Том 3. Басни, стихотворения, письма - Иван Крылов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Старик и трое молодых
Старик садить сбирался деревцо.«Уж пусть бы строиться; да как садить в те лета, Когда уж смотришь вон из света!»
Так, Старику смеясь в лицо,Три взрослых юноши соседних рассуждали.«Чтоб плод тебе твои труды желанный дали, То надобно, чтоб ты два века жил.Неужли будешь ты второй Мафусаил? Оставь, старинушка, свои работы:Тебе ли затевать толь дальние расчеты?Едва ли для тебя текущий верен час?Такие замыслы простительны для нас:Мы молоды, цветем и крепостью и силой,А старику пора знакомиться с могилой».—«Друзья!» смиренно им ответствует Старик: «Издетства я к трудам привык;А если от того, что делать начинаю,Не мне лишь одному я пользы ожидаю: То, признаюсь,За труд такой еще охотнее берусь. Кто добр, не всё лишь для себя трудится.Сажая деревцо, и тем я веселюсь,Что если от него сам тени не дождусь,То внук мой некогда сей тенью насладится, И это для меня уж плод.Да можно ль и за то ручаться наперед, Кто здесь из нас кого переживет? Смерть смотрит ли на молодость, на силу, Или на прелесть лиц?Ах, в старости моей прекраснейших девицИ крепких юношей я провожал в могилу!Кто знает: может быть, что ваш и ближе час,И что сыра земля покроет прежде вас».Как им сказал Старик, так после то и было.Один из них в торги пошел на кораблях;Надеждой счастие сперва ему польстило;. Но бурею корабль разбило;Надежду и пловца — всё море поглотило. Другой в чужих землях, Предавшися порока власти. За роскошь, негу и за страстиЗдоровьем, а потом и жизнью заплатил,А третий — в жаркий день холодного испил
И слег: его врачам искусным поручили, А те его до-смерти залечили. Узнавши о кончине их,Наш добрый Старичок оплакал всех троих.
Дерево
Увидя, что топор крестьянин нес,«Голубчик», Деревцо сказало молодое:«Пожалуй, выруби вокруг меня ты лес, Я не могу расти в покое: Ни солнца мне не виден свет, Ни для корней моих простору нет, Ни ветеркам вокруг меня свободы,Такие надо мной он сплесть изволил своды!Когда б не от него расти помеха мне,Я в год бы сделалось красою сей стране,И тенью бы моей покрылась вся долина;А ныне тонко я, почти как хворостина». Взялся крестьянин за топор, И Дереву, как другу, Он оказал услугу:Вкруг Деревца большой очистился простор; Но торжество его недолго было! То солнцем дерево печет, То градом, то дождем сечет,И ветром, наконец, то Деревцо сломило.«Безумное!» ему сказала тут змея: «Не от тебя ль беда твоя?Когда б, укрытое в лесу, ты возрастало,Тебе б вредить ни зной, ни ветры не могли,Тебя бы старые деревья берегли;А если б некогда деревьев тех не стало, И время их бы отошло:Тогда в свою чреду, ты столько б возросло, Усилилось и укрепилось,Что нынешней беды с тобой бы не случилось,И бурю, может быть, ты б выдержать могло!»
Гуси
Предлинной хворостиной Мужик Гусей гнал в город продавать; И, правду истинну сказать,Не очень вежливо честил свой гурт гусиной:На барыши спешил к базарному он дню (А где до прибыли коснется,Не только там гусям, и людям достается). Я мужика и не виню;Но Гуси иначе об этом толковали И, встретяся с прохожим на пути, Вот как на мужика пеняли:«Где можно нас, Гусей, несчастнее найти? Мужик так нами помыкает,И нас, как будто бы простых Гусей, гоняет; А этого не смыслит неуч сей, Что он обязан нам почтеньем;Что мы свой знатный род ведем от тех Гусей,Которым некогда был должен Рим спасеньем:Там даже праздники им в честь учреждены!» — «А вы хотите быть за что отличены?»Спросил прохожий их. — «Да наши предки…» — «Знаю, И всё читал: но ведать я желаю, Вы сколько пользы принесли?» — «Да наши предки Рим спасли!»* — «Всё так, да вы что сделали такое?» —«Мы? Ничего!» — «Так что́ ж и доброго в вас есть? Оставьте предков вы в покое: Им по-делом была и честь; А вы, друзья, лишь годны на жаркое».
Баснь эту можно бы и боле пояснить — Да чтоб гусей не раздразнить.
Свинья
Свинья на барский двор когда-то затесалась;Вокруг конюшен там и кухонь наслонялась; В сору, в навозе извалялась;В помоях по-уши до-сыта накупалась: И из гостей домой Пришла свинья-свиньей.«Ну, что ж, Хавронья, там ты видела такого?» Свинью спросил пастух: «Ведь и́дет слух,Что всё у богачей лишь бисер да жемчу́г;А в доме, так одно богатее другого?»Хавронья хрюкает: «Ну, право, порют вздор.Я не приметила богатства никакого: Всё только лишь навоз, да сор; А кажется, уж, не жалея рыла, Я там изрыла Весь задний двор».
Не дай бог никого сравненьем мне обидеть!Но как же критика Хавроньей не назвать, Который, что́ ни станет разбирать, Имеет дар одно худое видеть?
Муха и дорожные
В Июле, в самый зной, в полуденную пору, Сыпучими песками, в гору, С поклажей и с семьей дворян, Четверкою рыдван Тащился.Кони измучились, и кучер как ни бился, Пришло хоть стать. Слезает с козел он И, лошадей мучитель,С лакеем в два кнута тиранит с двух сторон:А легче нет. Ползут из колымаги вонБоярин, барыня, их девка, сын, учитель. Но, знать, рыдван был плотно нагружен, Что лошади, хотя его трону́ли,Но в гору по песку едва-едва тянули.Случись тут Мухе быть. Как горю не помочь?Вступилась: ну жужжать во всю мушину мочь; Вокруг повозки суетится; То над носом юлит у коренной, То лоб укусит пристяжной,То вместо кучера на козлы вдруг садится, Или, оставя лошадей,И вдоль и поперек шныряет меж людей;Ну, словно откупщик на ярмарке, хлопочет, И только плачется на то, Что ей ни в чем, никто Никак помочь не хочет.Гуторя слуги вздор, плетутся вслед шажком;Учитель с барыней шушукают тишком;Сам барин, позабыв, как он к порядку нужен,Ушел с служанкой в бор искать грибов на ужин;И Муха всем жужжит, что только лишь она О всем заботится одна.Меж тем лошадушки, шаг за́ шаг, понемногу Втащилися на ровную дорогу.«Ну», Муха говорит: «теперя слава богу!Садитесь по местам, и добрый всем вам путь; А мне уж дайте отдохнуть: Меня насилу крылья носят».
Куда людей на свете много есть,Которые везде хотят себя приплестьИ любят хлопотать, где их совсем не просят.
Орел и паук
За облака Орел На верх Кавказских гор поднялся; На кедре там столетнем селИ зримым под собой пространством любовался.Казалось, что оттоль он видел край земли:Там реки по степям излучисто текли; Здесь рощи и луга цвели Во всем весеннем их уборе; А там сердитое Каспийско Море,Как ворона крыло, чернелося вдали.«Хвала тебе, Зевес, что, управляя светом,Ты рассудил меня снабдить таким полетом,Что неприступной я не знаю высоты», Орел к Юпитеру взывает:«И что смотрю оттоль на мира красоты, Куда никто не залетает».— «Какой же ты хвастун, как погляжу!» Паук ему тут с ветки отвечает:«Да ниже ль я тебя, товарищ, здесь сижу?» Орел глядит: и подлинно, Паук, Над самым им раскинув сеть вокруг, На веточке хлопочетИ, кажется, Орлу заткать он солнце хочет. «Ты как на этой высоте?» Спросил Орел: «и те,Которые полет отважнейший имеют, Не все сюда пускаться смеют;А ты без крыл и слаб; неужли ты дополз?» — «Нет, я б на это не решился».— «Да как же здесь ты очутился?» — «Да я к тебе, же прицепился,И снизу на хвосте ты сам меня занес:Но здесь и без тебя умею я держаться;И так передо мной прошу не величаться;И знай, что я…» Тут вихрь, отколе ни возьмись,И сдунул Паука опять на самый низ.
Как вам, а мне так кажутся похожи. На этаких нередко ПауковТе, кои без ума и даже без трудов, Тащатся вверх, держась за хвост вельможи; А надувают грудь,Как будто б силою их бог снабдил орлиной: Хоть стоит ветру лишь пахнуть, Чтоб их унесть и с паутиной.
Лань и дервиш
