Бурные дни Кавказа. Изменение ментальности российских офицеров, участвовавших в Кавказской войне - Алексей Дубровин

Показательным примером многогранной политики России является использование горских национальных подразделений. Во-первых, российская армия значительно усиливалась за счет храбрых воинов, в наибольшей степени приспособленных к партизанской и мобильной войне. Во-вторых, происходило уменьшение количества «горючего материала» среди пылкого горского населения. В-третьих, через службу в российской армии наиболее мягким путем происходило приобщение и распространение «мирных идей культуры и цивилизации». По возвращении на родину они рассказывали об увиденном своим соплеменникам». В-четвертых, национальные воинские формирования нередко использовались для разжигания вражды между кавказскими народами. Наконец, на международной арене национальные горские подразделения в российской армии были символом покорности Кавказа138.

Мнения российских правителей ставили офицеров, как основных исполнителей их государственной политики, в весьма противоречивое положение. Специфика рода деятельности предопределяла их нацеленность на силовые пути решения проблем, в то же время высшее российское руководство требовало несвойственного для них «миролюбия». Ведь весьма сложно проявлять дружелюбие к тому с кем приходится вести кровавые схватки.

Имперские тенденции российского командования и упорное сопротивление горцев в конечном итоге привели к доминированию силовых методов войны. В результате война приобрела крайнюю степень ожесточения. Все участники противоборства не гнушались использовать голод, разорение мирных жителей, жестокие расправы и издевательства над пленными, практиковалось устрашение и запугивание, как противника, так и колеблющихся союзников.

Важным фактором Кавказской войны является уникальный характер боевых действий. Российские офицеры привыкли воевать «по-европейски»: сражаться с четко организованными армиями в открытом бою, где победа в генеральном сражении и занятие стратегически важного пункта (например, столицы) ознаменовывали завершение боевых действий. На Кавказе же они столкнулись с иными принципами.

Основной противник – северокавказские горцы, предпочитали «партизанские» методы противоборства, а потому избегали открытого боя. В наступлении и обороне использовался один сценарий: неожиданный набег заканчивался молниеносным отступлением. Излюбленными местами сражений для горцев являлись труднодоступные участки местности, где нивелировались все преимущества российской регулярной армии.

Особой сложностью для российской стороны было то, что кавказские народы представляли собой конгломерат более чем полусотни обособленных друг от друга общностей, покорение каждого из которых требовало отдельной кампании. Кроме того у горских народов не существовало и крупных политических и экономических центров, взятие которых делало невозможным продолжение сопротивления. Российская армия на Кавказе столкнулась с поголовно «вооруженными народами», ведь у горцев воинами считалось все мужское население, способное носить оружие139. В результате российская армия не имела на Кавказе точки приложения сил, что фактически растворяло ее подавляющее военно-техническое превосходство. Осознание данного факта угнетало офицеров, деморализуя их боевой дух.

Штурм аула Китури. Литорафия с рисунка Т. Горшельта

Уникальные для российских военных условия Кавказской войны делали ее сравнение с привычной европейской одной из главных тем рассуждения в воспоминаниях офицеров. Так, Н. В. Симановский по окончании экспедиции на Кавказе делает типичное для современников сравнение: «В европейской кампании больше удовольствий, больше жизни, я вижу своего врага, здесь же не видишь, откуда летят пули, лоскутник [А.Д. – горец, скрывающийся в зарослях] избирает такое место, откуда его и видеть, и выбить трудно, жизнь каждую минуту в опасности, тогда как в европейской кампании – только при виде неприятеля. В европейской кампании я сражаюсь по роду моей службы, здесь я, кавалерист, ползаю с пехотой по горам; там встречаете деревни, видите людей, здесь – ни того, ни другого…»140. Все это было в противодействии с европейской войной, «где климат, места, люди и все уменьшает неприятности оной, <…> где случится в Воскресенье быть на сражении, в Понедельник на бале, а во Вторник в театре…»141.

