Полдень, XXI век (июнь 2012) - Коллектив авторов

Это ничего, подумал он. У каждого свой масштаб.

Если во дворе сушатся штаны, не проходи под ними.

Ну да, это так. Но всегда найдется существо, отвергающее подобные наставления.

Аша с ужасом смотрела, как подымается этот ужасный наклонный человек – весь в рубцах, как в заплатах.

«В какой шлюз ввели модуль?»

«В третий. Это здесь. Совсем рядом».

Могла и не объяснять. Кэл чувствовал ее ужас.

Но заглядывать в мертвый модуль проще, чем спариваться со случайной туристкой, это тоже понятно. Аша смотрела на Кэла так, будто что-то начала прозревать. А может, вспомнила черного Кокса. В отличие от наклонного урода, медленно натягивающего мятые штаны, черный Кокс, конечно, был чудесным явлением, и она конечно, конечно, конечно, бесчисленно много раз конечно надеялась, что Кокс жив…

Черный Кокс… Ну да… Когда в раскаленном модуле с черного Кокса лентами слезала обваренная кожа, бригадир Маклай выдавил через силу: «Аты, парень, оказывается, тоже белый». Он чувствовал. Слизистого девонского таракана тоже нелегко назвать братом, если даже ты рос с ним в одном болоте…

31

Керамитовая стена, расписанная ржавчиной.

Кэл не спрашивал, спустилась ли Аша именно к нему, скорее, занималась своими делами. Просто притянул к себе. До пояса он был обнажен, от него резко несло потом. «Обними меня». Наверное, так говорил Аше Кокс. И Аша, похоже, подумала о том же, потому что ее вырвало.

«Это ничего, – ободряюще сказал Кэл. – Я знаю, что я не красавец».

Она опять поняла его по-своему и, утирая мокрые губы, кивнула: «Давай не здесь».

«Другого случая не будет. – Он чувствовал, как обреченно руки Аши легли ему на шею и плечи. Она не могла, у нее не было сил сопротивляться. – Обними и не отпускай меня ни на секунду».

До нее дошло: «А если отпущу?»

«Тогда я уже ничем не смогу тебе помочь».

Она провела пальцем по его рубцам: «Где ты попал в такую переделку?»

Он отвернулся: «Это потом… Всё потом…». И добавил: «Не смотри на меня. Хватит на сегодня блевотины».

Она выдохнула: «Да».

«Прижимайся крепче, и все будет хорошо».

Он всеми силами старался донести до Аши свою уверенность.

Она ведь не понимает, думал он. То, что она увидит в модуле, вышибет почву из-под ее ног. Десантников специально готовят к тому, чего они представить себе не могут, а вот у сотрудников секретных служб воображение ничем не задавлено. Он чувствовал тонкие руки на своем плече и на шее. Эти руки подрагивали, скользили, но не срывались. Он невольно вспомнил руки Хлои. Вдова ни на секунду не скрывала, как отвратительно ей его дыхание, но это как раз и понятно: ведь Хлое, наверное, приказали докричаться до самых скрытых его центров. К тому же, Хлое мешали мысли об офицере Соле: она не понимала, почему именно он толкает ее в постель с человеком, к которому она больше ничего не испытывает… Ладно, это потом… Всё потом… Если модуль окажется пустым, станет Аше легче? Если мы увидим трупы, среди которых не окажется черного Кокса, станет ей легче? «Сограда», если верить Аше, а не своей собственной памяти, потеряла десантный модуль всего каких-то восемнадцать часов назад. Чего Аша хочет? Просто вернуть черного Кокса? Или тоже стать вдовой Героя – как Хлоя? Кто, кроме вдовы Героя, может забыть про войну, отдалиться от трупов, потерь, от безмерности пространств, от тесного гигантизма военных кораблей. Она будет представительствовать на всяких торжественных праздничных собраниях, к ее руке будут подводить молодых десантников – для клятвы…

«Главное, не отпускай меня!»

Миллионы хитроумных наночастиц активизируются сейчас в моей крови, думал Кэл. Они подавляют попытки Чужих связаться со мной, а одновременно ищут сигналы своих… Пока руки Аши крепко лежат на моем плече, она может надеяться на невероятное, даже на статус вдовы Героя… А он даже собственную жену не сделал счастливой…

32

Вход в шлюз раздвинулся, как диафрагма.

Восемнадцать часов? Или все же семнадцать месяцев?

Вода в стакане не испарилась, фага не самоуничтожилась, черную юбку не сменили. Шипел кислород, найдя какую-то щель. Нежно, на самой нижней ноте ныли вакуумные насосы. Металл черно отсвечивал. Горячая рука Аши на покрытом испариной плече только-только начала успокаиваться, когда Кэл увидел свое смутное отражение. Громоздкое существо, и стоит наклонно, и рыхлая морда кажется мордой.

«Кого ты собираешься увидеть в модуле?»

Он мог и не спрашивать. Аша ответила: «Кокса».

И добавила: «Кто бы там ни оказался, они – мои братья».

Тревога! Тревога! Доктор У Пу твердит: мы – братья всему живому. И Аша повторяет за ним: братья. Кому? Скорпионам, трилобитам, вендским медузам, бактериям, лучевым существам и ниже, ниже, вплоть до организованных элементов, а может, еще ниже, если в пространстве-времени можно ориентироваться. Это не земные слои со многими отпечатками. Это омерзительная чудесная слизь. Налет скользкой плесени. Кэл чувствовал невесомую руку Аши на своем плече. Если я – Чужой, я все равно брат Аше. Всё во мне смешалось, но одно остается неизменным: мы из одного корня. Цветные радуги, рвущееся пространство, чудовищные джеты от полюса мира к другому полюсу, неумолчный, ужасный, никогда не смолкающий гул на всех диапазонах. Все формы разумной жизни, как гигантский лес, выплеснулись из единого Большого взрыва, нет разницы между спейсвурмом и человеком, между трилобитом и организованными элементами, почему я этого так долго не понимал?

С кем бы мы ни вели войну, мы ведем ее с братьями.

Убивая брата, нельзя стать Героем. Это ясно. На гражданской войне героев не бывает. Это тоже ясно. Умирая, ты оставляешь вдовой не обязательно только свою жену. Доктор У Пу прав: какая бы война ни велась, она всегда незаконна, потому что все войны мира – гражданские! Только понимание этого дает право на медаль Дага. Кротовые норы… лучевые удары… ужас умирающей тьмы… Нельзя ненавидеть время и пространство. Нельзя ненавидеть жизнь, с таким ужасающим разнообразием и так непреклонно заполняющую все полости и карманы пространства-времени…

Диафрагма модуля разошлась.

В лица дохнуло морозной мглой.

Это нисколько не походило на огненную печь, в которой десантники дрейфовали почти три месяца. Вихрь кристаллов. Ледяные сталактиты. Кэл увидел согнутую в локте мерзлую руку и такой же мерзлый рот Феста. В модуле было холодно и темно, как до Большого взрыва. Кэл попросил: «Посвети», и луч белого света, вырвавшись из простого серебряного колечка, мелко подрагивая, побежал по ледяным иглам, сосулькам, снежным сугробам, волшебно вспыхивающим… по заиндевелым телам… скрюченным пальцам…