Место под Солнцем. Книга первая - Ева Наду

– Я скажу, что вы не можете этого знать! – пожал плечами Оливье де Лоранс, изо всех сил желая, чтобы сказанное Мориньером оказалось хотя бы наполовину правдой.

– Вот тут вы ошибаетесь, – серьёзно ответил Мориньер. – Впрочем, в этом вы скоро убедитесь. А пока вернёмся к начатому господином де Севераком разговору. Видите ли, граф, мой друг наслышан о некоторых ваших литературных трудах, и, бесспорно признавая ваш талант поэта, он склонен считать прозу несколько… ммм… слабоватой. Полагаю, вы согласитесь с этим?

Мориньер не стал дожидаться, пока Оливье де Лоранс осмыслит обращённые к нему слова, с лёгкой улыбкой протянул тому записку, которую забрал у Северака. Едва взглянув на листок, Оливье улыбнулся, облегчённо выдохнул – за эту свою промашку он готов был извиниться от всей души. Тем более, что отповедь, какую ему пришлось выслушать от Шарлотты де Вернон, всё равно не оставляла ему никаких надежд.

– О, господин де Северак! И вы, господин де Мориньер! Мне очень неловко, но я вынужден согласиться с вами, – произнёс он тоном жизнерадостным. – Более того, боюсь, мне придётся признать, что мои поэмы так же нехороши, как и проза. Осознав это и учитывая грядущие перемены, я, пожалуй, откажусь с этих пор от всяких попыток проявить себя на литературном поприще.

– Так уж и откажетесь? – вдруг захохотал Северак, которого очевидная искренность извинений неудачливого соперника неожиданно развеселила.

Граф де Лоранс улыбнулся:

– Боюсь, мне придётся, господин де Северак.

– Вот и прекрасно, – кивнул Мориньер, подумав, что теперь остаётся только решить вопрос с юной испанкой.

Если ему это удастся сделать в самое ближайшее время, то всё им задуманное – свершится.

Мориньер взял Северака под локоть. Кивнул де Лорансу.

– А теперь идёмте, господа. Идёмте. Выпьем по бутылке хорошего вина и устроим мальчишник…

* * *

Трое молодых мужчин один за другим шагнули в темноту таверны.

Мориньер прошёл к свободному столу, удобно расположенному в самом углу небольшого зала. Уселся в торце на крепко сколоченный табурет, предложил своим спутникам занять места на скамьях, размещённых по длинным сторонам стола. Смотрел с лёгкой улыбкой, как жадно вдыхали Северак с Лорансом доносившиеся от очага ароматы.

Они вдруг осознали, что не ели ничего с самого утра. Потому, когда около занятого ими стола выросла плотная, обёрнутая в длинный, плохо отбеленный фартук фигура хозяина, мужчины оживились, взялись заказывать с азартом, с жаром, едва ли не перебивая друг друга. Мориньер молчал. Ждал терпеливо, как ждёт мать-волчица, когда успокоятся, насытятся юркие, порыкивающие от смешанного с изумлением восторга, оголодавшие волчата. Наблюдал, как менялся облик хозяина таверны – от привычно-равнодушного до услужливого «чего изволите?»

С каждым последующим заказанным блюдом лицо трактирщика становилось всё более радушным. А уж когда счёт бутылкам достиг полудюжины, хозяин таверны и вовсе растаял – склонился низко, рассыпался в благодарностях и пожеланиях доброго аппетита, прислал к их столу полнотелую красавицу-дочь. Та принесла большой круг хлеба, зелень. Добавила к заказанным ещё бутылку анжуйского – от заведения. Всё толклась и толклась рядом – изображала готовность услужить господам всем, чем прикажут.

Мориньер отослал её прочь. Когда она склонилась низко, почти вывалив на стол пышные груди, он опустил ей за корсаж монету.

– Ступай, – сказал бесстрастно. – Проследи за тем, чтобы зайцы и каплуны не подгорели. Мы только голодны.

Монета, оказавшаяся серебряным экю, спасла девицу от разочарования. Выражение её лица переменилось так скоро, что Северак с Лорансом не удержались от смеха.

Мориньер ухмыльнулся – он так и думал, что они быстро сойдутся.

Когда девица отошла, опустил ладони на край тяжёлого дубового стола. Произнёс:

– А теперь, друзья мои, позвольте мне поздравить вас ещё раз.

Улыбнулся, отметив удивление в глазах сотрапезников.

– У вас счастливая судьба! Она не случайно свела вас в эти дни, ибо вам обоим его величество даровал великую честь защищать за океаном интересы Короны. Вы, господа, оба отправляетесь в Новый Свет. И я хотел бы выпить теперь за то, чтобы то время, что вы проведёте на той стороне океана, оказалось хорошим временем. И, – он улыбнулся широко, – за ваше возвращение!

