История моей смерти - Антон Дубинин

Роланд вернулся следующим вечером. Не знаю, где он бродил целые сутки; я был так рад его возвращению, что даже не спросил ни о чем. Он заперся у себя и проспал всю следующую ночь и день, благо это было воскресенье. Я ужасно боялся, что он со мной поссорится на всю жизнь, и даже пару раз накричал на Уну — о чем теперь бесконечно жалею. По моей просьбе она сама пошла к нему и сообщила, что согласна уехать в Северные холмы. Мы все-таки помирились, и все опять стало хорошо. До самой весны мы с Роландом жили в дружбе и мире, как прежде… Даже Уна от меня немножко отвязалась и начала проводить время с моим другом, чему я безмерно радовался. В начале лета он собирался увезти ее в замок Орла, чтобы она пожила там, пока Роланд учится. На радостях я подарил ей к Пасхе новые кожаные башмаки — оторвал прямо-таки от сердца монеты, вместо того, чтобы купить себе шляпу! А потом, в апреле, приехал сэр Овейн, бледный и похудевший, и сообщил, что мой отец при смерти. А дальше, вы уже знаете, я сделался бароном Пламенеющего Сердца. Тут уж мне стало не только не до Уны — даже и не до Роланда! По крайней мере, на несколько месяцев. Пока не начало сниться каждую ночь, что он приехал меня навестить. Особенно я в нем нуждался после того, как Алиса…

Глава 5. Алиса

Так получилось глупо. Даже рассказывать не о чем.

В то лето я виделся с Алисой несколько раз. По пути от герцогского двора я на неделю остановился у сэра Руперта; вот тогда-то все и произошло.

— Алиса, выходи за меня замуж, — сказал я ей ночью на смотровой башенке, откуда я показывал ей стояние Сатурнуса в Скорпионе. Зрелище было прекрасное — алое скорпионье жало и золотистый алмаз планеты — и я решил, что момент самый подходящий.

— Что? — сказала Алиса, отпрыгивая от меня так испуганно, что я не знаю, почему не свалился с горя вниз, на мощеный двор. Как будто мы только сегодня не гуляли весь день по саду, разговаривая о чем попало и читая стихи! И теперь она спрашивает «Что?», как будто у нас не все уже решено? Может, не расслышала, надобно повторить? Я повторил. Она отпрыгнула еще дальше… И сказала совсем чужим, тоненьким голосом:

— Вы ошиблись, Эрик. Я отношусь к вам только как к доброму другу.

— А-а, — сказал я глупо, чувствуя себя как пес, которого разбудили, облив холодной водой. И надо же было мне именно в этот день вести такие самонадеянные беседы с сэром Рупертом! О том, что наши дома связаны старинной дружбой (будь она неладна, дружба, сказал бы я), и не мешало бы нам породниться… И самое плохое, что сэр Руперт согласно кивал. Посоветовал только поговорить с самой дочкой, потому что он-то заведомо всем доволен…

Хорошо хоть, что темно было. Алиса не видела, какое у меня стало лицо. Наверняка самое дурацкое и оскорбленное на свете.

— Ладно… Тогда извините, — сказал я тоже на «вы», сам себя ненавидя. До чего же гадкое ощущение! Вроде ты и не виноват ни в чем, скорее пострадал, чем провинился. А тошно и больно, как будто тебя прилюдно выпороли.

— Это вы меня извините, — ответила Алиса еще более тоненьким и чужим голосом. Ей, похоже, тоже приходилось несладко. — Я невольно вас обманула.

Ага, невольно, хотел сказать я — и глухо рассмеяться. Но вместо этого как-то фыркнул и затопал прочь по лестнице. Свечка наша осталась у Алисы, так что я дважды споткнулся в темноте. Хотелось уехать прямо сейчас (а лучше всего — по дороге свалиться в овраг и сломать себе шею, чтобы она наутро меня нашла, а я лежал бы бледный и прекрасный, как… сэр Райнер, и она поняла бы все, но было бы уже поздно… И так далее, вся прочая чепуха). Но я вовремя вспомнил о сэре Руперте. Не хотелось перед ним позориться и убегать, как дезертир с поля боя. Так что пришлось дотерпеть до утра. Всю ночь я смотрел в стену и всех ненавидел, а на рассвете уснул и продрых до полудня. Так что улизнуть потихоньку не удалось, оставалось спуститься в рыцарскую залу и чинно позавтракать со всем семейством. Алиса села от меня на самый дальний край стола; наверное, если бы можно было, она воздвигла бы между нами укрепление-другое. И поставила бы парочку камнеметов, на случай, если я пойду в наступление. Каким же я был дураком!

Тут еще сэр Руперт меня изводил своими добродушными взглядами. Потом, подливая мне и себе сидра, прямо вопросил, как насчет моих вчерашних планов породниться? Увенчался ли разговор успехом?

Алиса немедленно что-то пролила себе на платье и с извинениями убежала чиститься. Помню, однажды сэр Райнер хорошим ударом по шлему отправил меня в темноту. Так нынешняя темнота оказалась покрепче тогдашней.

