Ради подруги - Александра Мадунц

На сей светлой ноте мы и расстались.

Следующий раз Света возникла через неделю, позвонив по телефону.

— Ты ведь любишь театр? — подозрительно сладко спросила она.

— Люблю, — не стала скрывать я. — Особенно Мариинский. А что?

— А Большой Драматический? Имени Товстоногова? — голосом ярмарочного зазывалы настаивала моя подруга. — Он тебе нравится?

— Меньше, чем при жизни Товстоногова. А что?

— Там «Макбета» поставили. Все туда ходят.

Я удивилась. О постановке я, разумеется, знала, однако Светин интерес к искусству был для меня в диковинку. «Все туда ходят». Неужели новых русских отправляют по разнарядке в театр?

— Хочешь сходить на «Макбета»? Бесплатно, — наконец-то перешла к конкретике Света.

— Не отказалась бы.

— Вот и замечательно! Я так и знала, что ты не будешь возражать. Я сразу за тебя согласилась. Так что завтра нам надо встретиться, я передам тебе платье.

Страшное подозренье закралось в мою душу.

— Платье? Зачем мне твое платье? Я всегда хожу в театр в обычном костюме. С пиджаком. Если жарко, его можно снять, а если холодно, надеть. Очень удобно.

— Но я не хожу в таких костюмах, — как нежная мать неразумному ребенку, пояснила мне подруга. — Они сразу что-нибудь заподозрят. Зачем нам это надо?

— Опять на дело собралась? — окончательно поняла я. — На меня не рассчитывай. Хватит!

— Да какое там дело! Я по глазам Юлечки вижу, что она каждую ночь проводит в офисе. Так что дело стоит. Но, понимаешь, тут так получилось… позвонил Гена, тот твой знакомый… ну, глава охранников. И сказал Эдику, что они купили себе на два вечера в неделю ложу в БДТ. Оплатили на год вперед. Здорово, правда? И завтра первый раз туда пойдут. Их пять человек. А мест шесть. И очень хотят, чтобы шестой была я. То есть ты. Очень я им понравилась. Эдик захихикал и передал мне трубку. Я поблагодарила и согласилась.

— Лучше бы ты поблагодарила и отказалась, — отрезала я.

— Да? — изумилась Света. — Но я ведь знала, что ты любишь театр. Я не думала, что ты против. А отказаться я при Эдике не могла. Что тебе, трудно, что ли? Я бы сама с удовольствием пошла, но это ведь невозможно. Парик все еще у тебя, да? Наденешь и пойдешь. Проблема только в платье.

— Платье тоже все еще у меня, так что проблема не в нем.

— Да ты что? — заикаясь от ужаса, выдавила моя подруга. — Не вздумай! Прийти второй раз в ту же компанию в том же платье! Да они тебя тут же раскусят! Ни за что!

«Семь бед — один ответ», — обреченно подумала я. Все-таки театр — место более для меня привычное и приятное, чем офис. В случае чего, скажу, что мы со Светой устроили милый розыгрыш. Даже рэкетиры вряд ли прикончат кого-нибудь за милый розыгрыш, правда? Особенно в людном месте. Поэтому на следующий вечер, облачившись в черный хитончик, я торчала в холле БДТ. Компания явилась до боли знакомая — начальник Гена, его заместитель в галунах (пиджак он сменил, однако блеску не убавил), менеджер Андрей с женой Викой и лучший ученик Артем. Помахав перед билетершей какой-то бумажкой, мы прошли в фойе. Там почтительная дама выдала нам ключ от ложи бенуара, которую мы радостно заполонили.

Откровенно говоря, настроение у меня было приподнятое. Уже много лет не сидела я на таких хороших местах. Моих финансов с трудом хватает на галерку. А тут — и низко, и близко, и мягко. Перед ложей небольшой холльчик с диваном и зеркалом — все в нашем личном и безраздельном пользовании. Лепота! Нам с Викой принесли шампанского, а мужчины с треском открывали банки пива. Правда, пить в ложе я считаю некультурным, но ведь я — это теперь не я! Омрачало настроение одно — запах рыбьего жира. Сколько я ни вертелась, он не прекращал меня преследовать. Лишь через десять минут я с горечью поняла, что пахнет от Артема, бодро пристроившегося рядом со мной. Точнее — от его кожаной куртки, с которой он почему-то не расстался даже в ложе. Не скрою, однажды я слышала по радио совет мазать для сохранности кожаные изделия рыбьим жиром, но не подозревала, что есть на свете мазохисты, готовые этому совету последовать. Три акта в таком соседстве мне не выдержать.

— Тебе не жарко? — дипломатично осведомилась я.

— Нет.

— Снял бы куртку. Во время спектакля будет душно.

— Нет.

