Ледовое побоище. Разгром псов-рыцарей - Виктор Поротников

Он прибавил шагу.

Заметив впереди на лесной поляне крыши нескольких деревянных строений за высоким частоколом, Бедослав сошел с дороги в лес и подобрался к купеческой усадьбе не со стороны ворот, а с задов. Срубив суковатую сухую елку, Бедослав соорудил из нее некое подобие лестницы, с помощью которой он перебрался через частокол. Затаившись на вершине копны сена, стоящей на огороде позади конюшни, Бедослав стал осматривать дворище Катыря. С первого взгляда ему стало ясно, что ливонцы побывали и здесь.

Враги перебили всех собак, тут же на снегу лежали изрубленные мечами тела нескольких русичей. Красные пятна крови алели на истоптанном грязном снегу среди кучек лошадиного помета, разбитых глиняных горшков и обрывков разноцветной материи. Убитые русичи, видимо, отбивались от непрошеных гостей, образовав круг посреди двора. Так они и полегли по кругу все до одного. На убитых были белые рубахи и порты. Рядом с мужчинами лежала женщина, уткнувшись лицом в снег, с длинными разметавшимися светло-русыми волосами. На женщине была длинная исподняя сорочица и юбка-понева, запахнутая вокруг фигуры. Такие юбки носят на Руси простолюдинки.

Спустившись со стога, Бедослав с тревожно бьющимся сердцем прошел во двор между амбаром и баней, склонился над убитой женщиной, перевернув ее на спину. На него глянули мертвые неподвижные очи, подбородок женщины был залит кровью, вытекшей у нее изо рта. Бедослав закрыл убитой глаза. Это была не Василиса.

Услышав сзади шорох, Бедослав резко обернулся, выхватив меч из ножен.

Он увидел спускающегося с теремного крыльца юношу лет двадцати, сжимающего в руках топор. Юноша был светлорус и широкоплеч, на нем была белая льняная рубаха и овчинная безрукавка поверх нее, на ногах были яловые сапоги.

– Где ливонцы, друже? – окликнул юноша Бедослава. – Кто ты?

– Ливонцев я здесь не видел, – ответил Бедослав. – Я просто путник, сам от ливонцев спасаюсь. Чья это усадьба?

– До сего дня усадьба эта принадлежала Якову Катырю, а ныне не ведаю, кто ею владеть будет, – ответил юноша, присев на ступеньку крыльца.

– Как так? – не понял Бедослав.

Он приблизился к юноше, убрав меч в ножны.

– Убили ливонцы Якова Катыря, – сказал юноша с тяжелым вздохом, кивнув на входную дверь в терем. – Прямо в трапезной его зарубили.

– А ты кто? – спросил Бедослав.

– Я – Катырев челядинец, – промолвил юноша. – Прошкой меня звать. Я в потайном погребе спрятался, потому-то ливонцы меня не нашли.

– Идем, покажешь мне своего убитого хозяина, – сказал Бедослав, направляясь в терем. – Я ведь знавал Якова, пересекались у нас с ним пути-дороги.

Челядинец провел Бедослава по теремным покоям, где все было перевернуто вверх дном. Яков Катырь лежал на полу в трапезной с раскинутыми в стороны руками, на нем был шелковый восточный халат, залитый кровью и какой-то пряной приправой. Было видно, что сначала купец получил тяжелую рану в шею, а второй удар немецкого меча поразил его прямо в грудь, сразив наповал.

Бедослав посмотрел на бледное, искаженное гримасой боли лицо Якова Катыря, на его полузакрытые неживые глаза и оскаленный рот, из которого вместе с предсмертным криком вылетело и последнее дыхание жизни.

«Вот мы и свиделись, Яшка! – подумал Бедослав. – Жаль, не от моей руки ты смерть принял, негодяй!»

– А где жена Якова? – обратился к Прошке Бедослав, по-прежнему разглядывая мертвого купца. – Я слышал, он недавно женился. Говорят, писаную красавицу за себя взял! Так ли?

– Что верно, то верно, – ответил челядинец, убирая в угол обломки стульев. – Красивая супруга была у моего хозяина! Василисой ее звали. Токмо не было ладу у моего господина с этой Василисой. Не любила она его. Сразу было видно, что выдали ее за Якова Катыря силой. Василису даже привезли сюда связанной по рукам и ногам.

– Так где же она теперь? – встрепенулся Бедослав, повернувшись к Прошке.

– Угнали Василису ливонцы вместе с прочими челядинками и холопами, – промолвил Прошка. – И коней, и коров наших тоже угнали. Зерно из амбара выгребли, все сундуки в доме опустошили. Полный разор, одно слово!

Бедослав с досадой ударил кулаком по столбу, поддерживающему потолочную балку.

– Худо дело! – невольно вырвалось у него. – Ливонцы погонят полон в Копорье, не иначе. А туда в одиночку не сунешься!

Глава восьмая

ПЕРЕСЛАВЛЬ-ЗАЛЕССКИЙ

– Сколь годов тебе, молодец? – Гридничий Данислав внимательно посмотрел в лицо Бедославу. – Почто именно к нашему князю в дружину вступить хочешь? Сам ты откуда будешь?

