Училка и бандит (СИ) - Гауф Юлия
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
- Проходите, молодой человек, - мама словно не замечает дешевых заигрываний, и даже строже становится – если это вообще возможно. – И ты, Василиса… ох и бардак у тебя, фу!
Краем глаза отмечаю маленький клубок пыли, который из-за сквозняка выкатился из-под шкафа на свет божий. Пальцами левой ноги отправляю его туда, где ему место, и иду на кухню вслед за матушкой. Да, у меня не стерильно, но темнота - не только друг непритязательной молодежи, но и таких хозяек, как я. Не видно - не мешает!
Ах, да! Оборачиваюсь, и показываю Ивану выразительную пантомиму: оттопыренный средний палец на правой руке становится жертвой гильотины, роль которой играет моя левая рука.
Ты попал, красавчик!
- Представьтесь, уважаемый!
- Иван, - отвечает эскортник маме.
Вот ведь дурак! И не боится совсем. Был бы поумнее – драпал бы со всех ног из логова монстра.
- Иван, и что же вы делали всю ночь в комнате моей дочери?
Мама задает этот вопрос вроде бы дружелюбно, но от ее голоса у меня мороз по коже.
Быть драке…
- Мама…
- Замолчи, Василиса! Не с тобой разговариваю, - осаживает меня матушка, и переводит взгляд на Ивана, который беспомощно глядит на меня.
«Не ожидал такого приема? Думал, помурлыкаешь, и пожилая женщина лужицей растечется? – злорадно думаю я. – Как бы не так!»
- Я проводил Василису до дома, и… так получилось… мы взрослые люди! – наконец, выдает Ваня.
- Нелюди вы! – поправляет мама. – Устроили разврат, и это при живом муже!
- Лучше при живом, чем при мертвом, - бормочу я.
Зря.
- Снова шутишь? – напускается на меня мама. – Как ты могла, Василиса?! Не так я тебя воспитывала! Борис мне все рассказал: встретила его, как собаку приблудную; еды жалеешь; любовника вот притащила!
- И где этот жалобщик? Что-то я не вижу его здесь… в ванной прячется, да? – угадываю я, и кричу: - Боречка, выходи! Не бойся, бить не буду!
Прислушиваюсь, но Бориски не слышно. Надеюсь, он не в шкаф забился. Чего это он? Обычно при моей маме он храбрый – знает, что она любит его.
Любит непонятно за какие заслуги… ах, да: не пьет и не бьет!
Хотя, помнится, Борис однажды на меня замахнулся, когда я отказалась спускать свои небольшие сбережения на печать сборника его сомнительного творчества. Муженек расстроился, выпил пару бутылок Балтики-девятки, и раздухарился до того, что решил показать мне, кто в доме мужик посредством кулаков. Вот только в итоге побила его я.
А вот нечего на хрупкую девушку руку поднимать, особенно если учесть, что у этой хрупкой девушки рука тяжелая, да еще и вооруженная отломанной ножкой стула! Отходила начудившего муженька по хребтине так, что он потом неделю стонал.
И поделом!
- Оставь его в покое, - рычит мама. – Боренька – натура ранимая, творческая. Его так ранило твое предательство, Василиса. Так ранило! Мальчик позвонил мне с просьбой повлиять на тебя, молил не ругать. А ты не ценишь!
- Не ценю, - соглашаюсь я. – Так уж вышло!
- С тобой сейчас продолжим! А вы, Иван, чей сын будете? Не припомню вас.
- Я… а вам зачем? – озадаченно спрашивает Иван.
- Просто ответь, - вздыхаю я. – Поверь, мама и сама все узнает, но лучше не препирайся.
- Миронов Иван Дмитриевич, - Ваня представляется по полной форме, будто с дознавателем беседу ведет. – Отца Дмитрием зовут, маму – Марией. Мария Миронова, в девичестве Шувалова. Есть два брата…
- А, так вы – сын Машеньки и Димы? – улыбается мама, и снова хмурится: - Сын таких уважаемых людей, а ведете себя, как рвань?! Не сомневайтесь, молодой человек, вашим родителям я сообщу о вашем недостойном поведении!
Закатываю глаза, и почти в голос смеюсь – Иван уже не ребенок, и вряд ли его испугает потенциальная взбучка от родителей. Но один взгляд на лицо сидящего рядом мужчины заставляет меня усомниться в этом.
- Может, не надо?! – как-то жалобно просит Иван. – Мы ведь ничего такого не сделали, а мама расстроится.
