Ветер истории - Владимир Шилкин

Профессор еще немного похвалили меня, видимо, чтобы утешить. Странно, ведь у нас люди с этими аппаратами спокойно ходили. Профессору если такое сказать, так у него шок будет, наверное. Сомнительно, чтобы гигиена будущего чем-то отличалась от нынешней. Чистота, она и есть чистота. Ну да ладно, раз уж профессор решил, что невозможно, то другие, наверняка то же самое скажут. Может в будущем проблема антибиотиками решалась? Трудно вспомнить, чего не знаешь. Сам такое чудо не носил. Может про пенициллин ему сказать? А что сказать? Что из какой-то плесени можно делать лекарство классное? Да это курам на смех. Никто и слушать не станет и не потому, что плесень, а потому, что сам ничего не знаю, а всяких чудо-средств во все времена предлагали сотнями. Что еще можно полезного вспомнить? Капельниц я тут не видел. Но тут своя засада. Сама-то идея понятна, а вот из чего делать? Пластика тут нет, по крайне мере такого из которого можно трубочки делать. Или их из силикона делают? Один хрен, нету. М-да, похоже медицине я ничем помочь не могу. Обидно, досадно, но ладно, ладно, ладно. Значит не судьба.

Профессор закончил дергать нитки из моей головы и смочил ее спиртом.

— Вот и все, милейший. Теперь вы совершенно здоровы. Ну то есть физически здоровы. Память ваша не восстановилась?

— Нет, профессор, увы.

— Ну ничего, не расстраивайтесь! Она может вернуться в любой момент и в полном объеме.

Профессор как неуверенно помялся и решившись спросил

— Сергей Алексеевич, вы позволите задать вам личный вопрос? — дождавшись кивка, он еще помявшись спросил, наконец. — У вас с Александрой Александровной…

— Простите, профессор, но никаких НАС с Александрой Александровной нет. Я просто предоставил раненым по ее просьбе бричку на рессорах.

— Вот и славно, — облегченно засуетился врач. — Вот и замечательно, а то, знаете ли, не хотелось бы каких-то слухов, да и вообще…

— Знаю, профессор. Вы совершенно правы и мне это тоже ни к чему. И я и Александра Александровна взрослые разумные люди и не собираемся делать никаких глупостей или давать поводов для сплетен. Да и мыслимое ли это дело. Кто она и кто я.

— Да, да, — закивал профессор. — Извините, что спросил. Сами понимаете мое положение. Ведь я в некотором роде несу ответственность за девушку.

На этом мы и расстались. Сашеньку я не встретил. И слава Богу, ибо и правда, нефиг. Хватит на сегодня косяков.

На обратном пути сделал Сане внушение, чтобы не трепался о разговоре с ранеными. Тот, выпучив для убедительности глаза, заверил меня, что могила и вообще. Судя по задумчивым взглядам, которые последующие пару дней бросал на меня бывший бунтарь Сыпченко, Саня таки проболтался. Впредь будет мне наука – на его молчание полагаться нельзя.

Тема с листовками меня зацепила. Я-то думал, что пропаганда в армии началась позже, когда Временные вожжи отпустили. Оказалось, что ничего подобного. Клим, когда я его при случае расспросил, рассказал, что да, и листовки по рукам ходят и газеты даже иногда появляются и агитаторы есть. Правда агитаторы из своих, из солдат. Пополнение прибывает постоянно, а народ в тылу совсем с ума посходил с этой политикой. Правда большой проблемы в политике Клим не видел. Многие "сицилисты" были отличными солдатами и числились у командиров на хорошем счету. Другое дело – дезертиры. Война уже всем порядком надоела, тем более, что за что она идет никто толком не понимал, а речи толкаемые иногда начальством и призывы в казенных газетах солдаты уже давно пропускали мимо ушей и глаз. Уж больно мудрено и вычурно изъяснялись образованные господа и прямо сказать ничего не могли. Все больше про верность царю и прочие высокие материи рассуждали. Вот солдаты и бежали, особенно перед большими боями. Дезертиров, конечно, ловили, но те называли другие полки и пока разбирались кто да откуда, бои стихали. Почему дезертира нужно возвращать обязательно в свой полк и почему даже судить его надо было непременно там, я так и не понял. В общем трусы нашли беспроигрышную лазейку, тем более, что даже тем кого отдавали под трибунал грозила не смерть, а каторга. Некоторые вполне сознательно шли в бега, предпочитая сидеть, а не лежать в безымянной могиле. Дела-а-а…