– Родом я из Торжка, но последнее время жил в Новгороде, – ответил Бедослав, переминаясь с ноги на ногу. – Годов мне двадцать шесть. Нету у меня ни жены, ни детей. В здешнюю дружину пришел проситься, так как прослышал, что князь Александр Ярославич берет к себе на службу не токмо боярских сыновей, но и людей из простонародья.

– Так ты из Торжка! – с невольным уважением проговорил Данислав, указав Бедославу на стул. – Присаживайся, друже. Город от татар оборонял?

– Было дело, – кивнул Бедослав. – Троих нехристей узкоглазых своими руками вниз со стены сбросил, одного татарина на копье насадил, еще одному голову топором проломил. Две стрелы татарские в меня угодили, воевода. Могу тебе шрамы показать.

– Не надо. И так верю тебе, младень. – Суровые складки на бородатом лице гридничего разгладились. Он не скрывал своего расположения к Бедославу. – У нас в дружине есть один гридень, который тоже с татарами в Торжке бился. Зовут его Семен Куница. Может, знаешь его?

– Нет, такого не знаю, – покачал головой Бедослав.

– Хочешь, позову его сюда, – предложил гридничий.

Не дожидаясь ответа Бедослава, Данислав зычным голосом окликнул отрока из соседней светлицы. Мальчишка выглянул из-за неплотно прикрытой двери.

– Зорьян, разыщи-ка Семку! – повелел гридничий. – Да поживее! Сюда его приведи.

Отрок скрылся за дверью.

Данислав, между тем, принялся расспрашивать Бедослава о том, что творится в Новгороде и по какой причине он ушел оттуда в разоренный татарами Переславль-Залесский. Бедослав не стал распространяться о своей любимой женщине, угнанной в полон ливонцами, и о вражде с ее братом. Сказал, мол, надоело по чужим углам скитаться и за гроши спину гнуть. Вот и надумал пойти в гридни княжеские.

– Поминают ли в Новгороде Александра Невского? – поинтересовался гридничий у Бедослава. – Я слышал, ливонцы крепость построили в Копорье, житья не дают новгородцам.

– Что и говорить, новгородцы частенько вспоминают князя Александра, токмо по-разному, – ответил Бедослав. – Черный люд тоскует по Александру, а бояре новгородские рады-радешеньки, что спровадили его в родовую вотчину.

Затем разговор опять переключился на татарское нашествие двухлетней давности.

– Понимаю, друже, что идти-то тебе некуда, ибо Торжок до сих пор в руинах лежит, – молвил Данислав. – Но ты сам видел, пройдя по Переславлю, что и здесь еще совсем недавно было пепелище. Переславль упорно оборонялся от татар, вот нехристи его и не пощадили. На Извозной улице все дома в пламени сгорели, а новые терема только-только возводить начали. В Копыловском конце раньше-то было многолюдно, а теперь всего десяток семей живет в избушках да лачугах, выстроенных на скорую руку. Одних вдов и сирот, почитай, полгорода! Когда татары ушли, то уцелевшие жители первым делом принялись городскую стену восстанавливать, вручную волоком бревна из леса подтаскивали, так как лошадей не хватало. Да разве у нас одних такая беда! – Данислав сокрушенно покачал головой. – От Москвы одни головешки остались, от Дмитрова тоже. Тверь вся в развалинах стоит. Во Владимире едва ли половина домов уцелела, а в Суздале и того меньше. Ярославль все еще не отстроился, Юрьев-Польской в руинах, а также Кострома и Стародуб. – Данислав помолчал и хмуро добавил: – Новгородцам-то хорошо бузить и голову задирать перед князьями, их-то жилищ татарская напасть не коснулась.

– Пусть новгородцы избежали беды с востока, так их с запада ливонцы допекут рано или поздно, – позволил себе злорадную усмешку Бедослав. – Немцы – не татары, коль придут во владения Новгорода, то осядут там надолго. Бояре и купцы новгородские еще поклонятся в ноги Александру Ярославичу! Еще попросят у него заступы от ливонской напасти!

Свое прозвище Семен Куница получил по месту своего прежнего проживания. Он был родом из села Куницыно, что неподалеку от Торжка.

После знакомства с Бедославом Семен Куница повел своего земляка из дома гридничего в соседний дом из свежеотесанных сосновых бревен, где размещалась молодшая княжеская дружина.

На дворе стояла мартовская оттепель.

В княжеском детинце повсюду шло строительство: зодчие из Владимира заканчивали покрывать позолотой купол Богородицкой церкви, сильно пострадавший во время Батыева нашествия; напротив двухъярусного княжеского терема плотники возводили боярские хоромы с клетями и конюшнями. Позади строящихся боярских теремов смерды и княжеские холопы строили бревенчатую стену в три человеческих роста высотой. Эта стена, с двух сторон примыкая к основной городской стене, должна была отгородить княжеское подворье от ремесленных кварталов Переславля.