Кракен - Чайна Мьевиль

Варди остановил картинку.

— Это своего рода внештатный исследователь-ассистент. Фан. Он коллекционер.

— Чего? — спросил Билли.

— Религий. Культов.

— Как, черт возьми, можно коллекционировать культ?

— Присоединяясь к нему.

За окном видны были неистово мечущиеся под ветром конечности деревьев. В зале ощущалась духота. Билли отвернулся от наружного света.

Человек на экране — не единственный, сказал Варди. Маленькое племя одержимых. Типы, помешанные на ересях, собирающие верования с такой же ненасытностью, как какие-нибудь Ренфилды. На этой неделе они приверженцы Червя-Спасителя, на следующей — Опус Деи или Бобо-Дредов. Им свойственны религиозное рвение и внезапные кратковременные вспышки искренности, из-за чего их охотно принимают в неофиты. Некоторые из них цинично занимаются этим ради зарубки на столбике кровати, другие пару-тройку дней пребывают в твердой, железобетонной, уверенности в том, что уж это отличается от всего остального, пока собственная натура не берет верх, — тогда они со снисходительным смешком изгоняют сами себя.

Для обмена знаниями они собираются за кальяном в кафешках на Эджвер-роуд, в пабах у Примроуз-Хилл или в местечке под названием Альмаган-Ярд. По большей части заведения, где они любят зависать, располагаются на улицах-ловушках, сказал Варди. Они обмениваются тайнами сектантов, словно картами из игры «Чья возьмет».

«Ну и как у вас со светопреставлением?» — «Ну, вселенная — это листок на древе времени, который с наступлением осени скукожится и упадет в ад». Восхищенный шепоток. «Мм, чудно. Мои новые собратья говорят, что муравьи съедят солнце».

— Понимаете, он хочет стать одним из этих «тевтисов», — сказал Варди. — Для полноты коллекции. Но не может их найти.

— Что такое «улица-ловушка»? — спросил Билли, но его вопрос проигнорировали.

— Тевтисы, — сказал Бэрон. — Смекаете? Харроу, сядьте. — Билли поднялся и направился было к двери. — Тевтисы, — повторил Бэрон. — Доходит? Те-те-те-тевтисы.

— С меня хватит, — сказал Билли.

— Сядьте, — сказал Варди.

— Мы — летучий отряд по борьбе с кровавыми культами, — сказал Бэрон. — Как по-вашему, почему нас привлекли к этому делу? Кто, по-вашему, виноват в том, что происходит?

— Тевтисы, — сказал Варди, улыбнувшись. — Поклонники гигантского спрута.

Глава 6

— Та статья в украденном журнале, — сказал Бэрон; Билли по-прежнему стоял, держась за дверную ручку. — Именно в ней старик Япетус впервые поименовал архитевтиса. Можно, конечно, раздобыть ксерокопию, но оригиналы — это нечто особенное, не так ли?

— Он там доказывал несостоятельность фольклора, — сказал Варди. — Вся статейка состоит в осмеянии какой-то сказочки, а затем автор заявляет: «Нет-нет, господа, этому есть рациональное объяснение». Можно сказать, что именно здесь морское чудовище встречается… — Он обвел рукой вокруг. — С современным миром. — Словесное ударение выражало насмешку. — Из небылицы в науку. Конец старого порядка. Правильно?

Писхолог отрицательно покачал пальцем. Бэрон смотрел на него снисходительно.

— Смерть легенды? — продолжил Варди. — Потому что он дал ей название? Он заявил, что это ар-хи-тев-тис. Не «огромный» спрут, Билли. Не «большой» и даже не «гигантский». «Правящий». — Он моргнул. — Спрут правит? Что, старина Япетус этим доказал свою верность Просвещению? Он всунул его в таксономию, да, но в каком качестве? В качестве чертова демиурга. Он был пророком. Под конец лекции знаете, что он делал? В артистизме он не уступал Билли Грэму. Выносил сосуд, в котором было — что? Клюв. — Варди щелкнул пальцами. — Гигантского спрута.

Свет угасал: надвигался облачный покров, словно призванный драмой. Билли не сводил взгляда с Варди, держа очки в руке, так что Варди был слегка подернут дымкой. На самом деле Билли уже слышал эту историю или же ее общие контуры: анекдот, рассказанный в лекционном зале. Когда выпадала возможность, лекторы, красуясь чужими заслугами, норовили приправить теории своих предшественников чем-нибудь остреньким. Рассказывали анекдоты об эрудите Фарадее; читали до боли грустное письмо Фейнмана, адресованное умершей жене; расписывали щегольство Эдисона; превозносили мученичество Кюри и Богданова из-за их утопических исследований. Стенструп тоже входил в эту лихую компанию.

Судя по голосу Варди, он буквально видел представление, устраиваемое Стенструпом. Как будто он смотрел на черную, похожую на оружие штуковину, которую Стенструп извлекал из сосуда. Часть левиафана, больше смахивающую на инструмент внеземной конструкции, чем на чей-либо рот. Законсервированную, драгоценную, очевидную, как палец какого-нибудь святого. Что бы ни утверждал сам Стенструп, его бутыль была мощевиком.

Билли потряс головой. У него звенело в ушах.

— И вот за это, — сказал Бэрон с изумлением в голосе, — профессору платили.

— Вот чем занимаются наши воры: созданием библиотеки, — заявил Варди. — Готов поспорить на кругленькую сумму, что за последние несколько месяцев были похищены работы Веррилла, Риччи, Муррея и других, знаете ли, классиков тевтической литературы.

— Господи, — поразился Билли. — Откуда вам столько известно?

Варди отмахнулся от его вопроса — в буквальном смысле, рукой, — словно от насекомого.

— Уж так он устроен, — сказал Бэрон. — От зеро до гуру за сорок восемь часов.

— Давайте двигаться дальше, — предложил Варди.

— Значит, — поинтересовался Билли, — вы считаете, что эти сектанты похитили книгу, забрали спрута и убили того парня? А теперь им нужен я?

— Разве я такое говорил? — возразил Варди. — Не уверен, что эти спрутисты вообще что-то делали. Кое-что не складывается, если честно.

При этих словах Билли делано рассмеялся:

— Вы так думаете?

Но Варди, не обращая на него внимания, продолжал:

— Однако какое-то отношение это к ним имеет.

— Да ну. Это же чушь собачья. Поклонение спруту? — простонал Билли молящим голосом.

Маленькая комната казалась ловушкой. Бэрон и Варди наблюдали за ним.

— Бросьте, — сказал Варди. — Верить можно во что угодно. Поклоняться можно любому предмету.

— Не хотите же вы сказать, что все это только совпадение? — добавил Бэрон.

— Ваш спрут просто исчез, да? — сказал Варди.

— И никто за вами не следит, — сказал Бэрон. — И никто ничего не делал с тем бедолагой в подвале. Самоубийство посредством бутыли.