Рассказы о Чарлзе Дарвине - Вера Корсунская

В склепе вымерших чудовищ

Дарвин выпрямился и вытер потное запылённое лицо платком, мгновенно ставшим красновато-грязного цвета. Тонкая, как мука, илистая пыль набилась в нос, мешая вздохнуть поглубже; першило в горле, и слезились глаза.

Потирая натруженную спину, натуралист постоял несколько минут и снова принялся за работу. Уже несколько часов он прилежно раскапывал ил, песок, гравий у самого берега мыса Пунта-Альты в заливе Байя-Бланка.

Дарвин работал медленно и осторожно, то небольшой киркой, то пуская в ход руки, не замечая, что они потрескались и кровоточили.

Кирка уперлась во что-то плотное, и Дарвин, тотчас отбросив её, стал разгребать землю руками. Показался громадный череп.

— Ещё! Ещё один! — вскрикнул Чарлз. — Ещё одно чудовище.

В самом деле, череп принадлежал настоящему чудовищу: таких он был громадных размеров.

— Я открыл их целый склеп!

Дарвин вычистил мягкую горную породу из всех отверстий черепа, через которые когда-то проходили сухожилия, нервы, кровеносные сосуды, и поставил на нём номер. Потом он достал записную книжку, с которой никогда не расставался, и записал, в каких слоях нашёл последний череп, и его номер.

В Пунта-Альте Дарвин был уже несколько раз. Впервые он попал сюда около года назад, 22 сентября 1832 г., и сразу наткнулся в скалах на кости каких-то огромных четвероногих. На следующий день он опять пришёл на это место, и снова ему посчастливилось. Он откопал голову большого животного.

С тех пор он старался при каждой возможности заглянуть на мыс. Местность была мало живописной: равнина, ограниченная со стороны океана грядой гравия, песка и скалами; но она действительно оказалась настоящим склепом. Кости, обломки костей… целые конечности, рёбра, позвонки, черепа, скелеты гигантских животных, и всё это на пространстве не более 180–185 квадратных метров, — чем же не кладбище?

«Каким животным они принадлежали?» По строению зубов и тяжёлым челюстям Дарвин отнёс их к травоядным формам. У большинства из них не было клыков и резцов.

«Значит, это предки современного отряда неполнозубых», — правильно решил учёный. В Южной Америке он хорошо познакомился с этим отрядом, получившим своё название за отсутствие клыков и резцов, — с муравьедами, броненосцами и ленивцами.

Дарвин видел муравьедов с их длинным хвостом до одного метра и рылом, вытянутым трубкой. Наблюдал, как ловко они выбрасывают длинный клейкий язык, охотясь за муравьями и термитами.

Встречал он и броненосцев, довольно крупных животных около 1,5 метра длиной, покрытых костным панцирем из подвижно связанных щитков. В случае опасности одни из этих животных свёртывались в шар, и их трудно было схватить, а другие с необычайной быстротой зарывались в землю. Одного броненосца он вместе с проводником поймал и изжарил. В нём оказалось мало мяса.

В тропических лесах на деревьях Дарвин видел ленивцев. Тело у них длиной около 70 см, покрытое длинными жёсткими волосами, на пальцах длинные когти, изогнутые в виде серпа, которыми они цепляются за ветки.

«Да, это предки современных неполнозубых, — повторил он после детального изучения найденных костей. — Какие они были огромные!»

Отчего же они вымерли? — возник новый вопрос.

Дарвин побывал уже в тропических лесах Бразилии, в пампасах Аргентины и на Огненной Земле, но как ни сильны были впечатления от посещённых стран, он часто возвращался в мыслях к Пунта-Альте.

«Отчего они вымерли? — вспоминал он найденные им находки. — Я обязательно побываю там ещё раз!»

И, действительно, в конце августа 1833 года «Бигль» пришёл в Байя-Бланку и потом отправился в Ла-Плату. Дарвин же наметил для себя маршрут сушей в Буэнос-Айрес и, конечно, не мог не заглянуть сюда, в склеп чудовищ.

Чарлз бережно сложил собранные кости. Недалеко от берега покачивался небольшой ялик. На нём перевозили на «Бигль» упакованных в ящики ископаемых чудовищ. В ожидании матросов, которые должны были взять драгоценный груз, натуралист присел отдохнуть у края разрытой им ямы.

«Нет, совсем не напрасно заехал я в Пунта-Альту, хотя дорога и трудновата», — усмехнулся про себя натуралист, с удовольствием поглядывая на богатую добычу, и вспомнил, как он добирался сюда сухой бескрайней степью. Он ехал с несколькими попутчиками-гаучосами[11] и одним англичанином.

— Лошади устали, сеньор! Да и встретится ли вода лучше этой, — сказал один из спутников, показывая на грязную лужу. Все спешились, развели костёр и стали устраиваться на ночлег. Вдруг гаучосы вскочили на коней и умчались. Через несколько минут они притащили на своих лассо заблудившуюся корову, и понадобилось совсем немного времени, чтобы вкусно запахло жареным мясом.

В нескольких шагах паслись лошади. Кругом стояла мёртвая тишина. В отблеске костра пёстрые одежды гаучосов приобретали какой-то сказочный вид.

«Сторожат ли нас эти отвратительные стервятники и сейчас, ночью?» — подумал Дарвин. Ему представилось, как днём, когда они ехали верхом по степи, на некотором расстоянии за ними следовала целая стая хищных птиц.

Один из гаучосов подбросил в огонь охапку чертополоха. Задремавший было натуралист очнулся и огляделся: он заснул с куском во рту.

Гаучосы тихо говорили между собой. Иногда кто-нибудь из них начинал сильно жестикулировать и вскакивал с места. Его плащ взлетал кверху, на ногах звенели шпоры, рука тянулась к ножу, торчавшему у каждого за поясом.

«Как они похожи на театральных разбойников», — мелькнуло в голове у натуралиста. Гаучосы ему нравились. Это был стройный красивый народ, носивший яркие живописные одежды. Держались они очень гордо и даже надменно и в то же время были общительны, вежливы и очень гостеприимны.

— А как дорога на Буэнос-Айрес? Спокойно в этих местах? — спросил Дарвин, подумав, что в ближайшие дни ему придётся расстаться со своими попутчиками и продолжать путь одному.

— Чертополох ещё не вырос! — коротко сказали гаучосы.

— А! — последовал ещё более краткий ответ. Дарвин уже научился понимать образный язык гаучосов. Их слова означали примерно следующее: чертополох ещё не настолько вырос, чтобы в нём могли спрятаться грабители.

Усталые путники, завернувшись в плащи, крепко спали у костра, оставив на всякий случай одного бодрствовать. Это не являлось излишней предосторожностью. Путешествие было далеко не безопасным.