Похождения рофессора Эпикура - Александр Бородыня

Гливеры легко миновали опасное пустое пространство и, забежав в лощину, жались к запаянным, раскаленным под солнцем броневикам.

Позади, за спиной Эпикура ухнуло, он обернулся. Медленно в воздух поднимались куски горящего брезента. Разорванное взрывом тело санитарки подбросило вверх и, зацепившись за ветки, оно повисло, истекающее кровью. Рядом с ботинком Эпикура шлепнулась в песок обугленная рука, вывернутые черные пальцы сплелись в немыслимый кукиш.

Присев у последнего дерева, Вакси быстро радировал:

- Необычайно сильные душевные переживания ротного завершились гибелью предмета переживаний. Над головой ротного неравный воздушный бой, впереди обезумевшая его рота, спрятанная в лощине.

- Что?! Что он делает? - неслось из рации с придыханием. - Ну, передавайте же скорее!

- Он стоит, - отозвался Вакси. - Он стоит, как соляной столб.

Пи-пи-эру, наконец, удалось сбить один из бронекомариков, и тот с адским гулом потерял высоту и врезался в скалы. Полыхнул вдалеке красною вспышкой взрыв, взметнулось к небу облако желтой пыли. Задыхаясь от горя, Эпикур дошел до лощины и только тогда взглянул на скалы. Он был переполнен таким сильным отрицательным чувством, что эпизод как нельзя лучше вписывался в работу. На скалах трудно было не заметить движения. Мелькали плоские каски пряных. Было видно, как, пользуясь прикрытием трупов дивизии "Дуглас", солдаты разворачивают пулеметные установки.

- Нарцисс, я тебе бинокль давал? - спросил Эпикур.

- Ну, мне, - неохотно отозвался секретчик.

- Давай его сюда обратно!

Получив бинокль и выдернув его из футляра, Эпикур разглядывал чужую позицию. Прямо среди бегающих солдат пряных стоял живописец. Он развернул свой мольберт на железных ногах, установил холст, и теперь, высовывая язык, облизывая губы, в творческом экстазе смешивал краски и живо писал что-то, вероятно, поле сражения.

- Ребята, будьте внимательны, - предупредил Эпикур. - Не заденьте случайно художника! Он без мандата, это определенно, его практически не существует!

- Да, ясное... ясное дело... понятно... - загудели гливеры.

Два бронекомарика зажали "пи-пи-эр" с двух сторон, а третий, сделав петлю, атаковал снизу.

- Эх! - вздохнул Эпикур. - Летчик, ты летчик!

Вся рота смотрела в небо.

- Прыгай, - прошептал Нарцисс. - Прыгай!

Взорвалась рядом бомба, сброшенная одной из бомбострекоз. Все упали, их завалило горячей сорванной листвою и мягкой пылью. Взрывом разнесло и повалило набок одну из бронемашин. Пользуясь, как прикрытием, разорванной раскаленной броней, Эпикур опять посмотрел на небо. Но небо было чисто.

Висело в голубом просторе маленькое прозрачное облачко, сквозь него лилось солнце, и только вдалеке, почти у горизонта, все еще торчали, уменьшаясь, четыре точки - три бронекомарика прикрытия и стрекоза.

- Куда ж он делся-то? - удивился ротный.

Заработали, застукали пулеметы пряных. Полетели фонтанами пыль и песок. Зазвенели бока броневиков. Ждать было нечего. Эпикур поднял гливеров в атаку и сам кинулся первым. Лощина кончилась. До скал опять было неприкрытое пустое пространство - метров сто. Он бежал, задыхаясь, нечленораздельно орал во все горло, орал одним бессмысленным продолжительным звуком. А позади тяжело топали его солдаты. Как и положено секретчику, Нарцисс бежал рядом, по левую руку. Вакси застрял в тылу, прикрывая наступление ударами ручных гранат.

Добежав, наконец, до первого пулемета, Эпикур ногой в тяжелом ботинке отшвырнул черный дырчатый ствол и ударом кулака оглушил пряного, сжимающего гашетку. Второй пряный, выхватив нож, кинулся на ротного, но его остановил выстрел гливера.

- Слабаки! - довольно прохрипел Эпикур. - Бей их, ребята!

Над джунглями, виляя и оставляя за собою огненный черный шлейф, вдруг появился "пи-пи-эр". Самолет сильно кренило, но он все еще держал высоту. А за ним, тоже дымясь, следовал бронекомарик, пытаясь ударом пулемета свернуть самолету хвост.

- Пленных, пленных бери! - вопил Нарцисс, но никто не собирался коллекционировать пленных для чужой докторской.

Гливеры легко убивали пряных. Минут через двадцать все было закончено. Эпикур построил и пересчитал своих солдат. Тяжелый запах поднимался над белыми скалами. Оставалось, не считая Вакси и секретчика, пять человек. Нечего было и думать о создании братской могилы, нечего было думать об экскаваторе.

"Как все-таки грустно хоронить своих товарищей по оружию, - размышлял Эпикур. - И какое все-таки варварство, не давать похоронить товарищам по оружию товарищей по оружию!.. Впрочем, это отнятие похорон тоже имеет свое очарование, свою особую прелесть... Так или иначе, что-то надо решать с этим свидетельством нашей победы!"

Двое гливеров, вытащив из щели очередной труп, положили его и аккуратно перевернули на спину. Лицо мертвеца было сильно перепачкано мелом, вокруг шеи туго обмотались аксельбанты. Левой ноги не хватало, а в руке в почерневших пальцах был зажат шелковый носовой платочек. Вероятно, этим платочком полковник Кентурио хотел исправить свою ошибку и стереть плевок с воротничка обидчивого губернатора.

"Хотел, но не успел... - с грустью отметил Эпикур. - Хотел и не успел... Бывает!.."

Он вынул из мертвой руки платочек и очистил от жирного пота собственный пылающий лоб. На уголке платочка было алой ниткой изящно вышито маленькое сердце и проставлены инициалы.

- Ребята, давайте-ка, снесем всех в штабель! - скомандовал он. - Нет, пряных не трогать, пусть валяются!

- А "дугласов"? - спросил кто-то из гливеров, брезгливо затыкая ноздри.

- А "дугласов" вместе с нашими! Как ты себе думаешь? В одном строю несем боевую вахту! Стой, а где этот, художник!? Художник, как стоял перед своим мольбертом, так и теперь оставался там. Работа его - батальное полотно - быстро продвигалась вперед.

С железной ноги мольберта на ниточке свешивался небольшой пластиковый пакет. В пакете находилось удостоверение. Легко прочитывались буквы, выдавленные по белому ледерину: "Художник-баталист, вторая категория."

- Ну, слава Богу, с мандатом! - вздохнул Эпикур. Он подошел к художнику и спросил: - Не мешают мои ребята? А то мы можем убраться!

- Нет, ни в коем случае! Вы все уместились! - задумчиво художник смотрел куда-то в небо. - Знаете, чего мне не хватает? - взгляд его медленно двигался по полю сражения. - Я немного не успел, нельзя ли повторить бой?!

- Сложновато! - Эпикур поскреб затылок. - Но попробуем! Вы подождите немного, а я пока парламентера за противником пошлю!

- Конечно-конечно! - закивал довольно художник. - Я вполне могу подождать.

Вручая Нарциссу белый шелковый платок с алым сердцем и инициалами далекой подруги полковника Кентурио, Эпикур сказал: