Адель. Звезда и смерть Адели Гюс - Евгений Маурин

Анкарстрем встал, подошел к Адели и глубоко взволнованным голосом сказал:

— Позвольте мне остаться! О, если бы вы знали, как мне бесконечно стыдно за свою ребяческую выходку! Поверьте…

Адель протянула ему руку, которую он почтительно поцеловал, и сказала смеясь:

— Ну, ну! Не надо так много слов, мой милый мальчик! Верю, что вы искренне каетесь, и этого с меня довольно! Садитесь на свое место и давайте поговорим, как добрые друзья, которые давно не видались и которым есть о чем порассказать друг другу!

Они проговорили с полчаса, и из сердца Анкарстрема исчезли последние следы горечи. Он глубоко поверил в рассказ Гюс и искренне каялся, что позволил себе оскорбить такую хорошую женщину. Да и как было ему не поверить? Ведь все говорят, что ее влияние на короля очень велико, и следовательно, ей ничего не стоило бы заставить его, Анкарстрема, жестоко поплатиться за эту выходку. А она… Ах, да что там говорить! И без слов ясно, насколько она — хороший человек!

В конце разговора Адель спросила:

— Ведь мы теперь опять друзья, не правда ли? Ну, так вы простите мне один вопрос. Видите ли, я уже не раз замечала, что мужчина начинает ненавидеть любимую женщину не тогда, когда разлюбит ее, а когда полюбит другую. Не ошибусь ли я, если предположу, что вы полюбили, мой друг?

— Да, — смущенно ответил Анкарстрем.

Какая-то мысль блеснула в голове Адели.

— Карлотта Басси? — быстро спросила она.

— Да, она! — ответил Анкарстрем, и его глаза заблестели. — Боже, что это за чудное созданье! Честь и слава ее матери, которая сумела провести ее невредимой сквозь всю грязь жизни!

— И она тоже любит вас?

— Да, любит, но… многое еще надо преодолеть, чтобы достигнуть полного счастья.

В душе Адели все возликовало — вот тот слабый пункт, в котором она болезненнее всего уязвит дерзкого мальчишку! Но вслух она сказала:

— От души желаю вам счастья, друг мой! И вы, и она вполне заслуживаете его! Вы составите прекрасную парочку! Однако насколько я слышу, там уже собрались гости. Надо выйти к ним! Пойдемте, друг мой!

Действительно в зале уже собралась большая часть приглашенных. Появление Адели было встречено явным восторгом и тайными насмешками и перешептываньем. Вид Анкарстрема свидетельствовал о только что пережитом глубоком волнении, да и на лице Адели также были видны следы волнения: она всегда волновалась, когда играла, а ведь ей только что пришлось разыграть перед Анкарстремом довольно-таки трудную сцену!

Среди присутствующих уже побежала грязная сплетня насчет истинных причин запаздывания хозяйки, но случайно эта сплетня была остановлена в самом начале появлением короля.

Увидев Анкарстрема, Густав воскликнул:

— А, и наш бунтовщик здесь? Как же, дорогая мадемуазель, удалось вам смирить мятежника и повергнуть к своим всепокоряющим ногам?

— О, да, ваше величество, — весело ответила Адель, — все недоразумение быстро разъяснилось, и я была совершенно права, когда высказывала свое предположение о причинах происшедшего. Но не будем больше говорить об этом! Мы заключили союз верной дружбы, и теперь все должно быть забыто. А вот, если ваше величество позволит мне напомнить, что ужин сервирован…

— Великолепно! — отозвался король, и все направились в столовую.

— Ах, как я устал сегодня и как рад побыть с тобой наедине! — сказал Густав, оставшись вдвоем с Аделью. — С самого утра мне пришлось много сердиться и волноваться. Стоило мне только взглянуть на сегодняшние газеты, как вся кровь бросилась от бешенства мне в голову!

— Но ведь мы с вами предвидели, что именно ко дню вашего рождения наши друзья постараются превзойти самих себя, и вы уже решили, Густав, как ответить им на это!

Король как-то съежился, замялся и не совсем уверенным тоном произнес, глядя куда-то в сторону:

— Да, мы… так думали… Но… мы многого не учли… Сегодня утром я говорил об этом с Шеффером, и он….

— Он, конечно, поспешил доказать, что такая дрянь, как Гюс…

— Господь с тобой, Адель! Ты напрасно думаешь, что Шеффер — твой враг! Разве ты не обратила внимания на то, как сегодня за ужином я подчеркнул свою дружбу к нему? Я это сделал только в благодарность за тебя! Ведь ему мы обязаны тем, что затеянный в театре скандал не состоялся и сменился твоим полным торжеством. Шеффер отправился к королеве и доказал ей, что она унижает свой сан, присоединяясь к моим врагам. Таким образом все, кто примыкал к Маркову из желания угодить королеве, сегодня изменили ему, и скандал не удался… Но, видишь ли, Шеффер был у королевы, когда ее приближенные судачили о тебе и высказали предположение, что ты, чего доброго, получишь какой-нибудь титул. Ну… и… королева решительно заявила, что, если это случится, она сейчас же потребует развода… И я ведь знаю ее! Она так и сделает… Ты только подумай, какой скандал! Развод в королевской семье… возможна война с Данией… К тому же королева была так любезна с тобой, что это тронуло меня, и я не хотел бы причинить ей неприятность… И вот по здравом размышлении…

— По здравом размышлении вы решили капитулировать, ваше величество? — Адель резко расхохоталась. — Вы великолепны, мой храбрый король! Пока вы сидите у меня в будуаре, вы полны самых геройских намерений, но стоит вам только соприкоснуться с действительностью, как вы благоразумно ретируетесь! Достаточно королеве или Шефферу сказать вам хоть одно слово, и вы уже трусливо прячетесь… По здравом размышлении! Ха-ха-ха! Королева с Шеффером скоро начнут посылать вас в угол, словно провинившегося мальчишку, а вы «по здравом размышлении» добровольно встанете?

— Адель! — укоризненно воскликнул король. — Как можешь ты быть так жестока со мной! Я и без того мучаюсь, и вот нигде-нигде не нахожу отдыха и покоя. Ты неправа по отношению ко мне! Раз в одном существе король сталкивается с человеком, человек должен уступить!

— Да? — презрительно возразила Адель. — Не говорили ли вы мне, ваше величество, что из всех государей новейшего времени вас больше всего привлекает могущественная фигура Петра Великого, которого вы избираете своим образцом? На словах это, ваше величество, только на словах! Петр Великий был действительно государем, каким не можете быть вы, ваше величество! В нем никогда никто ни с кем не сталкивался, а что он хотел, то и делал. На него восстала сестра, он упрятал ее в монастырь. Шведы грозили ему войной — Петр двадцать раз терпел поражения, но в двадцать первый раз сам разбил шведов наголову. Духовенство хотело помешать ему — он подчинил его светской коллегии! Дворянство осмелилось выказать недовольство — он огнем и мечом смирил недовольных и создал новое дворянство! Сколько раз вы сами рассказывали мне об этом!