Я дал мужикам отдохнуть денек после смотра. Все-таки всю неделю трудились не покладая рук и ног. Долго, правда, отдыхать тоже нельзя – германское наступление на носу. Так что после выходного, начали подготовку. Катались по дороге, посещали места предстоящих боев и бегая по передовым траншеям высматривали наиболее выгодные маршруты для набегов на врага. Понятно, что после артподготовки ландшафт изменится, но хотя бы позиции для стрельбы надо высмотреть. Мысль об артподготовке родила еще одну. Дорога вдоль реки шла довольно близко к позициям обороны и наверняка будут попадания и в нее. Воронки от гаубичных фугасов я уже видел и оптимизма они не внушали. В итоге решил обзавестись подкладными досками. Объяснил идею Климу и велел озадачить кого-нибудь из наших. Через пару дней подкладки были изготовлены и привешены к бортам. С каждой стороны была одна длинная и одна короткая, чтобы помещалась между задним и передним колесом, толстые дубовые доски со скосами на концах и насечками на плоскости. Закреплены они были на брусках с уступами и простыми барашками, фиксирующими доски сверху. Я было придрался, что отставленные примерно на 4 см от борта доски увеличивают валкость машины, но Клим и Сыпченко привели свой довод – так хватать удобней, а значит и быстрее. Ну и ладно, не так уж сильно и центр тяжести сместился. Авось не завалимся, а быстрота и правда будет важна. Так в трудах и заботах прошло шесть дней. Водилы практиковались, пулеметчики научились трогаться с места и ехать по прямой на всякий случай и все, включая ездовых держаться за пулемет. Это, конечно, не настоящие пулеметчики и даже не "уверенные пользователи", но пострелять из заряженного пулемета в сторону врага смогут. Не попадут, так хоть напугают и отгонят от машины.

На седьмой день началось наступление. Точнее наступление началось на восьмой, а весь седьмой день шла артподготовка. Мы слушали канонаду и думали, осталось ли от пехоты хоть что-нибудь. Забежавший проверить нашу готовность Симоненко успокоил – полковник давно велел скрытно подготовить укрытия в ближайшем тылу передовой и сейчас немцы перепахивали пустые окопы. Как можно было устроить блиндажи и ходы сообщения скрытно я представлял слабо, но приставать с вопросами не стал – не дорос еще. Приедем – поглядим, а пока сидим, ждем и стараемся не мандражировать слишком откровенно.

Первый выезд случился к обеду. Второй батальон понес сильные потери и упустил момент прорыва штурмовых групп и теперь пытался выбить их из своих окопов. Беда для батальона пришла откуда не ждали. За его позициями была единственная на этом участке рощица, где и были оборудованы блиндажи, уж очень удобно была расположена. Беда в том, что противник узрел в рощице идеальное место для сосредоточения резервов и припасов и на всякий случай обработал гаубицами и ее. Пробить блиндажи немцы не смогли – наступление не было стратегическим и по-настоящему тяжелой артиллерии не притащили. Зато один снаряд рванул прямо перед входом и вывел из строя всех, кто был внутри. Да и разбитые ходы сообщения заваленные сверху поваленными деревьями оперативности не добавили. Так что теперь нужно было лететь туда наперегонки с основной массой наступающих, благо располагались не так далеко. Успели мы вовремя. В окопах шли бои со штурмовиками, а цепи германской пехоты были уже метрах в ста от окопов. Огонь открыли как только увидели, а так хотелось выехать на заранее присмотренные позиции и перекрестным огнем, строго по науке… эх! Ну да ладно, и так неплохо вышло. Выскочив на позиции, мы встали и обрушили на цепи огонь всех наших пулеметов. Первые ряды правого фланга просто смело, а остальные пехотинцы, не ожидавшие нашего появление залегли. Зря они это, надо было к окопам бежать, может и успели бы, а так у нас появилось время, чтобы рвануть вперед. Мы выехали за первую линию. Спарка работала по залегшим пехотинцам, а "Мадсен" поддерживал огнем солдат второго батальона, все еще дерущихся с штурмовиками. Второй броневик Клим повел на наш правый фланг между первой и второй линией окопов. По пути он тормознулся в центре и закидал гранатами возникший там очаг обороны штурмовиков. Наши лихо рванули вперед и перебили всех найденных немцев. В общем, атака захлебнулась. Встать под огнем пулеметов немцы уже не могли, а лежать в ожидании, пришествия броневика тоже было глупо. Наш броневик неспешно переваливаясь с боку на бок полз, объезжая воронки. С высоты кузова вид на лежащих был прекрасный и Ваня этим пользовался вовсю да так, что немцы вжимаясь в землю даже не пытались отвечать. По крыше водительского отделения звонко брякнула граната и улетела дальше. Бахнула где-то за бортом осыпав его осколками. Вроде все целы. Расслабился, блин, засмотрелся. С третьей попытки я вырвал "Маузер" из кобуры и принялся оглядываться в поисках гранатометчика. Хрен тут что высмотришь. Кругом тела, некоторые еще шевелятся и стонут. Так до конца боя и вертел головой, оберегая экипаж, даже подстрелил двух отважно-упорных германцев.