Боги глубокого космоса (СИ) - Кузнецова Дарья Андреевна

Доктору я вообще не переставала удивляться. Этот высокий, очень развитый физически, сильный и порой проявляющий замашки опытного воина мужчина на поверку оказался феноменально терпеливым, очень добрым и заботливым человеком. Он тревожился из-за моего ненормального аппетита, хотя и не пытался лезть с вопросами; но я видела, что, когда это состояние пошло на убыль, док явно повеселел. С малышкой он вообще носился с видом опытной домовухи, почти не спуская её с рук: у юной альдарки резались зубки и рожки, она постоянно капризничала и успокаивалась только на руках мужчины. Порой, правда, доктора на вахте сменял Гудвин, выглядел он в такие моменты очень необычно и как будто молодел оборотов на двадцать.

Но сильнее всего моё внимание занимал всё-таки Нил и драконы. Я тем местом, откуда хвост растёт, чувствовала, что он знает о них гораздо больше, чем написано в книжке. По здравом размышлении, конечно, поняла, что моё предположение про «замаскированного дракона» было полным бредом, но как-то они точно были связаны. Может, он вместе с какими-то ещё людьми участвовал в операции по их спасению, и просто точно знал, что они живы и где находятся? Доктор с Гудвином точно были в курсе реального положения вещей, но их, как и самого Нила, я расспрашивать не рисковала. Вместо этого я рисовала: Нила и драконов, по отдельности и вместе.

Что касается моего аппетита, он действительно через трое суток пришёл в норму, оставив мне на память большой повод для радости, а именно — отражение в зеркале. Роскошных форм Искусительницы я не обрела, но теперь это было по крайней мере тело женщины, а не ребёнка. Округлились бёдра и попа, сгладилась линия острых угловатых плечиков. Сантаров хвост, у меня появилась грудь! Небольшая, но вполне изящная и женственная. Да у меня даже, кажется, пластика движений изменилась, и рожки, и волосы как будто начали задорно блестеть. Не знаю, кого стоило благодарить за эти изменения, и с чего вдруг мой организм решил наверстать упущенное, но я была просто счастлива.

Но даже видя хорошее отношение со стороны людей, я старалась лишний раз не навязываться: стеснялась. Поэтому виделись мы в основном за едой, где я с удовольствием и интересом за ними украдкой наблюдала, не уставая удивляться лёгкости их общения и какой-то… бесцеремонности, что ли.

Моим времяпрепровождением они тоже не слишком интересовались. Причём у меня сложилось устойчивое ощущение, что делают они это из тех же соображений ненавязчивости, что и я. С одной стороны, подобное положение вещей меня полностью устраивало, а с другой — было по-детски обидно.

В общем, я коротала дни за планшетом. И в один из таких дней ко мне зашли гости; правда, зашли они странным путём. Моё внимание привлёк странный гулкий грохот над головой, потом послышался особенно сильный удар, и в комнату вместе с частью потолка провалился Нил с громкой невнятной руганью (обсценной человеческой лексики я в своём изучении языка не касалась). Встретившись с полом, он что-то тихонько простонал, а я, опомнившись, отодвинула планшет и кинулась к нему.

— Ты живой? — опустившись на колени рядом с пытающимся подняться мужчиной, тревожно спросила я. Потом аккуратно придержала за плечи руками и хвостом, помогая ему сесть. Правда, не знаю уж, сколько пользы было от моей помощи; Нил, хоть и не слишком крупный, всё-таки тяжёлый, а я — довольно слабое существо.

— Пока не знаю, — просипел он. — Кто же знал, что тут обшивка на соплях держится… Извини. Ай, чёрт! — мужчина попытался опереться на руку, но она подогнулась, и он буквально завалился на меня. — Извини, кажется, руку повредил. И колено, — добавил он с шипением, пытаясь встать.

— Давай, помогу, — я осторожно поднырнула ему под локоть, помогая подняться. Сообща мы доковыляли до дивана, я помогла сесть Нилу, аккуратно присела рядом, пока он ощупывал колено и локоть, и всё это время меня больше беспокоила не тяжесть мужчины, а собственное смущение. Некстати вспомнилось, как он меня спасал и ласковости всякие говорил, а я на нём висла. И что он меня на руках обещал поносить, тоже вспомнилось.

