Парфянин. Книга 2. Испытание смертью - Питер Дарман

Наша атака провалилась.

Лошади, уже вымотанные многочасовым боем, не слушались всадников, да те и не особенно их понукали; я и сам понял, что Рем сильно устал и вспотел, а мне вовсе не хотелось рисковать, чтобы окончательно запалить его, пусть даже во имя славы. Мы неспешно подобрались к галлам, которые успели создать импровизированную линию обороны, выставив вперед щиты и копья и прикрыв своих раненых. Мои конники замедлили ход, а затем остановились в сотне футов от выставленной ими стены из дерева и стали. Мы, правда, нанесли им кое-какой ущерб, поскольку Галлия и ее женщины выпустили по ним свои последние стрелы, да и я тоже, так что через несколько минут еще больше врагов уже лежало мертвыми под стеной из щитов. Ничего больше мы сделать уже не могли. Я дал команду отступить, и мы шагом отошли на безопасное расстояние вне зоны действия луков или пращников неприятеля, которые еще могли у него оставаться.

Ждать пришлось недолго. Римские легионы, продолжавшие стойко сражаться и соблюдать боевой порядок, тем не менее продолжали под напором нашей пехоты отступать вправо, к каналу. Сквозь пылевую завесу, которая постоянно поднималась из-под ног и копыт, я с трудом разглядел галлов, которые медленно смещались вправо от нас. А слева появились несколько наших свежих когорт – воины Каста, построенные по центуриям, постепенно охватывали толпу галлов. Два римских легиона оказались окружены с трех сторон, с фронта, слева и справа. Интересно, сколько легионеров еще оставалось в живых? День клонился к вечеру, солнце уже начало смещаться к западу, но было еще очень тепло и не совсем ощущалось ветра. У меня жутко пересохло во рту, а язык, казалось, страшно распух. Глаза щипало от стекавшего в них пота. Я стащил с головы шлем. Его кожаная подкладка была насквозь мокрая, а волосы прилипли к черепу. Рядом возник Буребиста:

– Ты не ранен, господин?

– Нет. Вели людям спешиться и отдать коням всю оставшуюся воду. Больше ничего делать не нужно.

– Мне очень жаль, что мы их не одолели, господин.

Я протянул руку и положил на его плечо:

– Это полностью моя вина.

Наше участие в битве уже закончилось, но я еще не понял, что скоро закончится и сама битва. Наше войско теснило противника к каналу, и ряды галлов окончательно расстроились и смешались, поскольку до них наконец начало доходить мрачное осознание того, что их разгромили. Римляне же, следует отдать им должное, бились и погибали, не теряя боевого порядка, правда, одна или две центурии попытались сбежать. Это не принесло им успеха, поскольку они лишь ввалились в давящуюся толпу тех, кто пытался перебраться через канал. Этот канал избрали опорной точкой для их правого фланга, потому что он был широк и с крутыми склонами, а поскольку стояло лето, то почва там высохла до каменной твердости. Люди прыгали и скатывались вниз, ломали ноги и руки о его твердое дно. Сотни воинов скатывались вниз, падая на тех, кто спрыгнул туда секундой раньше, и вскоре там образовалась бьющаяся в корчах и извивающаяся масса переплетенных тел, вбившаяся в дно канала. Некоторые счастливцы ухитрились бежать, высвободившись из этой дикой мешанины тел, и затем уйти, убежать или прохромать по дну канала на север. Не знаю, сколько времени им придется так брести, канал тянулся на многие мили.

Оставшиеся центурии римлян тем временем побросали оружие и подняли руки, моля о пощаде. Наши войска, по большей части фракийцы и германцы, которые с ними сражались весь этот долгий день, тоже были вымотаны и, вероятно, рады перестать рубить и колоть. Римлян повели в наш тыл ожидать решения Спартака об их дальнейшей судьбе. Афраний оказался не столь милосерден. Когда противостоявшие ему галлы, весь день подвергавшиеся непрерывному массированному обстрелу из луков, смешались и побежали, он приказал своим людям свалить и срубить колья, выставленные между ними и противником. А когда это было сделано, бросил свои центурии вперед. Единственными, от кого они встретили какое-то сопротивление, оказалась тоненькая шеренга галлов, пытавшихся прикрыть отступление своих товарищей. Их перебили за считаные минуты, и тогда все когорты испанцев понеслись вперед, рубя всех, кто им встретился на пути. Через пятнадцать минут они соединились с людьми Каста, и битва закончилась. Но не резня.

Я приказал своим конникам снова сесть в седло, построиться по сотням, и мы двинулись вперед, чтобы оказать нашим всю требуемую помощь. Я нашел Ганника, всего в крови и страшно усталого, на ходу совещавшегося со своими командирами когорт. Он поднял руку, увидев меня.

– Ты живой, Ганник? А где Каст?

Он хлопнул одного из своих командиров по спине и распустил остальных.

