Эркюль Пуаро и Шкатулка с секретом - Софи Ханна

– Полагаю, что, по вашему мнению, дело обстояло бы точно так же, повстречай мы с вами кого угодно, от почтальона до садовника, – холодно отозвался я.

– Кто был у дверей?

– Прошу прощения?

– Кто-то подслушивал у дверей – и так горестно вскрикнул, едва Джозеф Скотчер попросил сиделку выйти за него замуж.

– Да, а потом убежал.

– Кто это был, по-вашему?

– Мы знаем, что это не мог быть никто из тех, кто находился в тот момент в столовой, а значит, не я, не вы, не Гарри, не Дорро, не Клаудия и не Кимптон. Это не были адвокаты, Гатеркол или Рольф. Это не был бедняга Джозеф Скотчер, который свое, увы, отбегал, или его сиделка Софи. Остаются только леди Плейфорд, которая тогда уже покинула столовую, дворецкий Хаттон, повариха Бригида, горничная Филлис. Значит, кто-то из них. Я склоняюсь к мысли, что это могла быть Филлис – она от Скотчера без ума. Сама мне об этом сказала, до обеда.

– Так вы поэтому так поздно вошли в столовую?

– Да, поэтому.

Пуаро кивнул.

– Пройдемся? – предложил он. – Я уже различаю тропу. Она огибает лужайку и скоро опять приведет нас к дому.

– Что-то у меня нет желания к нему возвращаться, – сказал я. Перспектива прогулки по ровной, усыпанной гравием дорожке вдоль периметра идеального квадрата постриженной лужайки, признаться, нисколько меня не привлекала. Мне хотелось шагать прямиком по мокрой траве, не задумываясь о том, как и когда я буду возвращаться.

– Вы не совсем правы, – сказал мне Пуаро, когда мы все же двинулись по выбранному им безопасному маршруту.

– В чем же?

– Тот, кто подслушивал под дверью, и впрямь мог оказаться леди Плейфорд, или дворецким, или горничной, но никак не поварихой. Я видел ее мельком, когда приехал. Не думаю, чтобы она могла двигаться столь стремительно, да и поступь ее вряд ли может быть такой легкой.

– Да. Теперь, когда я об этом подумал, я и впрямь вспоминаю, что шаги были очень легкими и резвыми.

– Резвый – интересное слово. Оно наводит на мысли о юности.

– Я знаю. И прихожу к выводу… что это наверняка была Филлис. Как я и говорил: мы знаем, что она влюблена в Скотчера. К тому же она молодая и проворная, верно? Второй такой в доме нет – в смысле, среди тех, кто мог слушать под дверью. Хаттон и леди Плейфорд куда старше, и вряд ли смогли бы убежать так быстро.

– Значит, Филлис. – Пуаро, похоже, был удовлетворен. – Давайте перейдем к другому вопросу. Почему леди Плейфорд вдруг решила изменить свое завещание столь странным образом?

– Она ведь объяснила. В надежде, что подсознание Скотчера высвободит свою целительную энергию…

– Это ерунда. – Пуаро отмахнулся от моего ответа, не дослушав. – Почечная недостаточность есть почечная недостаточность. Все богатства мира не в силах избавить человека от смертельного недуга, который к тому же вступил в свою конечную стадию. Леди Плейфорд – женщина большого ума, следовательно, она не может не понимать этого. Я не верю, что это ее мотив.

Тут он остановился и высказал прямо противоположную точку зрения.

– Однако способность людей верить в то, что они хотят считать правдой, воистину беспредельна, мой друг. Если леди Плейфорд так любит Джозефа Скотчера, то, возможно…

Я молчал, ожидая, чем он кончит. Когда стало ясно, что доводить свою мысль до логического конца он не намерен, я сказал:

– По-моему, вы были правы с самого начала. Если я и узнал что-то об Этелинде Плейфорд, прочитав ее книги, так это что она мастерица изобретать всякие неожиданные мотивы и схемы, до которых никто другой просто не додумался бы. Думаю, за обеденным столом она играла со всеми нами в какую-то игру. А в том, что она большая любительница игр, можно даже не сомневаться.

– Так вы думаете, оно не настоящее, это завещание, по которому наследником всего ее состояния становится Скотчер? – Мы снова продолжили нашу размеренную прогулку.

– Да нет, по-моему, настоящее, – сказал я. И, подумав, добавил: – Это как раз и есть часть ее игры – сделать так, чтобы все приняли его за настоящее. Нет, насчет завещания она не шутит – но это не значит, что она не играет с нами во всем остальном.

– Но с какой целью, mon ami? Может быть, из мести? Из желания наказать – но не всерьез, а в качестве предостережения? Кстати, интересное замечание было сделано насчет завещания покойного виконта Плейфорда. Оно заставило меня задуматься…

– Да, я тоже обратил на него внимание.