Мориньер разлил по кружкам вино, поднял одну из них. Произнёс:

– Всякое начало трудно, дорогие мои, но, я уверен, сумей вы верно распорядиться обстоятельствами, вас ждёт превосходное будущее.

Они выпили. Потом ещё выпили.

Вино было хорошим, еда – вкусной, а беседа – лёгкой.

Через полчаса новоиспечённые друзья уже с трудом могли вспомнить, что начало этого дня было отнюдь не таким мирным, как его продолжение.

Глава 6. Тот или этот?

В замке Брассер царила суета. А с ней закономерно сочетались чудовищные беспорядок и нервозность.

Накануне гонец привёз письмо от жениха, остановившегося в соседней деревне на ночлег. Сегодня ждали его самого.

Тётушки не уставали благодарить Господа за неожиданную удачу – не будь Господь так милостив, разве могла их племянница рассчитывать на такую удачную партию? Подумать только! Их девочка выйдет замуж за человека, полжизни проведшего при дворе! Два последних дня тётушки ни на минуту не расставались, всё кивали друг другу, поддакивали:

– Ах, как замечательно!

– Да!

– Какое невероятное везение!

– Да-да!

– Кто бы мог подумать!

– Ах-ах!

Они измучили Клементину своими поучениями. Стоило попасться им на глаза, принимались поправлять ей причёску или одёргивать платье – то локон подкрутят, то лиф кверху поддёрнут, то кружевные оборки на рукаве расправят.

Клементина злилась. Из чувства противоречия притворялась, что совершенно не ждёт прибытия гостей.

Между тем Клементина знала, что гостей будет двое, и, незаметно для себя самой, переживала, как бы второй не оказался лучше первого.

Она нервничала. Корила себя за то, что загодя так обильно наградила своего жениха всеми воображаемыми достоинствами. Боялась, как бы принц её грёз не оказался на поверку холодным, жестоким чудовищем. Это было бы вполне в духе тех сказок, что рассказывала ей в детстве кормилица.

Усугубляла ситуацию графиня де Брассер. Она ходила следом за дочерью и безостановочно говорила – пересказывала Клементине всё, что успела узнать о де Лорансе от маркизы де Монтозье.

– Ах, матушка, – не выдержала, наконец, Клементина. – Оставьте это. Оставьте! За годы супружеской жизни мне достанет времени и возможностей выяснить про своего мужа всё, что следует знать жене. А может и сверх того.

Услышав вопль Клементины, отец, до тех пор старавшийся не замечать нервозности дочери, появился в дверях своего кабинета, окликнул её, поманил пальцем. Она опустила голову. Зашла, ступая осторожно, как в детстве, – ожидала заслуженной выволочки.

Он прикрыл за ней дверь. Прошёл вглубь кабинета. Обернулся. Долго смотрел на неё в молчании.

Она стояла прямо, закусив губу. Тоже молчала.

– Ты сейчас была груба с матерью, дочь, – сказал тихо. – Я хочу знать причину.

Клементина опустила голову, смаргивая слезы.

– Я попрошу прошения.

– Разумеется, – улыбнулся граф незаметно. – Но я сейчас не об этом. Я хочу знать, что тебя беспокоит? Ты передумала? Ты не желаешь выходить замуж за этого человека?

Клементина непонимающе уставилась на отца.

– Если ты изменила своё решение, если боишься покидать нас, скажи мне – и я всё отменю.

– Отмените? – Клементина подумала, что ослышалась. – Но как, отец? Неужели вы нарушите приказ короля?

– Когда речь идёт о твоём счастье, дитя, король мне не указ, – ответил тот спокойно.

Клементина бросилась к отцу, прижалась к его груди.

– Нет-нет, батюшка, я хочу! хочу! Я не передумала! Но все так радуются тому, что удачно сбывают меня с рук. Шарль смеётся, потирает ладони. Тётушки… Они боятся как будто, что, увидев меня, этот граф де Лоранс откажется жениться. Разве я нехороша? Глупа? У меня кривые ноги или испорченные зубы?

Отец улыбнулся грустно.

– Ты очень красива и очень умна. Но приданое у тебя… небогатое. Ты ведь знаешь. И мы, безусловно, очень благодарны твоей крёстной за то, что она позаботилась о тебе.

Он обнял её, подвёл к стулу. Усадил.

– Я давно хотел побеседовать с тобой, дитя моё. Я редко говорил с тобой о твоём будущем. И теперь боюсь не успеть. Поэтому выслушай меня внимательно. Может статься, что больше времени у нас не будет.

Отец говорил, она слушала.

Впервые Клементина поняла, что сегодня, здесь, заканчивается её детство. И, возможно, ей не придётся вернуться домой никогда.

Осознав это, она побледнела. Старый граф, к счастью, не видел, как изменилась Клементина в лице. Стоял спиной к дочери, глядел в окно. Говорил медленно, взвешивая каждое слово. Он не хотел пугать её, но должен был предупредить, наставить, дать совет. Хотя бы совет – если не мог дать большего.