– Он тоже цел. Они со Спартаком разбираются с пленными.

– У нас имеются пленные?

– Как только мы сломили сопротивление левого крыла и окружили их, они сразу утратили весь боевой дух, особенно после того, как пал командир. Мы отрубили ему голову и забросили ее в римские ряды. Я считаю, что их там, должно быть, четыре или пять тысяч. Все римляне.

Итак, губернатор Мутины погиб. Я надеялся, что вождь Амбиорикс тоже лежит где-то среди мертвых.

Звуки боя все еще доносились со стороны канала, до которого было с полмили. Ганник снял шлем и вытер тряпкой лицо.

– Там все еще дерутся. Видимо, зажали каких-то галлов.

– Поеду туда, погляжу, может, мы сможем чем-то помочь, – сказал я. – Ты побереги себя, Ганник.

Он улыбнулся:

– Ты тоже, Пакор.

Я двинулся во главе конницы туда, где воины Афрания добивали последних галлов. Большую группу галльских воинов окружили его воины в трех сотнях шагов от канала. Сейчас они сейчас стояли, сплотившись плечом к плечу, сомкнув щиты и выставив копья. Галлы выстроились большим четырехугольником, в центре которого почти не осталось пустого пространства, лишь масса усталых воинов, по большей части с обнаженными головами, мрачно ожидающих смерти. Со всех четырех сторон против них выстроились когорты Афрания, а позади стояли мои лучники. Я заметил Годарза и подъехал к нему. Спешился и обнялся с ним, а его лучники, увидев своих товарищей-конников, приветствовали нас радостными криками.

– Рад тебя видеть, принц.

– Я тоже, Годарз. Денек выдался тяжелый!

– Да, и впрямь тяжелый.

– А где Нергал?

Годарз махнул рукой в сторону севера.

– Афраний послал его в сторону каналу. Там полно убегающих галлов. Теперь уже мертвых галлов, надо полагать.

Я посмотрел на квадратное оборонительное построение галлов:

– А там что происходит?

Годарз сплюнул на землю.

– Мы сумели захлопнуть этих в мышеловку, и теперь Афраний решает, что с ними делать. Там их, кажется, от трех до четырех тысяч.

Внезапно рядом появился сам Афраний и улыбнулся, увидев меня:

– Великая победа, Пакор! – он поклонился мне. – Я послал Нергала на север, чтобы перебить всех галлов, что в канале. Твои люди прекрасные лучники!

– Конечно, – ответил я. – Их же парфяне учили! – я мотнул головой в сторону окруженных галлов. – Ты что, пытаешься убедить их сдаться?

Афраний, кажется, пришел в ужас:

– Ну уж нет! Мы послали к ним человека под флагом перемирия, но они зарубили его! Они весь день простояли за этими проклятыми кольями! И только когда все остатки их войска оказались окруженными, они дали сигнал к отступлению. После чего нам пришлось поспешно срубать и вытаскивать все эти колья. Галлы-то думали, что это нас задержит достаточно надолго, чтобы они успели убежать. Но они ошиблись.

Я снова посмотрел на галлов.

– И в самом деле, ошиблись. Ты не видел среди них вождя?

– Вождя?

– Ладно, неважно. Это такой тип, который платит другим, чтобы те делали за него всю грязную работу.

– Как только мои люди займут позицию, мы их всех перебьем, – заявил Афраний.

Я повернулся к Годарзу:

– У твоих людей много стрел осталось?

Он пожал плечами:

– Может, по десятку у каждого или около того. Нам нынче много пришлось стрелять.

Я обернулся к Афранию:

– Пусти Годарза вперед, пусть он их сначала немного проредит, – и добавил, уже обращаясь к Годарзу. – Можешь израсходовать все стрелы. Мы всегда можем изготовить новые.

Я положил руку на плечо Афрания:

– Отличная работа!

Он радостно просиял, а я влез в седло Рема.

– Годарз, когда все будет кончено, оставайся здесь. Я же хочу отыскать Нергала, – и, посмотрев на небо, которое уже начинало темнеть, добавил: – Вернусь еще до полуночи.

Мы направились на север параллельно ирригационному каналу, а позади нас уже раздавался свист от стрел, вспарывающих воздух, а следом за этим вопли и крики поражаемых ими галлов. Спешить теперь было незачем, так что мы ехали неспешной рысью, продвигаясь вдоль канала. Подобно большинству построек римской работы, он был идеально прямым. Я ехал в нескольких футах от его края, Галлия следовала рядом, а ее женщины, Гафарн и Буребиста, рысили позади нас, и за ними двигались их сотни. Сам канал был заполнен мертвыми галлами, сраженными лучниками Нергала. Мы проехали по меньшей мере полмили, прежде чем наткнулись на первую группу людей, сотню из его драгона, которая направлялась обратно к полю сражения. Они приветствовали нас, когда мы сблизились, и я поговорил с их командиром, высоким парфянином с темным лицом и длинными руками.