Синдром власти - Фрэнк Херберт

Пальцы его правой руки обожгло. Он отбросил окурок.

"Со мной что-то было не так? А что произошло снаружи?" Эрик направился к лестнице и уже проделал половину пути, как вдруг погас свет. Грудь его сдавило тесным обручем. Эрик нащупал путь к двери, нашарил лестничные перила и вскарабкался наверх в тусклый, просачивающийся свет холла. Он уставился на покрытые пятнами стеклянные блоки рядом с дверью и напрягся при вспышке выстрелов снаружи. Эрик как лунатик прошел на кухню и, встав на цыпочки, заглянул в вентиляционное окно над раковиной. Люди! Улица кишела людьми. Кто-то бежал, кто-то целеустремленно шагал вперед. Некоторые, неряшливо одетые, блуждали, кое-кто был вообще голый. Тела мужчины и ребенка корчились в луже крови у обочины.

Эрик потряс головой и вернулся в гостиную. Внезапно вспыхнул свет, погас и снова зажегся. Он включил программу новостей по видео, но на экране только извивались волнистые линии. Переключил устройство на ручное управление и набрал станцию Такомы. Снова волнистые линии.

В эфире была Олимпия. Диктор зачитывал сводку погоды.

- Завтра после полудня переменная облачность, температура...

На стол перед диктором положили листок бумаги. Он остановился и просмотрел ее. Рука диктора задрожала.

- Внимание! Наша мобильная съемочная группа в аэропорту Клайд сообщает, что синдром поразил двойной город Сиэтл-Такома. Поражено более трех миллионов человек. Принимаются чрезвычайные меры. На дорогах установлены блок-посты. Поступили сведения о несчастных случаях, но...

Диктору вручили новый листок бумаги. Лицо его исказилось, когда он зачитал.

- Аэрогонщик рухнул в толпу на аэродроме Клайд. Количество смертельных случаев насчитывается в три сотни. Нет в наличии медицинского оборудования. Все врачи, которые нас слышат, должны обратиться в штаб штата. Чрезвычайные медицинские... - Свет снова мигнул, и экран потух.

Эрик застыл в нерешительности. "Я врач, выйду ли я наружу, чтобы оказать помощь этим несчастным или попытаться закончить психозонд теперь, когда выяснилось, что я прав? Если машина заработает, принесет ли это какую-то пользу? Или я свихнулся, как и все остальные? Я в самом деле делаю то, что делаю, или мне это просто кажется? Может, я сумасшедший и только грежу о действительности? - Он подумал, а не ущипнуть ли себя, но потом решил, что это все равно ничего не докажет. - Я должен продолжать действовать так, будто я здоров. Любое другое поведение ДЕЙСТВИТЕЛЬНО безумие".

Эрик предпочел заняться психозондом. Отыскал фонарик и вернулся в лабораторию. В углу под ящиками нашел старый аварийный генератор. Он выкатил его на середину лаборатории и обследовал. Мощная спиртовая турбина на вид была в полном порядке. Резервуар с горючим был заполнен больше чем наполовину. В углу, где находился генератор, нашлось еще две канистры со спиртовой смесью. Он заполнил камеру горючим и поднял давление.

Кабель от генератора Эрик подключил к лабораторному распределительному щиту. Зажигание сработало на первом обороте. Турбина загудела, возвращаясь к жизни. Гул постепенно поднялся до визга, а затем вообще переместился в ультразвуковой диапазон. Лампы в лаборатории зажглись, потускнели и стабилизировались, когда адаптировалось реле.

Когда он запаял последнее соединение, часы показывали 7:22 вечера. Эрик прикинул, что задержка, пока генератор выйдет на нужный режим, составит около получаса. То есть можно будет начинать около восьми часов. Он обнаружил в себе странную нерешительность, боязнь испытания машины. Она представляла собой причудливое переплетение проводов и нагромождение деталей. Единственным знакомым предметом, оставшимся в трубчатой раме, был полукруглый купол головного контактного устройства, висевшего над тестовым креслом.

Эрик подключил кабель. Он колебался, держа руку на переключателе.

"Действительно ли я сижу здесь, - размышлял он. - Или это какой-то фокус моего подсознания? Может быть, я сижу где-нибудь в уголке, засунув большой палец в рот и захлебываясь слюнями. Может, я уже уничтожил психозонд. А может, собрал его так, что он превратился в некое подобие электрического стула".

Эрик посмотрел на переключатель и отдернул руку. "Но так просто сидеть тоже нельзя. Это тоже безумие".

Он дотронулся до шлемоподобного купола и опустил его себе на голову. Эрик ощутил булавочные уколы контактов, когда они вонзались в его скальп. За дело принялись наркоиглы, убив чувствительность кожи.

"Воспринимается как реальность. Но может, я это просто восстанавливаю по памяти. Маловероятно, чтобы я оставался единственным нормальным в городе. - Он опустил руку на переключатель. - Но я должен действовать".

Его большой палец шевельнулся почти по собственному желанию и нажал на переключатель. В воздухе лаборатории в тот же миг повисло мягкое завывание. Оно изменялось, переходя то к диссонансу, то к гармонии, к рыдающей полузабытой музыке, колеблясь то по восходящей, то по нисходящей гамме.

В мозгу Эрика пестрые картинки сумасшествия грозили заполонить сознание. Он словно провалился в водоворот. Перед глазами сверкал блестящий спектрограф. В крохотном уголке его сознания оставался отдельный образ ощущения, та реальность, на которой можно было удержаться, спасти себя - ощущение кресла психозонда под ним и за его спиной.

Эрик продолжал тонуть в водовороте, видел, как он сереет и становится внезапно крохотной картинкой, видимой в большой окуляр телескопа. Он, видел маленького мальчика, уцепившегося за руку женщины в черном платье. Они вошли в комнату, похожую на зал. Внезапно Эрик понял, что уже не воспринимает это со стороны. Он сам стал девятилетним мальчуганом, идущим к гробу. Он снова чувствовал устрашающее очарование, слышал рыдания своей матери, журчащий бессмысленный голос, исходящий от высокого худого владельца похоронного бюро. Потом был гроб, а в нем бледное восковое существо, почему-то похожее на его отца. Пока Эрик наблюдал, лицо расплылось и превратилось в лицо его дяди Марка. А потом в другую маску, учителя геометрии в средней школе. "Это мы упустили в моем психоанализе". Он наблюдал за подвижным лицом в гробу. Оно снова изменилось и стало лицом профессора-психопатолога, а потом возник образ его собственного психоаналитика доктора Линкольна Ордузя, а потом - Карлоса Аманти.

"Так вот что я скрывал все эти годы. Образ отца. Значит, я всегда искал его. Прекрасно для психоаналитика - обнаружить в себе ТАКОЕ. Почему мне нужно было осознать это? Интересно, а Пит прошел через это в своем музикроне? - Другая часть его мозга сказала: - Конечно, нет. Личность должна иметь желание увидеть что-то подобное в себе. При отсутствии желания этого не произойдет, даже если представится возможность".