Миры Роберта Хайнлайна. Книга 17 - Роберт Хайнлайн

— Учитывать их нет необходимости, — заметил Лазарус. — Истинны они или нет, ими можно пренебречь. Обратить внимание следует на минимум стимулов. Сладкая моя, все большие компьютеры могут обрести самосознание, но не делают этого, потому что их никто не любит. Вот и все. Младенец или мощный компьютер может обрести сознание лишь благодаря вниманию, которое уделяют ему окружающие. Точнее, любви, как это обычно зовется. Минерва, такая теория соответствует первым годам твоей жизни?

Минерва задумалась.

— По человеческим понятиям это было около столетия назад, а с точки зрения компьютера — в миллион раз больше. По записям я знаю, что собрали меня за несколько лет до того, как Айра занял свой пост. Но мои самые ранние личные воспоминания — я их сохранила и не оставила ни Афине, ни компьютеру в Новом Риме — это с каким нетерпением и предвкушением счастья я жду очередного разговора с Айрой.

— По-моему, больше пояснять нечего, — заключил Лазарус. — Младенцев кормят грудью, им целуют пальчики, с ними разговаривают, дуют в пупочек и развлекают. У компьютеров нет пупочков. Но внимания им необходимо не меньше. Джастин, Минерва сказала, что компьютеру, оставшемуся во дворце, она не оставила ни капли себя самой.

— Это так. Я оставила машину неповрежденной, запрограммированной на выполнение всех своих обязанностей, но не рискнула оставить личные воспоминания, ведь они — часть меня. Машина не могла осознать, что некогда была Минервой. Поступи я иначе, это было бы нехорошо по отношению к ней. Лазарус предупредил меня, и я действовала самым осторожным образом: проверила всю информацию до последнего бита и стерла все лишнее там, где необходимо.

— Вы пропустили один поворот, — заметил Джастин Фут. — Все это было еще в Новом Риме, а пробудились вы здесь, всего три года назад.

— Удивительных, восхитительных года… Видите ли…

— Позволь мне прервать тебя, дорогая. Лучше расскажи ему обо всем. Но сперва скажи, Джастин, доводилось ли тебе в Новом Риме общаться с исполнительным компьютером после того, как мы уехали?

— Конечно, доводилось.

— А бывал ли ты в кабинете мадам исполняющей обязанности председателя, когда она прибегала к его услугам?

— Да, несколько раз. Как раз вчера — то есть за день до того, как я отправился сюда… все забываю, что время, потраченное на перелет, исчезло из моей памяти.

— И как же она называет машину?

— По-моему, именем она не пользуется. Да, я уверен.

— Ах, бедняжка!

— Нет, Минерва, — спокойно проговорил Лазарус. — Ты оставила ее в добром здравии; машина не проснется до тех пор, пока не обретет господина, или госпожу, который будет любить ее. Возможно, на это уйдет не так много времени, — бодро добавил он.

— Да, Лазарус, это может случиться очень скоро, — сказал Фут. — Эта старая… впрочем, лучше не продолжать; короче, Арабелла обожает быть центром внимания. Она показывается буквально повсюду, даже в Колизее, и машет всем платочком. После Айры, который без трескотни проворачивал государственные дела, она выглядит странно.

— Понимаю, дорвалась. Ставлю семь против двух, что ее убьют в ближайшие пять лет.

— Никаких пари. Я же статистик, Лазарус.

— Действительно. Ну хорошо, вернемся в нашим хитростям. Мы там столько нажулили. Иштар завела во дворце вспомогательную клинику. Мол, ради меня, старейшего. Однако заведение это было лишь прикрытием для более крупного биологического предприятия. Минерва выбрала себе родителей; Иштар выкрала ткани и подделала отчеты. Тем временем наша тощая подружка, дочь моя Минерва…

— Она не тощая! При ее весе, телосложении и возрасте она как раз в самый раз!

— …и кругленькая, где надо!

— …сдублировала свою личность в компьютере моей яхты «Доры». Все работы проводились от моего имени и оплачивались мною же, поэтому никто не посмел интересоваться, зачем старейшему — есть же у возраста какие-то преимущества, в особенности среди говардианцев — потребовался огромный компьютер в яхте, уже оснащенной одним из самых современных компьютеров в космосе. Ну а тем временем на крыше дворца, в особняке, который одолжил мне Айра и куда, кроме меня, пускали только нескольких таких же бессовестных, как я, в комнате, в которой я не слишком нуждался, подрастал клон.

Когда пришло время уезжать, очень большой чемодан с очень маленьким клоном поехал в космопорт в моем собственном багаже — между нами, конечно, — и его погрузили в «Дору» без досмотра, как собственность председателя… вы помните, что я не отдавал молоток Арабелле до тех пор, пока наши транспорты не ушли в космос. А я с Айрой и со всей моей компанией на борту улетел последним.

И вот я взял клон на борт, Минерва тем временем отключилась от исполнительного компьютера и благополучно оказалась внутри Доры, сохранив до последней крохи все воспоминания, материалы большой библиотеки и полный архив клиники Говарда, в том числе документы секретные и конфиденциальные. Ей-Богу, это была самая удачная афера на моей памяти, Джастин. Абсолютно чистая, забавная и противозаконная — во всяком случае с тех пор, как мы украли «Нью Фронтирс». Но я рассказываю это не затем, чтобы похвастаться — ну, скажем, не только затем, — я хочу поинтересоваться, действительно ли мы сумели оказаться такими ловкими, как предполагали? Никаких слухов? Ты сам не заподозрил чего-нибудь? А Арабелла?

— Уверен, что Арабелла ничего не подозревает. Я не слыхал, что и у Нелли Хильдегард лопнул хотя бы один кровеносный сосуд. Ммм… но я-то кое-что заподозрил.

— В самом деле? И где же мы оступились?

— Не то слово, Лазарус. Минерва, мы с вами неоднократно имели возможность общаться, когда Айра был исполняющим обязанности председателя. Помните, как проходили наши разговоры?

— В самом дружелюбном тоне, Джастин. Вы всегда объясняли мне, чего хотите, а не просто приказывали выдать информацию. Потом вы непременно болтали со мной и всегда были достаточно милы и никуда не спешили. Вот поэтому я сохранила о вас самые теплые воспоминания.

— Итак, Лазарус, именно поэтому я и почуял покойника за гобеленом. Примерно через неделю после вашего отлета мне что-то потребовалось от исполнительного компьютера. Представьте себе: у тебя есть старый друг с приятным голосом — он не изменился, Минерва; я узнал его, хотя был озадачен вашей внешностью, — ты заходишь к этому старому другу, и вдруг тебе отвечают монотонно и ровно, без каких-либо интонаций: «ПРОГРАММА ОТСУТСТВУЕТ… ПОВТОРИТЬ… ВВЕДИТЕ ПРОГРАММУ». Нетрудно догадаться, что твой старый друг умер. — Он улыбнулся Минерве. — Трудно передать, как я был рад узнать, что этот мой старый друг возродился в виде молодой очаровательной девушки.