Рыцарь-невидимка - Вера и Марина Воробей

Она еще не придумала, как будет мстить Надыкто, но точно знала, что будет. И месть эта обещала стать ужасной.

Телефон зазвонил в ту самую минуту, когда в голове Тополян потихоньку начинал вызревать план…

– Зачем ты ему позвонила?! – раздалось в трубке без всяких «алло» и «здравствуй». – Ну объясни мне. Скажи, что я тебе плохого сделала?

– Ты мне? – зачем-то переспросила Тополян. – Ничего… А что случилось, собственно говоря?

– Зачем ты сказала Игорю про то стихотворение?

– Я? – искренне удивилась Света. – Не говорила я ему ничего… С чего ты взяла?

На секунду Снегирева задумалась. Слишком уж неподдельными показались ей интонации голоса Тополян. Но лишь на секунду, не более, потому что тут же вспомнила, с кем имеет дело.

– Так не говорила, значит? – повышая голос, переспросила Галя.

– Нет, не говорила. Но не потому, что я такая хорошая… Просто в голову как-то не пришло. Если б ты раньше мне позвонила и подала эту идею, я бы обязательно ею воспользовалась, – начала в своей обычной иронично-издевательской манере Света. – А теперь, как я понимаю, это уже лишено всякого смысла? Похоже, твой Игорек просек, что ты ему решила рога наставить? А ты, значит, на двух стульях захотела усидеть, да? А в итоге ни одного не получишь! – разразилась вдруг злорадным хохотом Тополян. – Потому что Надыкто уже без ума от меня, и мы с ним целый вечер целовались, понятно?! А завтра идем в ночной клуб.

– Да идите вы куда хотите! – в сердцах Галя повесила трубку.

Этот разговор слегка поднял Тополян настроение. Значит, не у нее одной хреново на душе. Это успокаивало и даже отчасти радовало. Теперь она не сомневалась, что сможет изобрести что-нибудь такое, что заставит придурка Надыкто запомнить ее на всю оставшуюся жизнь.

Такое повышенное внимание к его персоне было для Надыкто непривычным. На той неделе с этим стихотворением заварушка целая вышла, и вот опять, кажется, что-то случилось. Володя не знал еще, в чем дело и что произошло на этот раз, но сразу понял, что к нему это имеет непосредственное отношение. Потому что хохочущие одноклассники собрались именно вокруг его парты. Если бы у Надыкто был сосед, он мог бы предположить, что смеются над ним. Но поскольку место рядом с Володей с самого первого класса оставалось свободным, то и сомнений в том, что это именно его снова втравили в какую-то историю, не оставалось.

– Ребсы, атас! – заорал Фишкин, завидев появившегося на пороге Надыкто.

– Да не бойтесь! – покатываясь со смеху, выдавила из себя Тополян. – Тут же ясно написано: зверь не опасен!

– Да кто его знает, – подхватил шутку Фишкин. – Еще тяпнет сдуру и заразит!

– Не парься, Фишка! Это он заразный! – сквозь смех успокаивала его Тополян.

Остальные ребята кто с недоумением на лице, кто с любопытством стояли молча, ожидая развязки. Ни Снегиревой, ни Наумлинской среди собравшихся не было.

Тем временем Володя, с тяжелым предчувствием на сердце, медленно шел по проходу. Дойдя до своей парты, он остановился в изумлении. Вся ее поверхность была исписана крупными красными буквами. Судя по слегка размытым краям, писавший использовал аэрозольные краски, какими пользуются для настенных рисунков-граффити.

«ВНИМАНИЕ! – гласила надпись. – ЗДЕСЬ СИДИТ НАДЫКТО ОБЫКНОВЕННЫЙ. СЕМЕЙСТВО ИМПОТЕНТОВЫХ, ОТРЯД ПРИДУРКОВАТЫХ. ЗВЕРЬ НЕ ОПАСЕН! ПРОВЕРЕНО ЭЛЕКТРОНИКОЙ».

