмоциональным, чем злым. Не знаю, что хуже: видеть человека в ярости или не понимать, что у него на уме. Он снова повторил вопрос. Его скулы напряглись.

“На блокноте, сзади. Что это значит?”

“Тебя это не касается.”

“М-м, тогда, моя жизнь не касается тебя,” – отрезала я.

Я развернулась и, схватив сумку, направилась к двери. Я успела нажать на кнопку и дверь поддалась, как в ту же секунду почувствовала сильную хватку за запястье. Оскар несильно дернул меня к себе и еще раз нажал на кнопку. Дверь закрылась.

“Стой,”– сглотнув, выговорил он.

“Не смотря на все… ты часто общаешься со мной так, словно в тебе появляются нотки эгоизма. Ты что-то от меня скрываешь, замыкаешься в себе и отталкиваешь. Я могу понять – почему, но, разве ты не понял? Я не причиню тебе боли.”

Мои слова звучали, как оправдание, хотя, я не собиралась этого делать.

“Ты вошла в мою комнату, взяла вещь, которую не должна была, а теперь требуешь от меня объяснений, почему на каком-то блокноте написано 3 буквы? Почему же фирму не спросила?”

“М.. Маргарет, мое решение быть с тобой – осознанное, и я смирился с тем, что не могу любить. Но я иду к этому, потому что хочу тебя любить. Если тебе нужно время, чтобы найти понимание и разобраться в своих чувствах, скажи. Если ты его не найдешь, я тебя не держу. Иронично, но… нельзя заставить человека любить, как бы сильно ты этого не хотел.”

Оскар менялся. Я не понимала, плохо это или хорошо. Он становился независимым, и, из нас двоих, уязвимой была я.

“Извини, глупо вышло,” виновато пожав плечами, я нащупала кнопку.

“Да, прекрати же ты дверь открывать!”

На одном дыхании выпалил Оскар и потянул меня. Он задрал мою руку за голову и прижал к стене, удерживая кнопку. От неожиданности,  я ударилась спиной. Мельком выглянув в коридор, Оскар подхватил меня на руки и, впиваясь пальцами мне в бедра, донес до стола. Обхватив руками мое лицо, Оскар коснулся губ. Я взяла его выше запястий и отклонилась назад. Стянув с моих плеч объемную вязаную кофту, он большим пальцем задрал подбородок и нежными прикосновениями губ целовал шею. По коже пробежали мурашки, а по телу электрический ток. Он не выпускал моего лица, постепенно спускаясь к ключице. Я запрокинула голову назад и приоткрыла рот. Дыхание участилось и стало горячим, обжигая легкие изнутри. Не отрывая губ от шеи, Оскар взял меня под коленями и, усадив подальше на стол, поднял ноги на уровне своей поясницы. Я скрестила их у него за спиной и обвила руками за плечи. Его мягкие теплые губы оставались отпечатками на моей коже, заставляя напрягаться живот и тяжело дышать. Моя грудь вздымалась, а сердце замирало с каждым его прикосновением, тело горело и закладывало уши. Я глотала воздух ртом