- Маша должна знать о вашем поведении! – отрезает мама. – Вы, Иван, насколько я знаю, были в отъезде некоторое время, так?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})- Да, я был…
- Знаю, - перебивает мама. – Маша жаловалась давеча, что вы от рук совсем отбились: пропадаете днями и ночами на сомнительных гулянках, о создании семьи даже не помышляете. А Маше с Димой внуков хочется! Вот узнают они, что вы мою дочь взялись порочить – мигом вам невесту найдут!
Иван бледнеет.
Мама довольно улыбается, победоносно глядя на нас.
Из коридора осторожно, как мышка, выглядывает Боречка, вцепившись пальцами в дверной косяк.
Я начинаю нервно смеяться.
Занавес падает.
Финита ля комедия.
ГЛАВА 21
- Весело тебе Василиса? – с угрозой в голосе спрашивает мама. – Стыдись! Какой пример ты подаешь младшей сестре и своим ученикам? Превратила дом в вертеп, да еще и смеется!
Смеюсь. И никак не могу остановиться – нервишки шалят-с.
Маменьку я свою очень люблю, и с детства побаиваюсь, но дедушка еще в раннем возрасте дал мне очень ценное знание, которое и является моей сутью: нельзя прогибаться и давать слабину. Даже с собственной матерью нельзя – иначе будет вертеть тобой так, как вздумает. По мелочам я ей уступаю легко, предпочитая не воевать лишний раз, но в важных для меня вещах готова насмерть стоять.
- Мам, мы не любовники, - слегка заикаясь говорю я. – Ты можешь не верить, но это так. Оправдываться я не собираюсь хотя бы потому, что живем мы не в Российской Империи, и на дворе двадцать первый век. Ворота дегтем мне не обмажут, и волосы за распутство не обстригут.
Мама бросает на меня самый гневный взгляд из своего арсенала запугиваний, и медленно набирает в свою выдающуюся грудь воздух, готовясь выдать тираду. А Боречка решает обнаглеть до предела, поняв, что мама прикроет его своей спиной от злодейки-жены.
- Ага, не любовники! Рассказывай дальше! – обиженно возмущается муженек, входя в кухню.
Выставляю ногу – не удержалась, каюсь – и Борис чудом удерживает равновесие, запнувшись о подножку. А я так хотела, чтобы он шмякнулся на пол всей своей массой!
- Не вякай! – веско говорю я.
- Развратница! Куртизанка! Шлю…
- Тебе, хмм… Боречка, руку или ногу сломать? – дружелюбно интересуется Иван, перебивая Бориса, подбирающего для меня наиболее обидное оскорбление.
Пфф, забыл муженек, что я в школе работаю! Да я там таких словечек понахваталась, которыми милые детишки друг друга называют, что эти его «шлюха и проститутка» - лишь ветерок.
- Оставь, - машинально кладу ладонь поверх руки Вани, удерживая его от мордобоя.
«Эскортник, ученик, рыцарь, - мысленно перечисляю я эпитеты, определяющие суть сидящего передо мной мужчины. – Кто же еще? Ах, да! Маменькин сынок. Интересно, что же еще в тебе скрыто, чудо чудесное?»
- Ты… - начинает мама, недобро глядя на наши с Иваном соприкасающиеся ладони, и я перебиваю ее.
Все!
Надоели!
- А теперь, уважаемые родственники, - торжественно говорю я, оглядывая маму и притихшего Бориса, а затем перевожу взгляд на Ивана, - и друзья семьи, послушайте меня! Мама, если тебе нужен Борис – может, себе его заберешь? Мне он без надобности: ест и спит, спит и ест… да я лучше котика заведу, давно хотела! В любом случае мы разводимся. Теперь ты, Боречка: квартира моя, плачу за нее я, и водить я сюда могу кого угодно. Оргии даже могу устраивать, понятно? Тебя не было год, и все права на верность и прочие «в горе и в радости» ты потерял. А ты Иван…
- Разошлась! – восхищенно прицокивает Ваня, глядя на меня во все глаза.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})- Заканчивай все это! – договариваю я, в упор глядя на эскортника.
В кухне после моей короткой тирады воцаряется звенящая тишина. Надеюсь, эффекта я добилась нужного: все впечатлились, все осознали, и перестанут меня бесить.
- Я для того и вернулся, Васечка, чтобы тебя на путь истинный направить, - буркает Боря, и чихает.