– И, кажется, я догадался, что у них тут случилось. Обычно семейное поместье передается новому виконту вместе с титулом. Однако в данном случае этого, очевидно, не произошло. Леди Плейфорд, как мы слышали сегодня вечером, единолично владеет усадьбой Лиллиоук и несколькими домами в Лондоне. Вероятно… такое необычное положение вещей стало следствием завещания покойного виконта Плейфорда. Не исключено, что он и леди Плейфорд сомневались в способности молодого Гарри взять на себя такую ответственность…

– Если они и сомневались, то не без причины, – вмешался я. – Гарри действительно производит впечатление человека, у которого между ушами пудинг, верно?

Пуаро пробурчал в знак согласия что-то невнятное, а потом сказал:

– Хотя, возможно, нежелание леди Плейфорд и ее покойного супруга выпускать из рук бразды правления семейным состоянием связано с личностью не столько сына, сколько невестки, которая успела показать себя во всей красе за те несколько часов, что мы с ней знакомы.

– А что вы имели в виду, когда сказали, что леди Плейфорд хотела наказать, но не жестоко?

– Давайте допустим, что она не хочет оставлять детей совсем без наследства – в конце концов, это было бы чересчур. В то же время ее раздражает, что они ждут его как чего-то само собой разумеющегося. Возможно, они недостаточно внимательны к ней. Вот она и составляет новое завещание, по которому все достается Джозефу Скотчеру. Она знает, что он не переживет ее, и потому ее решение для него не более чем красивый жест. Зато теперь ее дети и сноха понервничают, ожидая кончины Скотчера, – а вдруг она все-таки возьмет да и умрет раньше, чего не бывает? И только когда его не станет, они вздохнут с облегчением, но никогда уже не будут считать, что все, чем владеет леди Плейфорд, автоматически перейдет к ним после ее смерти. А значит, будут куда более внимательны и почтительны к ней.

– Что-то мне не нравится эта теория, – сказал я. – Вы правы, всякое бывает, поэтому леди Плейфорд никогда не стала бы полагаться на случай в своих планах. Если бы она действительно хотела, чтобы ее имение отошло к детям, то не стала бы так рисковать. Кто знает, вдруг она упадет завтра с лестницы и сломает шею, тогда все и впрямь достанется Скотчеру.

Я ждал, что Пуаро станет спорить, но нет. Какое-то время мы шли молча. От стараний приспособиться к его неспешному шагу у меня заболели ноги. Странно, что никто еще не догадался устроить состязания по медленной ходьбе; оказывается, она заставляет работать такие мышцы, о существовании которых человек обычно даже не подозревает.

– У меня есть сумасшедшая гипотеза, – сказал я. – Представьте, что леди Плейфорд подозревает кого-то из своих детей в желании ее убить.

– А!

– Наверное, вы уже и сами об этом подумали.

– Non, mon ami. Продолжайте.

– Она тревожится за своего смертельно больного секретаря, Джозефа Скотчера. Ощущая себя при нем кем-то вроде матери – что, скорее всего, так и есть, ведь он сирота, а она потеряла ребенка, – она не хочет умирать, пока он жив и нуждается в ней. Она надеется прожить достаточно долго, чтобы ухаживать за ним в его последней болезни и самой закрыть ему глаза. И в то же время понимает, что не всё в ее власти – если Гарри или Клаудия, а может быть, Дорро или Кимптон всерьез вознамерились ее убить, то она никак не сможет помешать этому.

– И тогда она меняет завещание, вынуждая тем самым потенциального убийцу дождаться сначала смерти Скотчера? – подхватил Пуаро.

– Да. Она все рассчитала правильно – чтобы наложить руки на ее деньги, дома, землю, они будут ждать. Непременно. А когда Скотчера не станет, не все ли ей равно, жить или умереть? Ее супруг давно скончался, а потеря Скотчера будет для нее как вторая кончина сына.

– А разве леди Плейфорд не обратилась бы в полицию, если б считала, что ее жизнь в опасности?

– Хороший вопрос. Скорее всего, обратилась бы. А значит, вся моя теория выеденного яйца не стоит.

В темноте рядом со мной раздался тихий смешок. Пуаро, как и Этелинда Плейфорд, обожал играть с людьми.

– Вы слишком легко сдаетесь, Кэтчпул. Леди Плейфорд ведь немолода, мы с вами об этом уже говорили. А в ее возрасте мало кто стремится к перемене мест. Вот она и не поехала в полицию. Вместо этого полиция сама приехала к ней. В вашем лице, mon ami. Но и это еще не всё, леди Плейфорд поступила даже лучше: она пригласила к себе в дом великого детектива Эркюля Пуаро.

– Так, значит, вы считаете, что в моей гипотезе что-то есть?