Кордес не умрет - Гансйорг Мартин

Я смотрела уже другим, ясным взглядом на прошлое, которое внезапно предстало передо мной в истинном свете.

— Да… Я просто не в силах этого понять! — сказал он, хотя здесь и понимать было нечего. Уверена, что осознать всю чудовищность и неправдоподобность этой сцены он был вполне в состоянии.

Он схватил мою руку, качая головой, и говорил, говорил…

— Бетина, маленькая Бетина… любящая и верная… Ты великолепно выглядишь. Пойдем ко мне, у меня есть коньяк, выпьем немного. Ну, что… И потом ты мне расскажешь! Или, — он отпустил мою руку, — или это не случайность? Ты меня искала? Ты уже была у меня? Откуда ты узнала, откуда получила этот адрес?

Я, наконец, нашла в себе силы ответить.

— Да. Я тебя искала. Есть причина, которая меня сюда привела, которая заставила меня тебя искать… после того как ты долгие годы оставался для меня мертвым. Извини, Курт, но я получила извещение, что ты погиб… и через несколько лет снова вышла замуж… но я бы никогда…

— Ах, так ты замужем?

Мне послышалось в его голосе что-то вроде разочарования. Как будто он ожидал услышать, что я была верна ему все двадцать лет.

— Конечно, — ответила я.

— Да, но тогда… Это действительно ужасная ситуация, — размышлял он вслух. — Значит, ты поэтому… Но… не будем ходить вокруг да около. Пойдем ко мне. Я живу вон там…

— Я знаю, — прервала я его, — и прошу тебя поехать со мной куда-нибудь в другое место. Такси ждет меня наверху, на улице, — во всяком случае, я думаю, еще ждет. Я пришла, Курт, к тебе не потому, что мне это нужно, скорее я пришла из-за тебя. Еще более точно — я пришла ради твоей дочери. Но мне не хочется встречаться с тобой в твоем доме. Надеюсь, ты понимаешь почему. Пойми, пожалуйста! Для дела, о котором я хочу с тобой поговорить, нам лучше встретиться на нейтральной территории. Может быть, ты знаешь какое-нибудь кафе поблизости? Я не буду долго злоупотреблять твоим вниманием.

— Что ты сказала? Моей дочери? — Он был обескуражен, явно обескуражен…

— Прошу тебя, Курт, — сказала я поспешно, — я расскажу тебе все — только не здесь!

— Ну, ладно. Но это безрассудно: ехать куда-то, когда здесь, в двух шагах…

— Ты все поймешь, когда узнаешь, зачем я приехала.

— Хорошо.

Он последовал за мною.

— Ты сильно изменилась, — заметил он, искоса на меня поглядывая, — нет, нет, не внешне. Внешне, как раз, очень мало… Но ты стала такой «правильной», что ли, решительной, совсем другой, не похожей на ту девчонку, которую я помню…

— Ты еще меня иногда вспоминаешь? — спросила я без тени насмешки.

Он молча покосился на меня и был, очевидно, смущен.

Такси еще ожидало меня там, где я его оставила. Кордес открыл заднюю дверцу и, пропустив меня вперед, уселся у противоположного окна.

— Поезжайте вниз к Эльбе, остановите такси у гостиницы «Медведь». Знаете адрес? — спросил он у женщины за рулем.

Она знала адрес. По узкому, со множеством поворотов шоссе, которое напоминало дороги Италии, мы спустились с горы.

— Можно закурить? — спросил Кордес после затянувшегося молчания.

— Конечно. Само собой разумеется.

Он протянул мне свои сигареты.

— Я не хочу. Спасибо.

— Как ее зовут? — спросил он после того, как выпустил клуб дыма.

— Кого? — переспросила я, хотя отлично знала, кого он имеет в виду.

— Ну, эту… девочку… мою, то есть нашу дочь?

— Корнелия, — сказала я. — Впрочем, все ее зовут Неле!

Он пожал плечами.

— Корнелия, то есть Неле… странно.

— Чего же здесь странного? — спросила я, хотя прекрасно знала, почему это имя показалось ему странным.

— Собственно, ничего… так… — Он был явно смущен. — Звучит неплохо: Корнелия Кордес.

— Она не носит твоей фамилии, — сказала я. — Мой муж ее удочерил.

Он хотел спросить, какая у нее теперь фамилия, но в это время такси остановилось перед входом в ресторан, тот самый, который Кордес назвал женщине-шоферу.

Курт расплатился. Мы вышли из машины. В воздухе чувствовался сильный запах тины, масла, дыма, гнилой воды. Над рекой длинной полосой тянулся шлейф серебряного пара…

— Я вас не слишком утомила, герр доктор? — спросила я, потому что Деган уже целую минуту сидел, не шевелясь, с полузакрытыми глазами, уставившись в стену.