И, помоги Саная, какие же у него губы! Так и тянет дотронуться, попробовать на вкус, почувствовать их прикосновения…

Из странного гипнотического транса, в котором я сидела и пялилась на мужчину, даже неосознанно подавшись вперёд, как будто действительно собиралась его поцеловать, меня очень быстро вывел удивлённо-восторженный возглас объекта интереса. Я вздрогнула и, проследив за его взглядом, обнаружила, что Нил рассматривает рисунок, от которого меня оторвало его появление.

— Это ты нарисовала? — выдохнул он, переводя взгляд на меня.

— Ну… да, — я поспешно опустила глаза, заливаясь краской.

— Потрясающе красиво! Ты чего, эй? — он осторожно приподнял мою мордашку кончиками пальцев, заглядывая в глаза. — Тебе совершенно нечего стесняться, это действительно великолепно. Я понимаю, что ваши такого не любят, но это на самом деле очень, очень здорово! А остальные можно посмотреть? — чуть смущённо улыбнулся он.

Я не стала уточнять, что стесняюсь сейчас совсем не своих художеств, а сидящего рядом мужчины. Наверное, правильней было отодвинуться и отказаться, но я не смогла. Слишком искренний восторг горел в его глазах при взгляде на неоконченную картину, чтобы я сумела отказать себе в удовольствии хоть немножко похвастаться. Не так часто меня действительно искренне хвалили, а уж с таким восторгом — и вовсе никогда.

— Да, конечно, — кивнула я, складывая планшет и беря его в руки. — А твоя рука? — опомнилась я.

— А, фиг с ней, перелома нет — и ладно. Забегу к доку потом, синяки помазать. Тут интересней, — обезоруживающе улыбнулся Нил. И опять эти его губы так близко, и опять стоит немалых усилий от них хотя бы отвлечься, просто наваждение какое-то! — Показывай свою красоту. Да ладно, давай все подряд, куда ты? Интересно же! Или у тебя там какие-то неприличности есть? Тогда тем более показывай! — рассмеялся он, когда я попыталась полностью завладеть планшетом.

И я прокляла собственную безалаберность, из-за которой все мои рисунки были свалены в одну кучу, а не рассортированы по смыслу и содержимому. Потому что за этим драконом, сидящим на скале, следовал ещё дракон. Потом шёл сидевший рядом со мной мужчина, потом он же — но в компании с драконом. В общем, Нил мог прекрасно видеть, что занимало мои мысли в последние дни. Мне было ужасно стыдно и неловко, особенно учитывая, что мы находились так близко: человек сидел чуть позади и слегка нависал над моим плечом, опираясь на руку. Одной рукой я придерживала планшет на наших коленях, второй — листала изображения, глядя практически сквозь них.

Меня уже мало беспокоило нарисованное на картинках, гораздо сильнее тревожила близость мужчины и собственная реакция на эту близость. Не было в происходящем ничего предосудительного или неприличного, мы почти не касались друг друга, но у меня, кажется, пылали даже кончики ушей. Сроду никогда никто не вызывал во мне подобных эмоций и ощущений! Может, я умудрилась влюбиться? Симптомы похожи: краснею, бледнею, а в местах, где соприкасаются наши бёдра и плечи кожа буквально зудит, и нестерпимо хочется прижаться поближе, чтобы мужчина меня обнял, прижал к себе… И это если не вспоминать про его губы!

— Погоди, — вдруг оборвал мои мысли Нил, и, поскольку я сразу не отреагировала на этот возглас, перехватил той рукой, которую до этого опирался на диван за нашими спинами, моё запястье. То есть, желание моё фактически сбылось: я очутилась в его объятьях, крепко прижатая к груди мужчины. И это оказалось настолько приятно, что я даже испугалась; но отстраниться оказалось выше моих сил. Более того, я расслабилась в его руках, и даже будто невзначай прижалась виском к его колючей щеке.

Кажется, я готова провести вот в таком положении весь оставшийся путь, а, может, и больше…

К счастью, мужчина не обратил никакого внимания на мою реакцию, попросту не заметив. Он пристально и внимательно разглядывал рисунок; скосив глаза, я обнаружила, что Нил напряжённо хмурится, не то пытаясь что-то вспомнить, не то пристальнее разглядеть. Но окончательно истолковать выражение его лица не получилось: взгляд мой опять запнулся о его губы, и я снова замерла, погрузившись в созерцание.