— Целый день носить кожаное вредно. Тело не дышит.

— Нет, — мрачно и твердо отвечал на мои инсинуации Артем. Заткнулась я, лишь обнаружив, что все в ложе молчат и с интересом прислушиваются. Только тут я поняла, что мои попытки сорвать с соседа одежду выглядят довольно странно. Поэтому я сунула себе под нос надушенный платочек и перевела взгляд на сцену.

Декорации меня заинтриговали. Сперва я решила, что действие будет происходить в душевой. По крайней мере, с потолка свисали жестяные штуки, сильно смахивающие на душ в Доме Культуры. В качестве второго предмета интерьера выступали железные мостки, похожие на пожарную лестницу, однако расположенные горизонтально. Вот и все. Но при нынешнем уровне финансирования театров, наверное, на большее рассчитывать грешно?

Впрочем, эффектные декорации все равно были бы излишними, поскольку спектакль шел в полутьме. В связи с чем лучше всего я разглядела лицо некоего бессловесного типа в пенсне — пенсне замечательно сверкало. Тип почти постоянно пребывал на сцене и наверняка символизировал недоступные мне глубины Шекспировской мысли. Правда, иной раз свет загорался поярче — души оказались закамуфлированными лампочками. В эти моменты мне дважды удалось лицезреть плохо сделанные восковые фигуры — сперва таковая изображала призрак, а потом — труп Макбета. Точнее, окровавленную отрубленную голову. Я утешилась было мыслью, что как качество реквизита, так и скудость освещения зато свидетельствуют об умении режиссера экономить, но тут же вспомнила одну из оперных постановок Мариинки со странными декорациями, состоящими из… из… таких странных штучек. Мы тогда тоже считали их дешевыми, пока не прочли в газете, что по оформлению это самый дорогой спектакль последнего десятилетия.

Короче, весь первый акт я боролась с мыслью тихонько переместиться на диванчик в холле и прикорнуть. А во время второго акта я эту гениальную мысль осуществила. Тем более, что от Артемова благоухания у меня разболелась голова. Я даже, почти убедив себя, будто я — Света, а не Катя, в антракте игриво попыталась просто силой стянуть куртку со своего соседа — но не тут-то было. Он держался за нее, как лягушка-царевна за лягушачью кожу. К тому же мне помешал Андрей.

— Ты знаешь, — сообщил он, затискивая меня куда-то в угол, — мы ведь платим все положенные налоги. До копейки.

И он посмотрел на меня странным ожидающим взглядом. Это что, проверка? Он заподозрил, что я — не та, за кого себя выдаю, и в финансах ничего не смыслю? Однако я не лыком шита и ответила так, как полагается:

— В таком случае вы бы моментально разорились.

Казалось, это должно было его успокоить. Но нет!

— У нас очень продуманные законы о налогах, — упорствовал он. — Удобные и справедливые.

Ха, меня на мякине не проведешь! Я тоже могу упорствовать.

— Похоже, вам действительно срочно требуется моя помощь в области финансов. Ваш бухгалтер явно водит вас за нос. Я научу вас, как устроить, чтобы налогов платить фактически не пришлось. Так ведь делают все!

Подобным образом мы препирались до третьего звонка. Покончив с налогами, Андрей перешел к другим проблемам школы охранников и с жаром уверял меня, что самое страшное — это если кто-нибудь из ее выпускников пойдет в рэкет. Но руководители школы, и особенно лично Гена, — святые люди, и свои высокие моральные качества передают ученикам. Поэтому их школу нельзя сравнивать с остальными заведениями такого рода. Остальные действительно поставляют рэкетиров, и лишь они — честных и самоотверженных телохранителей. Мне оставалось только удивляться, что я произвожу впечатление человека, способного попасться на столь примитивную удочку, и я изо всех сил демонстрировала, что воспринимаю его речи как остроумную шутку.

После спектакля мы втиснулись в довольно здоровый серебристый автомобиль. За руль сел тот, который в галунах. Это мне не понравилось. Дело в том, что в антракте все мы продолжили начатое перед спектаклем употребление спиртных напитков, и этот тип усердствовал больше других. Поэтому я пыталась уверить окружающих, что вшестером нам в машине тесно и я с удовольствием поеду на метро. Однако добилась лишь того, что Вика уселась Гене на колени.

— Куда везти? — поинтересовался у меня наш нетрезвый шофер. — Адрес твой какой?

Мои, тоже не вполне трезвые, мозги медленно заворочались. Светиного адреса я не знаю. Помню только наглядно место, и все. Да и вообще, я должна ехать домой. Мне завтра на работу, а дома ждут непроверенные контрольные и недописанные конспекты. Но имею ли я право сообщать, где живу? Не раскроется ли тогда мое инкогнито?