И пока Тополян с Фишкиным наслаждались произведенным эффектом, дверь с грохотом распахнулась и в класс вбежала Ира Наумлинская. В одной руке девушка держала пластмассовое ведро, в другой – большую тряпку. А дальше произошло нечто вообще из ряда вон выходящее.

Расплескивая на ходу воду, Наумлинская подбежала к толпящимся возле парты Надыкто одноклассникам, затем, не добежав до них несколько метров, остановилась, подняла ведро и, чуть отведя его в сторону, с размаху окатила всю компанию водой, прежде чем кто-то успел что-либо сообразить. Несколько секунд в классе стояла гробовая тишина. А потом в лицо Тополян полетела мокрая тряпка.

– Бешеная! – сквозь зубы процедила Тополян, схватила свою сумку и пулей выскочила из класса.

Ее примеру почему-то никто не последовал. Отряхиваясь, как коты, попавшие под ливень, ошарашенные зеваки, чертыхаясь и кряхтя, медленно рассасывались по местам.

– Пол нужно вытереть, – неизвестно кому сказала Наумлинская, а потом, посмотрев на Надыкто, попросила: – Володь, принеси, пожалуйста, еще воды, а то эта… сам видишь…

– А чего ты хотела? – оправившись от первого шока, спросил Володя.

– Парту твою отмыть, – последовал спокойный ответ.

– Тут скорее растворитель нужен, – заметил Надыкто, потирая пальцем красную краску. – Давай я лучше пол вытру, а завтра принесу из дому ацетон…

– Пусть тот, кто написал, тот и оттирает! – сказала Наумлинская, вырывая у Надыкто из рук тряпку. Неловко возя ею по полу, тот пытался собрать с пола воду.

Быстро и споро справившись с этой задачей, Ира поставила ведро в угол и зашагала к дверям.

– Я сейчас, – сказала она обернувшись. – Только руки вымою и вернусь.

В ответ Надыкто кивнул. Он не сомневался, что слова эти были адресованы ему. Сейчас Володя испытывал очень странное ощущение. Ему было одновременно и стыдно, и приятно, и обидно. Но самым острым, неожиданным и ярким было некое, совершенно новое для него чувство. И названия ему Надыкто не знал. Еще никто и никогда не заступался за него. Нет, конечно, когда он был совсем маленьким, за него заступался папа, когда во дворе Володю обижали старшие пацаны. Но ведь это совсем другое. Теперь же Надыкто было немного стыдно, что за него заступилась девчонка, и вместе с тем удивительно приятно.

Вернувшись, Наумлинская подошла к Володе и тихо спросила:

– Можно я с тобой сяду?

– Конечно, – живо отреагировал Надыкто.

Вместе перенесли они на новое место Ирины тетрадки и учебники. Но, разложив их на парте, Наумлинская нахмурилась:

– Нет, я так не могу, – сказала она, доставая из рюкзака журнал «7 дней». – Надо хотя бы прикрыть это безобразие…

– Постой, – сообразил Надыкто. – Давай за твою парту пересядем!

– Точно!

Действуя четко и слаженно (поскольку до начала урока оставалось совсем мало времени), они побросали вещи по сумкам и успели разложить их на новом месте, прежде чем прозвенел звонок на урок. Публика же наблюдала за их действием в почтительном молчании. И даже знаменитый выскочка и острослов Фишкин не позволил себе в их адрес никакого комментария.

13

Вернувшись домой, Ира первым делом кинулась к телефону. Во-первых, ей до ужаса хотелось поделиться со Снегиревой новостями, а во-вторых, надо было узнать, почему Гали не было в школе. В трубке раздавались длинные гудки. Наумлинская позвонила через полчаса – эффект тот же. А когда, примерно через час, к телефону и в третий раз никто не подошел, Ира быстро собралась и вышла из дому.