Меровинги. Король Австразии - Ольга Крючкова

Неожиданно неподалеку раздался отчетливый шорох травы, но Губерт принял его за козни демонов, уже начавших насылать на него предсмертные галлюцинации. Однако мгновением позже он почувствовал исходившее откуда-то тепло, а вслед за этим ощутил перед закрытыми от бессилия глазами и вспышку света. Потом чьи-то руки начали методично ощупывать его. Не обнаружив же ничего, кроме окровавленной нижней туники, принялись стаскивать калиги. Видимо, ночной путник решил поживиться хоть чем-нибудь…

– Умолю тебя… помоги мне… – простонал Губерт, собравшись с силами.

Некто, снимавший с него калиги, отпрянул и затих, но не убежал. Тогда Губерт повторил свою просьбу:

– Ради Великого Логоса, помоги мне, добрый человек… Я не хочу умирать…

Очнувшись в очередной раз, Губерт решил, что находится уже в царстве Логоса. На всякий случай огляделся: взору открылась просторная хижина с пылающим очагом в центре. Из котла, прикрепленного цепями к верхней балке жилища и свисающего в аккурат до языков пламени, исходил терпко-сладкий аромат трав. Вокруг очага стояли несколько табуретов, а подле окна, затянутого бычьим пузырем, – грубо сколоченный неуклюжий стол, уставленный незамысловатой глиняной посудой. «Если это царство Логоса, то оно прекрасно, и я готов остаться здесь навечно», – подумал Губерт.

Неожиданно к нему подошла какая-то женщина и промокнула его лоб влажной тряпицей. Женщина была немолода, но отнюдь не дурна собой. Ее некогда, видимо, роскошные черные волосы, заплетенные сейчас в две косы, слегка уже тронула седина.

– Очнулся? Вот и хорошо, – вздохнула незнакомка облегченно. – Горячка чуть было не погубила тебя: ты прометался в бреду почти две недели.

– Откуда ты, прекрасное видение? – спросил не до конца пришедший в себя Губерт.

– Да не видение я вовсе, а Леонсия, – улыбнулась женщина. И пояснила: – Охотничья вдова. Живу одна вот уже три года, детей Всевышний не дал. В ту ночь, когда наткнулась на тебя, я ходила поискать на поле боя то, что не успели унести крестьяне, но добычу мою составили лишь две пары калиг да кинжал: видимо, они их не заметили…

– Так я жив? – удивленно перебил ее Губерт. – Разве я не в царстве Логоса?

– Жив, конечно. Да и раны твои затягиваются помаленьку… Так что к Логосу тебе рановато. Вот, выпей-ка травяного отварчику, – Леонсия ловко вставила в пересохшие губы Губерта вытянутый длинный носик глиняной чашки, и он ощутил приятный вкус травяного напитка.

С каждым глотком настоя измученное тело франка наполнялось неописуемым блаженством. «Неужели я и вправду жив?! – продолжал рассуждать он мысленно. – Похоже, да… И все благодаря этой доброй женщине… Она очень мила и даже красива, но, кажется, старше меня… Впрочем, это неважно. Главное, она спасла меня от смерти…»

– Ты вестготка? – поинтересовался Губерт, когда осушил содержимое глиняной чашки до дна.

– Нет. Мои родители – галлы, а покойный муж был наполовину алеманом и наполовину – франком.

– Франком?.. – слабо удивился Губерт и прикрыл глаза, ибо снова начал проваливаться в забытье.

Начальник Орлеанского гарнизона, не получив за истекшие две недели ни одного известия из Жьена, всерьез обеспокоился, ибо сие обстоятельство могло означать лишь одно: люди, отправленные в Жьен с целью закрепления там власти короля Хлодвига, с задачей не справились. Вызвав к себе верного и опытного воина, он приказал тому взять повозку и под видом торговца отправиться в Жьен, дабы выяснить судьбу отряда Губерта.

Теперь «торговец», самолично правя лошадью, следовал в повозке по ведущей к Жьену дороге, внимательно осматривая окрестности в надежде обнаружить что-нибудь важное для себя. Наконец вьющаяся вдоль Луары дорога сделала резкий поворот и открыла взору мнимого торговца огромное поле с квадратным лоскутом свежевскопанной земли прямо на его окраине.

Франк остановил повозку, не спеша выбрался наружу и исподволь огляделся: вокруг ни души. Он прошел по полю до заинтересовавшего его черного квадрата, на отдельных участках которого уже пробивалась свежая молодая трава. Опасливо осмотревшись по сторонам еще раз и убедившись, что компанию ему составляют лишь порхающие над головой птицы, «торговец» извлек из-под плаща короткий скрамасакс и принялся торопливо разгребать им землю. Довольно скоро он увидел верхние, лежавшие вповалку трупы, уже тронутые тлением. По военным серым туникам на безжизненных телах «торговец» тотчас определил, что перед ним – те самые франки, отправившиеся на покорение Жьена.

Неожиданно «торговца» охватил страх: интуитивно он вдруг почувствовал, что царившее вокруг спокойствие обманчиво. Быстро поднявшись, посланец Орлеана стремительно зашагал обратно к повозке. В этот момент пущенная откуда-то невидимым лучником стрела со свистом рассекла воздух и вонзилась ему в спину. «Торговец» упал замертво.

Хлодвиг недолго наслаждался спокойной жизнью и объятиями любимой жены Амалаберги. Спустя несколько месяцев после взятия Пуатье и Орлеана вестготы, обитавшие в долине реки Луары, подняли восстание. Причем, судя по донесениям с мест, под предводительством некоего Галениуса. К зачинщикам бунта тут же присоединились галлы и с других территорий королевства – с Йонны и Алье[38].

Узнав о всплеске восстаний на подвластных ему территориях и приказав букелариям заранее обеспечить Галениусу место гладиатора в амфитеатре, Хлодвиг отправил на подавление мятежа своего верного военачальника Таррагона с отрядом из пятисот пехотинцев, попутно отдав приказ доставить Галениуса живым в Суассон, провозглашенный отныне столицей франкского королевства.

Не успел Таррагон отбыть в направлении Луары, как на границу франкского королевства напали коварные бургунды: разгромили один из приграничных фортов. Хлодвиг всерьез озадачился. Поразмыслив же, решил, что Таррагон вполне в состоянии справиться с взбунтовавшимся сбродом, вооруженным в лучшем случае старыми римскими копьями, а скорее всего – доморощенными дубинками, поэтому второй отряд из пятисот воинов отправил на территории, сопредельные с Бургундией.

Бургунды, в свою очередь, побоялись продвинуться вглубь франкских владений и ограничились лишь разграблением узкой полосы приграничных территорий вдоль реки Эна. Тем не менее, их действия все равно выглядели явной провокацией Хлодвига на ответный шаг.

Франкский король пребывал в замешательстве: ответное нападение на бургундов фактически означало начало новой войны, что в данном случае было весьма некстати – королевство франков значительно разрослось и занимало теперь огромные территории, которые требовалось охранять. Верных же людей, равно как и опытных воинов, на данный момент катастрофически не хватало.