До сих пор горжусь, как хитро я вывернулся. Это Мария меня спасла. Она вообще очень умная… Даже слишком, я бы сказал. Она меня тронула за плечо, все поняв и желая выручать старого друга. Тут-то меня и осенило.

— Не успел пока поговорить с дамой, — сообщил я, давясь горечью. — Но что ж время-то терять… Пойдемте, Мария, у меня к вам пара слов.

Сэр Руперт так и вытаращился. У него даже усы — всю жизнь свисавшие вниз — задвигались, как стрелки часов на ратуше. А Мария сделала вид, что все понимает, моментально выбралась из-за стола и утащила меня наверх, в свою собственную спальню.

Пришел мой черед ее удивить. Бывает так, что когда вам плохо, хочется кому-нибудь — или себе — сделать еще хуже. А бывает наоборот. Так и чешутся руки — и язык — содеять ближнему добро, как будто кусочек этого добра и тебе достанется. У меня так случалось всякий раз, как я хотел быть сильным.

— Мария, — сообщил я торжественно, — у меня к тебе весть от моего брата. Выходи за него замуж. А? Как ты на это посмотришь?

Она прижала ладони к щекам. Она вообще смуглая, и румянец у нее очень странный, слегка оранжевый; никогда такого не видел. Я, конечно, знал, что она обрадуется. Но не знал, что так сильно.

Мария постояла так, глядя в пол, на квадрат солнца от окна. Потом спросила тихонько:

— Почему он так долго ждал?

Какой-то я с горя стал особенно умный. Понял сразу сто вещей, о которых раньше и не подозревал.

— А потому, — заявил я ужасно уверенно, — что он не решался. Рейнард, понимаешь ли, второй сын, и не был уверен, что ему найдется где жить семьей.

— А теперь? — спросила она быстро. До чего же практичные девушки бывают на свете…

— А теперь я решил, что, пожалуй, никогда не женюсь, — сообщил я скорбно, но гордо. — Поэтому если хотите, наследуйте все за мной… А я… может… в монастырь уйду. Вот.

Конечно, я ждал, что Мария — старый друг — начнет меня отговаривать. Еще бы! Кому охота в монастырь? А она вместо этого обняла меня, да так, что все лицо мне залепила своими черными волосами, и поцеловала. Почему мы так просто получаем то, в чем не нуждаемся? Вот Алиса меня не целовала ни разу… Потом она сняла с руки колечко и отдала мне — передать брату. Вместе с согласием. Я изо всех сил старался радоваться за ближнего — но не получалось, по слабости человеческой. Один сэр Руперт меня утешил. Услышав новости, он молчал минут пять, а потом без лишних слов хлопнул меня по спине — так, что все внутренности подпрыгнули — и грохнул передо мной на стол большую темную бутылку. Похоже, он понял все правильно. По крайней мере, не посылал за младшей своей дочерью, удоволившись компанией старшей.

С Алисой я так и не попрощался тогда. Она сама вышла нас проводить к конюшне: сэр Руперт дал мне в сопровождение через Опасный Лес целый отряд егерей, и, к счастью, в большой компании было легко затеряться и притвориться, что я не заметил фигурки в синем платье, с блестящей медно-золотой головой. Егеря — отличные ребята. Ни о чем никогда не спрашивают. Иногда жалеешь, что весь мир состоит не из егерей.

Дома меня ждала новая неприятность: самый ужасный брат на свете! Угадайте, что он сказал мне, узнав, что я сговорил ему свадьбу? Нет, не поблагодарил. Не вскричал: ах, мол, милый Эрик, какой же ты заботливый! Напротив, швырнул об стол серебряное блюдо — дело за ужином было — да так, что оно даже слегка погнулось.

— Нечего сказать, отлично. Я-то думал, что ошибся…

— Ты чего?

— Думал, я слепой? — продолжал бушевать мой несчастный брат. — Думал, я не вижу, как ты меня хочешь убрать с дороги?

— С какой дороги?

— Конечно, куда мне до тебя! Ты — барон, а я — так, никто, второй сын, да? Но кое-чего тебе сделать не удастся. Я не бедная девица, чтобы пристраивать меня против моей воли!

Оказывается, этот дурень думал, что я хочу его женить на Алисе. Чтобы самому радостно увести у него из-под носа старшую дочку! Всякому ведь известно, что жениться на старшей дочери куда более почетно; а если кто-то то и дело носится через лес к сэру Руперту, возя в седельной сумке подарочки для дамы, что может подумать влюбленный глупец? Конечно, что все хотят украсть его добычу. Я и не знал, что мой молчаливый брат может так орать! Правда, потом он не менее бурно извинялся. Не преминув, конечно, сообщить, что свататься он предпочел бы сам. В общем, мы все-таки помирились; Рейнард меня даже заставил вместе с ним поехать в гости в замок Башни — не хотел он, видишь ли, думать, что я буду сидеть дома в одиночку и горевать. А хотел, напротив же, чтобы я вместе со всеми праздновал помолвку.