Я, наконец, решилась задать ему этот вопрос: ведь я действительно надеялась на Дегана. Важно, чтобы он из всего моего рассказа сделал вывод, почему, по какой причине я не могла быть убийцей Кордеса. И еще: он должен понять, что я от него ничего не пытаюсь утаить и поэтому рассказываю ему всю эту историю.

Правда, по совести говоря, не всю. Я не могла ему признаться, что видела в Гамбурге сегодня утром Неле, что она, возможно, была, когда Кордес… «Две пули в голову», — сказал Деган. Но разве может Неле кого-нибудь убить?.. У нее даже нет револьвера…

Деган встает с места, идет к окну, засовывает руки в карманы своего серого жакета.

— Вы — меня утомили? — Он отворачивается от меня. — Смешной вопрос! Доверились бы вы, фрау Этьен, своему садовнику, который обещал бы вам хороший урожай фруктов, еще не посадив деревьев?

Я была смущена и не сразу ответила, так как не сразу поняла смысл его слов.

— Нет, — сказала я с облегчением. — Спасибо.

Он обернулся, улыбнулся своею юношеской улыбкой и жестом предложил сигарету. Потом поднес мне огня, затем — себе, снова сел напротив меня и внимательно поглядел, одарив лукавой усмешкой, которая означала, что он слушал меня еще и с тайной целью: выпустить воздух из баллона моей сентиментальности.

Затем он снова стал серьезным. Удивительно, как быстро, почти мгновенно, менялось выражение его лица! Он сказал:

— Рассказывайте дальше!

— Да… — сказала я, безуспешно пытаясь восстановить потерянную нить разговора и окончательно запутавшись в хаотическом нагромождении мыслей. Что тогда произошло? Ах, да — теперь я снова вспомнила все.

Заведение, куда Кордес меня привел, оказалось единственно пригодным местом для нашего разговора. Зал был пуст и достаточно велик, чтобы можно было, никому не мешая, уединиться в углу, где нас никто не мог подслушать.

Здесь было мрачновато и пахло гнилью. На стенах висели олеографии, на которых были изображены в черно-бело-красном обрамлении сухопутные и морские сражения. Все здесь напоминало о былых временах, о времени первой нашей встречи с Кордесом. Но теперь эти вещи приобрели совсем другой смысл.

Хозяин с красным лицом и головой, укрепленной, казалось, прямо на плечах, без шеи, подошел к столику у окна, который мы выбрали. Он поздоровался с Кордесом, назвав его «герр доктор», и спросил, что нам угодно.

Я заказала бренди, Кордес — кофе и ром.

— Ты получил ученую степень? — спросила я для того, чтобы с чего-нибудь начать наш разговор.

— Нет. Просто все меня здесь так называют, — рассмеялся Кордес.

Мы сидели, ожидая, когда принесут напитки, и оба молчали. Кордес дважды покачал головой. Да, еще у него осталась привычка нервически проводить двумя пальцами от середины лба к глазам. Он глядел на меня и курил, глубоко затягиваясь.

Он был хорошо одет, выглядел вполне ухоженным, на его манжетах тускло поблескивали запонки с дымчатыми топазами. Камни были подобраны со вкусом.

— Ты снова женился? — спросила я.

— Нет-нет! — он замотал головой. — После моего возвращения из американского плена, точнее из Америки, где я работал еще четыре года после конца войны, я пытался тебя разыскать, искал довольно долго. Но между тем дела постоянно гнали меня за границу. По делам службы я два года был в Африке, потом на четыре года застрял во Франции… — Он пожал плечами. — Нет, вторично я не женился… Скажи, ты действительно тогда сочла меня погибшим?

Вопрос был задан тихим, очень тихим голосом.

Я рассказала ему все, что происходило в те годы, и почему я тогда решила, что его нет в живых. Потом сообщила, что живу неподалеку от Мюнхена и что живется мне, в общем, хорошо.

— Мне порой бывает жутко: мучает мысль, что меня уже исключили из числа живущих, — сказал он после моего монолога.

Ему, как оказалось, немало сил пришлось приложить, чтобы устроиться на работу, потому что всевозможные специальные службы, занимающиеся розыском, до сих пор палец о палец не ударили, чтобы восстановить его в числе живых.

— Ты изменил фамилию, — заметила я, — может быть, дело упирается именно в это? Я искала тебя как Кордеса, а ты теперь Куртес. Зачем ты это сделал?

Кордес помолчал, отвел глаза и наконец сказал:

— Ах, это долгая история… Были затруднения делового характера… Это ни в коем случае не должно тебя касаться… — Он рассмеялся и продолжил: — А это, в общем, совсем не плохо, что меня объявили мертвым. По народному поверью тот, кого объявили мертвым, проживет сто лет…