Плененное сердце - Диана Казанцева

— А что с ним не так? — Каталина замерла, ощущая, как ее сковывает озноб, будто бы на дворе стоял невыносимый холод, а не удушливый полуденный зной.

— С ним случилась неприятность, — охотно поведал Марсело. — Мне отец рассказывал, это было давно. Во времена еще прежнего маркиза, дона Лоренсо, в доме вспыхнул пожар. Кто-то забыл задуть свечу и ночью, когда все спали, загорелись господские спальни.

Каталина ахнула, непроизвольно сочувствуя тем, кого никогда не знала.

— Пожар распространился быстро, — продолжал свой рассказ Марсело, — вскоре весь второй этаж был объят языками пламени. Дон Лоренсо и его жена не смогли спастись, они сгорели, так и не выбравшись из своих комнат, но слугам удалось вывести из горящего дома их детей, сеньориту Марию и маленького дона Себастиана, которого, к большому сожалению, огонь все же захватил.

— И теперь он обезображен, — догадалась девушка и, задумавшись, отошла к окну. Ее все еще била мелкая дрожь, она завернулась в мантилью и устремила взгляд вдаль.

Небо затянулось прозрачной дымкой облаков, яркие лучи солнца золотили крыши хозяйственных построек поместья де Вилья и кроны высоких развесистых дубов, ронявших огромные тени на внутренний двор и каменную ограду.

Молодой человек утвердительно кивнул:

— Вот почему он долгие годы скрывается под маской.

Когда Каталина вернулась домой, в воздухе веяло вечерней прохладой. Солнце медленно опускалось за горизонт, озаряя безоблачное небо алым закатом. Завтра их ждет такой же жаркий, изнурительный день. Она завела Дези в стойло, сняла с уставшей кобылки уздечку и седло, протерла влажной тряпочкой взмыленные бока и подала своей любимице вдоволь воды и охапку сена.

— Сеньорита Каталина, я все сделаю сам.

Гуга подошел совсем неслышно, и Каталина, поглощенная мыслями о предстоящем разговоре с отцом, не сразу его заметила.

Конюх улыбался во весь свой щербатый рот, и она невольно улыбнулась в ответ:

— Ничего, мне в удовольствие.

— Так это понятно, сеньорита Каталина, вы здесь часто бываете, — невозмутимо почесал курносый нос паренек, — я уже к этому привык. Только вот ваше красивое платье совсем не подходит для таких мест, как конюшня, кругом навоз, сами знаете… К тому же дон Педро заждался вас.

— А что случилось?

Каталина с досадой оглядела испачканную юбку. Действительно, что-то она сегодня перестаралась. Юбку и блузу придется стирать самой. Одна единственная прачка не успевает справиться с той работой, которую взвалили на ее хрупкие плечи. Марита и так каждый раз ворчит, принимая горы простынь по воскресным дням. Потому-то Каталине не хотелось нагружать лишней работой молодую мать да к тому же бывшую на сносях. А если учесть, что гардероб Каталины был далек от того разнообразия, кой присущ сеньорите ее положения, то и вовсе следовало поторопиться.

Гуга состроил гримасу:

— К нам пожаловал важный гость, сеньорита Каталина. Наша кухарка с ног сбилась, готовя разные вкусности. Я только с кухни вернулся, так там такие запахи стоят аж желудок стонет.

Каталина выпрямилась и откинула со лба золотистый локон:

— Какой гость?

Неужели маркиз явился к ним собственной персоной? Но ведь оговоренное в письме время еще не наступило. Тогда зачем он здесь?

С тревожно колотящимся сердцем она вбежала на крыльцо и почти столкнулась нос к носу с матерью.

— О, наконец-то, — всплеснула руками донья Вероника, расхаживая взад и вперед в ожидании дочери, — ты вернулась.

— Мама, давно он здесь? — на ходу спросила Каталина.

— Приехал после полудня, — растерянно ответила взволнованная женщина. — Тебе нужно переодеться, — она принюхалась и сморщила нос, — и привести себя в должный вид, как и подобает сеньорите из приличной семьи, — назидательно добавила она. — Ужин будет готов через час. Поторопись. Отец в библиотеке. Пойду, сообщу ему о твоем возвращении.

— Хорошо, я мигом.

Каталина хотела еще что-то добавить, но передумала. Она успеет сказать отцу и матери о принятом сегодня решении. В конце концов, мир от этого не перевернется. У нее есть время найти достойного претендента на свою руку, ей всего семнадцать, она красива, добродетельна и из хорошей семьи. Пусть за нее дают небольшое приданое, но она, и что немаловажно, из древнего благородного рода, а в Андалусии это кое-что да значит. Она пообещает отцу, что с этого дня станет серьезнее воспринимать ухаживания молодых людей и нынешним же вечером вежливо выразит маркизу свои сожаления по поводу потраченного впустую времени. При всей любви к ближнему, как завещал Господь, она не хочет становиться сиделкой при немощном больном старике, губя молодость за закрытыми дверьми роскошной виллы. Кто знает, может быть, Родриго, племянник дона Себастиана, сам выкажет желание ухаживать за ней? Ведь когда он прикасался к ней с трепетом и нежностью, это находило горячий отклик в ее душе и теле. Что же до чувств благородного маркиза, то он, как она предполагала, великодушно отступится, едва услышав ее отказ, и не будет чинить препятствий молодым и полным жизни влюбленным.

Настроившись на обстоятельный разговор, Каталина, ни мгновения не колеблясь, вошла в парадную столовую. Она предстала перед домашними и важным гостем, пожаловавшим в их дом без приглашения, в ярко-красном, довольно смелом платье, позаимствованном по такому случаю в гардеробе сестры, с фижмами, узорной вышивкой по подолу и на рукавах и кружевными бантами по линии декольте, которое сзади стягивалось шнуровкой и выгодно подчеркивало приятные глазу округлости. Густые золотистые косы она искусно уложила на голове, вплела в них атласные ленты и прикрепила к затылку тонкую и легкую, словно облако мантилью того же цвета, что и платье. Глубоко вздохнув, она плавной походкой направилась к столу, где ее ожидали отец, мать и предполагаемый маркиз, но на полпути вдруг приостановилась, с удивлением разглядывая нежданного гостя. Не понимая, что могло произойти, она огляделась в поисках кого-то еще.

— Кузина, как я рад видеть вас, — с хитрым прищуром в лисьих глазах к ней приближался Луис-Антонио Наварро де Перес.

Пока она задавалась закономерным вопросом, куда же мог подеваться Сент-Ферре, растерянно улыбаясь наследнику отца, тот меж тем целовал кончики ее пальцев, галантно рассыпаясь в комплиментах.

— Вы еще красивее, чем я вас запомнил. Я уверен, когда-нибудь ваши удивительные глаза и эти золотистые пряди волос, мягкими волнами обвивающие вашу хорошенькую головку, вкупе с вашей шелковистой кожей, напоминающей нежнейшие лепестки роз, будут воспеты поэтами и художниками. Хотя, — и в голосе жалкого прохиндея послышались нотки сожаления, — в этой глуши навряд ли найдутся те, кто по достоинству способны оценить такую редкостную красоту.