Рыцарь-невидимка - Вера и Марина Воробей

Но к Свете Тополян ни один из этих вариантов не имел никакого отношения. Для нее ложь была самым настоящим искусством. Тополян врала изощренно, как поэму сочиняла, зачастую без малейшей выгоды для себя, а исключительно ради удовольствия. Сама же она называла это не ложью, а невинными выдумками или творческими фантазиями. Жизнь без этих выдумок казалась Тополян скучной и блеклой. И так она завиралась, что иногда и сама начинала путаться, что в ее рассказах правда, а что ложь. А когда кто-то ловил ее на лжи (что случалось, надо сказать, довольно-таки часто), Света даже не пыталась оправдываться, лишь плечами пожимала в ответ. Мол, подумаешь, большое дело! Кто, дескать, в наше время не врет. Словом, ложь Тополян была так же необходима, как нам с вами воздух. Такие вот странности характера…

Поэтому, вырвав из рук Надыкто листок со стихотворением, она своим натренированным за долгие годы лжи чутьем уловила возможность как следует поразвлечься или, как теперь говорят, оттянуться по полной. Это уже потом Света поняла, какие выгоды, помимо всего прочего, сулит ей вся эта история. И Галя Снегирева оказалась права, когда говорила Ире, что Тополян подумала, что в Надыкто влюбилась именно она, Галя. А уж кто-кто, а Тополян не упустит возможности сделать Снегиревой очередную бяку. Словом, Тополян, как охотничий пес, почуявший близость добычи, шла напролом к своей цели. А цель в общем-то у нее всегда была одна – всеми мыслимыми и немыслимыми способами найти спасение от скуки и внутренней пустоты.

9

– Хочешь еще кофе? – Володя заглядывал в глаза своей спутницы, изо всех сил стараясь произвести на нее хорошее впечатление.

– А чего ты себе ничего не возьмешь? – жеманно поинтересовалась Света.

– Да я… это…

В отличие от Тополян Володя не умел, да и не любил врать. А правда сейчас состояла в том, что на себя у него просто не было денег. Впрочем, Снегирева, когда он принес ей на следующий день недостающую сумму, от денег отказалась и даже те, что брала накануне, вернула, сказав, что ей как-то удалось выкрутиться. Но не успел Володя спрятать деньги в карман, как к нему подбежал оказавшийся неподалеку и все, естественно, слышавший Фишкин, который тут же и попросил у Надыкто в долг. Володя не смог отказать однокласснику, тем более что тот сказал, что деньги ему ну просто позарез нужны. Фишкин обещал вернуть долг через неделю. И поэтому когда после звонка Тополян Володя кинулся пересчитывать все, что у него осталось, он к своему ужасу обнаружил в жестяной банке из-под кофе, с незапамятных времен служившей ему копилкой, всего пятьдесят три рубля. А на эти деньги, сами понимаете, особо-то не разгуляешься!

– Если у тебя денег нет, – сказала Тополян, медленно помешивая маленькой серебристой ложечкой кофе, – ты скажи… У меня их навалом, а по телефону я шутила. На этот счет, ну в смысле денег, у меня никаких предрассудков и комплексов нет.

– Знаешь, Свет… – преодолевая смущение, начал Володя. – Вообще-то вчера у меня были деньги, но я их дал в долг товарищу…

– Да не парься ты, – улыбнулась Тополян. – Чего тебе взять?

– Сока… если можно, – попросил Володя, отводя взгляд.

Через несколько минут Тополян стояла возле столика. В руках она держала круглый поднос, сплошь уставленный всякими вкусностями: фисташки на маленькой тарелочке, две порции шоколадного мороженого с фруктами, бутерброды с ветчиной, малюсенькие пирожные-ассорти, конфеты.

– Вот! – сказала Света, опуская поднос на центр стола. – Это чтобы ты не думал, что я с тобой ради денег встречаться начала.

– Да я и не думал так думать, – попытался разубедить ее Володя, но тут же осекся, смутившись своей неловкой оговорки.

– А я-то думала, что ты подумал, что я именно так и подумала, – расхохоталась Тополян, чем повергла своего спутника в еще большее смущение. – Ну ты чего? – потрепала она Володю за плечо. – Обиделся, что ли? Ну извини… Я не хотела. А хочешь, я тебе отдам то стихотворение про рыцаря? Все-таки оно посвящено тебе…

– Очень хочу, – несмело проговорил Володя, все еще боясь поднять на девушку глаза.

– Держи, – сказала Тополян, небрежным жестом вытащив из сумочки уже знакомый нам листок. – Только сейчас не читай, ладно? – попросила она и добавила: – А то я очень волнуюсь, когда мои стихи при мне читают…

Володя послушно спрятал листок во внутренний карман куртки, а Света с удовольствием отправила в рот ложку мороженого. Сейчас ей казалось, будто по ее сосудам растекается теплый живительный нектар, и это ощущение придавало девушке сил, кружило голову и толкало на новые «подвиги». Возможно, именно ради этого сладкого чувства вседозволенности и безнаказанности Света и пускалась каждый раз в свои авантюры, в основе которых всегда лежало одно – ложь.

– А ты давно стихи начала писать? – задал Володя именно тот вопрос, который ожидала услышать от него Света.

– С пяти лет, – ответила девушка, скромно потупив взгляд. – Только в отличие от некоторых я не выпячиваюсь и не кричу на каждом углу, что великая поэтесса, и не гружу никого своим творчеством. Хотя знающие люди очень даже высоко оценили мои стихи. И печататься мне тоже не раз предлагали…

– Правда? – так и подскочил на своем стуле Володя. – А кто, если не секрет? Кому ты показывала свои стихи?

– Андрею Вознесенскому, – последовал незамедлительный ответ.

– Ни фига себе! – присвистнул Володя. – Вознесенский – один из немногих современных поэтов, чьи стихи мне нравятся. Особенно ранние, – заметил он. – А как вы с ним познакомились?

Надыкто не сводил восхищенного взгляда со своей спутницы. Он смотрел на Тополян так, как если бы та сказала ему, что на самом деле она инопланетянка и прилетела на Землю с далекой звезды.

– Познакомились на семинаре молодых поэтов.

– А как ты туда попала? – продолжал допытываться Надыкто.

– Очень просто, – пожала плечами Света. – Отправила подборку стихов на конкурс, заняла первое место, получила кучу денег и приглашение от Вознесенского принять участие в семинаре молодых поэтов.

– А где он проходил… Ну семинар этот?

– В Ялте, – ни на секунду не задумавшись, небрежно бросила Света. – Помнишь, в октябре я две недели в школу не ходила?

– Ну помню… – не слишком уверенно отозвался Надыкто.

– Так вот, никакой ангины у меня и в помине не было… А справку мне знакомая врачиха выписала.

– Но почему ты скрываешь, что пишешь стихи? Тем более…

– А чего зря болтать-то? – перебила Тополян и решительно придвинула к себе блюдце с фисташками. – Вот выйдет книга, тогда посмотрим…

– Так у тебя, значит, и книга уже выходит? – округлил глаза Надыкто.