Изумрудное лето - Ольга Крючкова

– Да, да, сейчас… – засуетился Генрих и бросился к столу, на котором стоял хрустальный графин с водой. Он наполнил стакан. – Вот выпейте…

Княгиня дрожащей рукой приняла стакан и с жадностью припала к нему. Утолив внезапную жажду, она почувствовала себя легче.

– Всё равно вы женитесь на Марии, граф… – произнесла она.

Генрих не намеревался связывать себя узами брака, но… решил, что всё складывается на редкость удачно. В конце концов, юная Мария прелестна и богата. Чем не жена?

– Если вам так угодно, Ядвига… Но я хочу, чтобы вы знали: я люблю только вас…

Княгиня передёрнула плечами.

– Матка Боска! Только избавьте меня от пустых и запоздалых признаний!

– Как вам будет угодно, сударыня, – безропотно согласился Генрих, потупив взор в долу.

…Свадьба состоялась в имении княгини Кшидловской и прошла достаточно скромно, потому как живот Марии к тому времени заметно округлился.

Спустя три месяца Мария родила мальчика. А ещё через несколько дней умерла от послеродовой горячки. Генрих был безутешен. Княгиня тоже…

Она вызвала новоявленного зятя к себе в будуар.

– Я ненавижу вас, граф! Я проклинаю тот день в Баден-Бадене, когда повстречала вас в казино. Вы лишили меня дочери!

– Но таковы обстоятельства, княгиня… Разве я виноват, что у моей жены началась горячка?..

– Вы виноваты во всём! – отчеканила княгиня. – Я не желаю вас более видеть в своём имении. Убирайтесь на все четыре стороны! Внука же я оставлю себе и официально объявлю наследником всего состояния.

Генрих не ожидал подобного поворота событий. Все возражения и уверения графа в преданности, княгиня оставила без внимания, решив раз и навсегда избавиться от человека, принесшего ей столько несчастий.

Генрих, раздавленный жизненными обстоятельствами, отправился домой в Россию. Вернувшись в калужскую губернию, он узнал, что отец умер, а дела в родовом имении оставляют желать лучшего. Он убедил матушку продать имение, а на вырученные деньги купить дом в Москве, оставшуюся же сумму положить в банк под проценты и жить подобно рантье[17].

Оправившись от ударов судьбы, Генрих, теперь же он представлялся в московском обществе, как князь Кшидловский, занялся поисками богатой невесты. Однако на этом поприще у него возникли определённые трудности. Генрих искал богатую невесту, а значит, купеческую дочь, которая могла бы польститься на его «титул». Но, как известно, купцы – люди практичные, которые привыкли постоянно совершать сделки и замужество своих дочерей воспринимали, также как сделку. Поэтому отцы богатых невест наводили о князе Кшидловском справки и … о, ужас! Выясняли, что никакой он – не князь. Настоящая фамилия «жениха» Завалишин и он продал имение в калужской губернии… После чего Генрих получал от купеческих дочек, мечтавших стать княгинями, от ворот поворот.

Годы шли. Госпожа Завалишина ушла в мир иной. Генрих остался один… без жены, без денег. Перебивался игрой в карты и сомнительными прожектами.

Не успел Генрих оглянуться, как ему исполнилось пятьдесят лет… И разменял он шестой десяток. От тоски даже начал пить горькую. И чем бы всё это закончилось не известно, если бы на пороге его скромной московской квартиры не появился нарочный, держа в руках тёмно-коричневый пакет, скреплённый восковой печатью конторы Клебека.

Елизавета Степановна Трушина – племянница Льва Дмитриевича. Она поздно вышла замуж, в двадцать пять лет за состоятельного чиновника много старше себя. Имела двух сыновей: Виктора и Артёма (девяти и восьми лет соответственно).

Елизавета была женщиной тихой, покладистой, души не чаяла в своих «кровинушках», даже в гимназию их отдавать не стала, а наняла гувернёра Анатолия Петровича Каверина, решив, что мальчикам всё-таки нужна мужская рука.

Анатолий, мужчина средних лет, правда, моложе госпожи Трушиной, прекрасно справлялся со своими обязанностями не только в отношении подрастающих сорванцов, но и в спальне своей хозяйки. Правда, гувернёр старался не злоупотреблять её доверчивостью и привязанностью. Словом, человеком был порядочным. Окажись другой на месте Анатолия, давно бы обобрал и разорил вдову.

Когда Елизавета Степановна получила письмо из конторы Клебека, то растерялась, затем расплакалась.

– Я сочувствую вашему горю, сударыня, – вежливо заметил Анатолий.

Женщина смахнула с пухленьких щёчек слезинки батистовым платочком.

– Ах, Анатоль, если честно: я почти не помню дядюшку… Но мне так тоскливо, когда кто-то умирает… Жизнь кажется такой скоротечной… Всё ждёшь, ждёшь чего-то…

Елизавета опять всхлипнула и в очередной раз смахнула слезинку. Она встала с кожаного дивана в гостиной и положила письмо на стол.

– Успокойтесь, Елизавета Степановна… – ласково проворковал гувернёр. – Вам стоит отправиться в калужское имение своего дядюшки, ныне покойного. Если пожелаете, оставьте мальчиков дома под моим присмотром. В конце концов, развеетесь, повидаетесь с родственниками.

При упоминании о родственниках, Елизавета встрепенулась.

– Да, да… Разумеется, с родственниками… Я как-то упустила это из виду… Я их практически не знаю и не помню. Видела кого-то много лет назад, даже не знаю, кто из них жив-то.

– Вот и хорошо. Заодно и наладите семейные связи, – подбадривал гувернёр свою хозяйку.

– Конечно, я поеду… Не ради себя, ради мальчиков, дабы дать им достойное образование в Германии или Франции. – Согласилась вдова. – Но вы, Анатоль, будете сопровождать меня. Готовьте мальчиков к отъезду.

Гувернёр поклонился. Он и сам был не прочь прокатиться в экипаже в Калугу, благо, что погода стояла прекрасная.

Всеволод Вениаминович Подбельский приходился покойному Льву Дмитриевичу двоюродным племянником. Слыл человеком энергичным, не лишённым авантюрной жилки (вероятно, сие качество было присуще не только господину Селиванову, но и всем его родственникам мужского пола).

По молодости лет он выгодно женился на некой Ксении Иосифовне Гинсбург, дочери московского банкира (внучке известного Иосифа Гавриловича Гинсбурга[18]) и получил за ней солидное приданное: фабрику в Голутвинской слободе, золотоносный прииск на Алтае и внушительную денежную сумму. Материальный достаток позволял ему вести приятный образ жизни и мечтать о кругосветном путешествии. Ибо неизведанные земли манили Всеволода со страшной силой. Он утолял свою жажду путешествий в пределах Европы, исколесив её вдоль и поперёк.

Единственный ребёнок Подбельского умер во младенчестве, после чего он резко потерял интерес к жене. К тому же Ксения Иосифовна была домоседкой, сильно располнела и с большой неохотой покидала свой роскошный дом на Берсеньевской набережной, предпочитая созерцать живописные окрестности с балкона бельэтажа. Поэтому Всеволод удовлетворял свою страсть к путешествиям в одиночестве… Вернее, почти в одиночестве, ибо у него всегда находилась прелестная молодая спутница, лёгкая на подъём, мечтавшая посмотреть Европу.