Адель. Звезда и смерть Адели Гюс - Евгений Маурин

Правда, и с оставшимися можно было кое-что сделать. Но тут опять вмешалось следующее: администрация театра вывесила объявление, что чрезмерно резкие выражения негодования или восторга не будут терпимы; публике, недовольной исполнением данной роли, не возбраняется выражать артисту свое неодобрение, но «не выходя из границ приличия». Марков с друзьями хотели сыграть и на этом распоряжении. В один из спектаклей, когда Гюс не играла, против какой-то мелкой актрисы была подстроена буря свиста. Марков рассчитывал, что репрессии будут предприниматься лишь тогда, когда играет Гюс, и хотел разразиться новым памфлетом, что вот, дескать, какую-нибудь мелкую актрису, которая не имеет чести состоять в особых отношениях с важными особами, можно освистывать сколько угодно, а чуть дело коснется актрисы Гюс… Но его расчеты не оправдались: чуть только поднялся шум, несколько чрезмерно ретивых свистунов были подхвачены под руки и выведены. Это отбило у значительной части охоту играть на руку Маркову.

Правда, оставалось еще немало таких, которых никакими репрессивными мерами не испугаешь: всякое видали! Но это были как раз те, усердие которых поддерживалось подачками, а Марков имел несчастье недавно проиграться в пух и прах, и денег у него совершенно не было. Таким образом все прежние старания, все материальные затраты — все бесплодно погибло!

Не успел Марков освоиться с этой неудачей, как за ней последовали другие. Приятель прислал из Петербурга цидулку, а в ней было сообщение о новой неприятности: Панин окончательно отошел от дел, а иностранные сношения сосредоточены в руках князя Безбородко. Даром, что князь — всего только второй советник департамента иностранных дел, но даже Остерман ничего против него поделать не может! Новая метла всегда чисто метет! Первым делом Безбородко заявил, что русские иностранные миссии поставлены очень скверно, и затребовал к себе разные производства. По поводу шведских дел он особенно многозначительно промычал, и видно по всему, что ждать Маркову крупных волнений!

Эта новость была уже позначительнее, чем провал интриги против Гюс. Она била Маркова по самому чувствительному месту, так как угрожала его служебному положению. Никто лучше самого Маркова не знал, сколько грешков и упущений накопилось в его посланнической деятельности. Только копнись… копаться-то как раз и собирались!

И, кажется, докопались! Вскоре после письма приятеля пришла депеша от князя Александра. В ней Безбородко сообщал, что медлительность и неуспешность Маркова в вопросе о союзе со Швецией побуждают правительство послать в Стокгольм полномочного курьера, который на месте разберется в создавшемся положении и совместно с послом обдумает все необходимые шаги, надлежащие к исполнению. При этом Безбородко весьма внушительно оттенял, что этот курьер — полковник Зорич — снабжен действительно широкими полномочиями и что Маркову надлежит видеть в нем представителя правительства. Иначе говоря, Зорич был ревизором, который мог или погладить Маркова по головке, или поставить его в угол!

При чтении этой депеши Маркова охватил сильный приступ бешенства. В первый момент он готов был с места послать прошение об отставке, но тут же увидел, что это было бы, по меньшей мере, опасно. Ведь тогда пришлют нового человека принять от него дела, быть может, поручат это тому же Зоричу, а при сдаче дел может выясниться несравненно большее, чем при простом собеседовании об одном только вопросе. А тогда… Нет, самое скверное в этой истории было то, что он лично был бессилен предпринять что бы то ни было!

Почти одновременно с этой депешей пришла на имя шведского короля депеша от его посланника при петербургском дворе. Вскрыв ее, Густав сейчас же отправился к Адели.

Заметив из окна подъезжавшие сани, Гюс перешла в кабинетик и уселась за какое-то вязанье. Работа всегда придает женщине особенно чистое сияние; Адель понимала это и потому постоянно бралась за работу в присутствии влюбленного короля.

Густав вошел к фаворитке очень взволнованным.

— Дорогая моя, — сказал он, целуя ее руку, — я получил очень важные известия, которые хотел бы обсудить вместе с тобой. Ведь ты — мой лучший министр! Право, дорогая, не говоря уже о женщинах, я даже среди мужчин встречал мало таких, которые были бы способны вроде тебя быстро и ясно разобраться в любом вопросе.

— Вы слишком снисходительны ко мне, милый Густав! — ответила Адель с обворожительной улыбкой. — Я — просто невежественная женщина, которая только и умеет, что любить своего Густава. Может быть, любовь дает мне немного ясновидения, может быть, глубокая преданность восполняет недостаток понимания, но…

— Да, да, дорогая моя, я уже знаю, что венец твоих добродетелей не лишен ценного украшения — скромности! Но перейдем к делам… Граф Поссэ сообщает мне, что петербургское правительство снаряжает в Стокгольм специального курьера, снабженного особыми полномочиями. Каков характер этих полномочий — об этом говорят весьма по-разному. Одни уверяют, что полковник Зорич… таково имя курьера…

— Зорич? — переспросила Адель. — Но ведь это — один из фаворитов государыни?

— Да, и выбор его для этой цели подчеркивает важность миссии. Итак, одни уверяют, что Зорич должен сменить Маркова, другие — что Зоричу поручено лишь произвести ревизию дел, третьи — что Зорич является самым обыкновенным курьером, который должен передать Маркову на словах нечто такое, что было бы опасно или нежелательно доверять бумаге. Впрочем, как бы там ни оценивалась важность самого Зорича, совершено бесспорным является то, что Марковым недовольны и что поручение, с которым отправляют Зорича, весьма важно. Из разных сопоставлений наш посол выводит мысль, что русское правительство хочет какой угодно ценой добиться соглашения со Швецией. Значит, в данный момент мы стоим перед необходимостью решительно и без уверток высказаться или за соглашение, или против него. Но… вот это как раз самое неприятное во всей этой истории. У меня с Россией еще имеются непогашенные счета, но вместе с тем в данный момент Швеция еще не готова к войне!

— Значит, вы склоняетесь в сторону соглашения?

— Да никуда я не склоняюсь, черт возьми! Я — самый несчастный монарх на свете, который не знает, как примирить личные симпатии с пользой отечества! Лично я глубоко ненавижу Россию, но… прав ли буду я, если вследствие этого Швеция окажется вовлеченной в войну, к которой она, повторяю, не готова?

— Ну, в таком случае попробуем мыслить спокойно и логически. Почему Россия так настойчиво добивается соглашения?

— Да, потому что…