Российские офицеры сталкивались на Кавказе с совершенно иной социокультурной средой. Горцы являлись носителями отличных ценностных идеалов. Многие нормы горской морали и права по российским представлениям являлись противоправными. Во главу угла на Кавказе ставились такие постулаты как независимость, самопожертвованное покровительство гостю и побратиму, личное удальство, которое можно было заслужить только в набегах. Горские народы имели весьма разнообразные социально-политические структуры от военных демократий до тиранической монархии. А их общество имело совершенно иную иерархическую структуру. Непохожесть культур значительно усложняла взаимопонимание между противоборствующими сторонами.

Лишь у части кавказских народов (дагестанцев, кабардинцев, грузин, азербайджанцев и др.) были иерархически организованные формы устройства общества. У наиболее многочисленных северокавказских народов (черкесов и чеченцев) несмотря на существование рабства, все свободное население было преимущественно равноправно и независимо, иерархия складывалась исходя из личных качеств и родовитости конкретного человека.

Определенное влияние на Кавказскую войну оказывал религиозный фактор. Активное распространение ислама среди северокавказских народов, не говоря уже о Турции и Персии, придавало войне на Кавказе контекст извечного исламо-христианского противоборства. Защита единоверных грузин являлась одной из причин (или поводом) вмешательства России в дела региона142. В российской ментальности была закреплена мысль о миссионерской роли российского государства как единственного защитника православной веры143. В соответствии с ним стремление восстановить христианство в регионе, которое здесь распространялось еще византийскими и грузинскими проповедниками еще в VI – XIV вв., играло важное идеологическое значение для российского общества144.

Особым ментальнообразующим фактором являлась перманентность боевых действий. В отличие от большинства европейских кампаний, обычно длившихся несколько лет, боевые действия на Кавказе непрерывно велись на протяжении целого столетия. Гарнизоны многих крепостей десятилетиями находились на осадном положении, а многочисленные экспедиции имели лишь «частный» успех. В период с 1830 по 1856 гг. несмотря на значительную интенсификацию боевых действий, российская армия практически не продвинулась вглубь региона.

Существует множество вариаций хронологических рамок Кавказской войны. Несмотря на многочисленные походы, совершаемые еще в глубоком средневековье, бесповоротное покорение Кавказа началось лишь в середине XVIII в. со строительством ряда укрепленных линий, направленных на постепенный захват территорий в Центральном Кавказе. Завершение крупномасштабных боевых действий произошло с покорением Северо-Западного Кавказа в 1864 г.

Но самое главное – при постоянном разрастании боевых действий на Кавказе не существовало четкой линии фронта. Занятие территории и признание подданства в отличие от классических европейских войн не являлись актами, завершающими войну. Она лишь переходила в скрытую форму, являясь постоянным источником угрозы. Паузы и перемирия, предпринимаемые российской стороной, способствовали эскалации конфликта, горцы воспринимали это как слабость, активизировались и сразу совершали нападения145.

Сложность характера подчинения кавказских народов привело к формированию в российской терминологии особой системы дифференциации их покорности. Кавказские народы делились на «мирных», «иногда мирных», «вполне покорных», «полупокорных» и «непокорных» («враждебных»)146. Разница между ними, по мнению авторитетного историографа и участника войны генерала Р. А. Фадеева, состояла «только в неприступности заселённых ими мест <…>. Мирная деревня, только что пройдённая русскою колонною, через час иногда обращалась в неприятельскую позицию»147. Из-за тучи тревожных сведений в головах начальников бушевала «война нервов», офицеры морально изматывались148.

Существенное влияние на ход и характер войны оказывала историческая память противоборствующих сторон, их гордость недавними заслугами. Так, российские офицеры пришли на Кавказ после оглушительных побед в Европе. Особым достижением считался разгром Великой армии Наполеона, после которого российская армия стала считаться сильнейшей в Европе. По сравнению со столь знаменательным врагом разрозненные и неорганизованные кавказские горцы казались весьма слабым противником, а их покорение не должно было потребовать особых хлопот.